– Понятно.

– Ну, тогда гуд бай!

Она оттолкнула от себя пышногривого и повторила свой коронный удар. Таксист сложился пополам, а потом в нос ему врезалась коленка. Щадить Карина никого не собиралась.

Таксисты платить отказались. Вчера Карина с бойцами пришла за деньгами, но водители гуртом подошли к ним и заявили, что денег не будет. С монтировками подошли, злые, решительные.

Монтировки Карину не пугали, братву – тоже, но драка так и не состоялась. Все-таки не на Диком Западе они живут, где главное слово принадлежит господину «кольту». Железнодорожная станция «Тяжмаш» – это северная часть поселка, территория «северного братства». Кобзарь и Шах предлагали выждать время, а потом всеми силами навалиться на таксистов и смешать их с грязью. Понять их можно – кровь горячая, кулаки чешутся. Карине тоже нравился такой вариант, но все-таки она решила обойтись без крови.

Поэтому братва сегодня с утра снова была на вокзале. Работа уже началась. Какой-то мужик от кассы шел к таксистам, но на пути у него выросли Жлоб с Кашей. С угрожающими оскалами на лицах они объяснили мужику, что нельзя пользоваться частными такси. На руках у них были красные повязки, дескать, они – народные дружинники. А Славян с Керогазом уже перекрывали путь женщине с сумкой. И эти с красными повязками. Панас, Пароход и Слон присматривали за таксистами, чтобы те вдруг не полезли в драку. Это самые мощные ребята в братстве, связаться с ними мог рискнуть только самоубийца…

Таксисты злились, но молчали в тряпочку. Панас, Пароход и Слон с одной стороны страховали «народных дружинников», Нанаец, Смоль, Кряк и Пашан – с другой. Эти вчетвером смотрелись не так внушительно, но и с ними лучше не связываться.

После обеда появились менты. На желто-синей «канарейке» подъехали. Один в штатском, двое в форме, но без автоматов.

Карина, Кобзарь, Шах и Алиса сидели за столиком летнего кафе, откуда хорошо просматривалась площадь перед станцией, и смотрели, как «народные дружинники» отпугивают клиентов.

Появление ментовской машины не осталось для них незамеченным. Карина уже знала, что нужно делать. Взяв с собой Алису, она отправилась к ментам.

Мент в штатском уже успел взять за руку Кашу и пальцем тыкал ему в повязку:

– Что это такое?

– Добровольная дружина, товарищ милиционер, – ответила за Кашу Карину. – Мы – добровольная дружина. Постановления партии и правительства не читаете?

– Какие постановления? – озадаченно посмотрел на нее мент.

– Я же говорю, партии и правительства. Мы говорим «партия» – подразумеваем «народ». Мы говорим «народ» – подразумеваем «партию». Народ и партия едины. Или вы с чем-то не согласны?

– Что ты такое говоришь, девочка?

– Я не девочка, я – представитель народа. А эти, – показала Карина на таксистов, – обирают народ. Во-первых, цены дерут, а во-вторых, налоги не платят.

– Давайте расходитесь, представители народа, – хмыкнул мент.

– А вы представитель прокуратуры? – удивленно посмотрела на него Карина.

– Я – представитель закона.

– Ну, если это мне скажет представитель прокуратуры, а так, извините, не верю.

Мент полез в карман за удостоверением.

– Маша, давай звони в прокуратуру, – обращаясь к Алисе, строгим тоном проговорила Карина. – Скажи, тут из милиции подъехали, «левых» таксистов выгораживают…

– Кто таксистов выгораживает? – оторопел от такой наглости мент.

– Если хотите, мы можем обсудить это в прокуратуре, – окатила его холодным взглядом Карина.

Мент резко поднял вверх руку, будто собираясь ударить ее, но девушка даже глазом не моргнула.

– Да ну вас! – так же резко махнул он и направился к машине.

Менты уехали, а через пару часов таксисты пришли на поклон. Их представлял пышногривый. Карина уже знала, как его зовут.

К летнему кафе Боря приближался с опаской, от Карины остановился на таком расстоянии, чтобы она не смогла достать его ногой, и начал издалека:

– Это, мы наказали Костю.

Карина выразительно повела бровью. Дескать, какого Костю они наказали?

– Ну, он тебя позавчера обидел. Он больше с нами не работает… И по чирику мы не берем, по пятерке берем…

– Короче! – раздуваясь от важности, поторопил его Шах.

– Штраф мы платить не будем, – опустив голову, с опаской сказал Боря.

– Ты в этом уверен? – вспылил Кобзарь.

Карина осадила его взглядом. Дескать, все правильно, спуску мужикам давать нельзя, но пока еще рано гнать волну.

– Ну, пятьсот рублей – это слишком…

– А триста в день? – спросила она.

– Тоже много. Если по триста платить, то никто здесь работать не станет.

– Ну, давай, попробуем, посмотрим.

– Не надо пробовать… Мы по сто рублей платить можем…

– С каждого? – хлестко спросила Карина.

– Нет, со всех! – вздрогнул Боря.

– Двести в день, и никаких проблем. Иначе останетесь без машин… Сказать, в каком гараже ты машину ставишь? Гаражно-строительный кооператив номер пять, улица Розы Люксембург. Прямо в гараже машина и сгорит. Сама по себе. Контакты замкнутся, и все… Не веришь?

– Э-э… – с бледным видом промычал Боря.

– Все очень серьезно, мужик. Мы с вас не слезем, и не надейся….

– Ну, хорошо, я с мужиками поговорю.

– Это время, – покачала головой Карина. – Через время дороже будет. Давай иди с мужиками поговори.

– Э-э, ну, хорошо, пусть будет двести…

– Давай.

– Что давай? – не понял Боря.

– За вчера двести, за сегодня двести. Итого четыреста… Десять минут у тебя. Пошел!

– Ты что, не понял? – вскочил со своего места Кобзарь.

Пышногривый пугливо кивнул и направился к своим – собирать дань. Уже через час братва уносила с собой четыреста рублей. Это были не просто деньги. Это было событие, которое ставило крест на беспричинных драках с «южанами» за место на дискотеке. Драки будут, но за место «под большим солнцем».

Перестройка, гласность, ускорение… Оказывается, это далеко не пустые слова. Перестраиваются люди, кооперативы открывают, джинсу шьют, в открытую ею торгуют, никого не стесняясь. Раньше за фарцу сажали, а сейчас это называется предпринимательством. Вот тебе и гласность. Темпы продаж растут, а вместе с ними расширяются и барахолки. Вот тебе и ускорение…

Так называемый «черный рынок» из парка перекочевал вдруг на пустырь между домами на Пролетарской улице. Сеткой участок огородили, длинные столы поставили, и теперь по выходным здесь шла бойкая торговля. Да и в будние дни на этой точке можно было прибарахлиться. Раньше народ в Москву на Рижский рынок ломился, а сейчас те же джинсы, кроссовки, футболки и прочий фильдеперс можно было купить в самом поселке. Люди в Тяжмаше жили небедные, потому деньги на «Пролетарке» крутились немалые. И кооператоры себя неплохо чувствуют. А почему? Да потому, что некому здесь дичь отстреливать. Воры по карманам шарят, им большего не надо. «Южане» рады тому, что подмяли под себя поселковую дискотеку. Они там себя королями чувствуют, и это для них вершина счастья. Зато «северяне» уже вошли во вкус легких денег. Железнодорожная станция уже под ними – со всем частным таксопарком и кооперативными кафешками. На очереди – барахолка на Пролетарской.

– Почем? – развесив на руках джинсовую куртку, спросила Карина.

Неплохая куртка, модная, пошита хорошо, строчки крепкие. Ярлык заморский на ней, но видно, что не фирма. «Made in USSR» в самопальном исполнении.

– Сто пятьдесят, – сквозь губу процедил широколобый мужик с нездоровым красным цветом лица.

– Я для брата, – кивком показала на Панаса Карина.

Задача у Эдика простая – стоять рядом с ней и делать глупый вид. Что называется, человек на своем месте.

– Да мне какая разница? – скривился кооператор.

– Эдик у меня в горячем цеху работает. Сто пятьдесят рэ в месяц получает.

– Это не мои проблемы, – начал раздражаться мужик.

– А ты такую куртку за день шьешь. Или даже за полдня.