После захвата Палау следующей целью стали Филиппины.

«Филиппины: малайзийский архипелаг, расположенный в Южно-Китайском море. В 1898 году, после окончания испано-американской войны, отошел к Соединенным Штатам Америки. Климат жаркий и влажный. Основные сельскохозяйственные культуры — кофе, рис, пряности, сахарный тростник, табак, конопля. Налажено промышленное производство железа и каучука. Острова вулканического происхождения и подвержены частым землетрясениям. Крупнейшие острова архипелага — Лусон и Минданао. Столица — Манила». Что же еще прибавить к этим скупым сведениям о Филиппинском архипелаге, которые можно почерпнуть в любом энциклопедическом словаре? Ну, к примеру, хотя бы то, что именно здесь, на Филиппинах, Магеллан наконец убедился, что Земля действительно круглая. С другой стороны, те же Лусон и Минданао, а также Панай, Палаван, Лейте, Самар, Себу, Негрос, Бохоль и Миндоро — далеко не все острова, образующие огромный Филиппинский архипелаг: их там свыше семи тысяч — маленьких и совсем крохотных. Протяженность архипелага с севера на юг составляет 1800 километров, что, в свою очередь, равно расстоянию между Марселем и крайней северной оконечностью Шотландии, или между Гамбургом и Москвой. А территория одного лишь Минданао почти равна площади всех Британских островов, вместе взятых. Население Филиппинского архипелага насчитывает 13 миллионов жителей. Перед войной только в Маниле проживало 360 тысяч человек. Довоенная кинохроника дает нам более или менее ясное представление о филиппинцах: низкорослые, смуглые, подвижные; разъезжают в трамваях или автомобилях по оживленным улицам; одни шумят на политических митингах, а другие тем временем молча охотятся в джунглях, куда еще не добралась вездесущая цивилизация. Словом — далекий экзотический мир, осененный благословенной тенью звездно-полосатого полотнища.

Впрочем, тогда, в сентябре 1944 года, американцам предстояло заново отстоять свое превосходство на Филиппинах, поскольку в начале войны они отошли к Японии. Почему? Взгляните на карту Тихого океана — и все станет ясно: от Манилы до Сан-Франциско будет 11 550 километров, а от Манилы до Иокогамы — всего лишь 3250 километров. Понятно, что японцы без особого труда захватили заморскую американскую территорию, отстоящую от метрополии на расстоянии в треть земного круга. О том «накате» с севера у американцев сохранились самые грустные воспоминания: ибо им пришлось покинуть Филиппины после  позорной капитуляции, которую подписал генерал Уэйнрайт. Вместе с тем, однако, американцы не забыли, с каким героизмом и стойкостью сражались войска Макартура, тщетно пытаясь отстоять полуостров Батан и остров Коррегидор[36], где все еще развевался звездно-полосатый флаг. Они так и стояли бы — до конца, если бы президент Рузвельт не приказал Макартуру отступить. Но перед тем американцы две ночи кряду перегружали «филиппинский золотой запас» на скрытно подошедшую к Коррегидору подводную лодку. И Макартур, покидая остров на катере, воскликнул: «Я еще вернусь!»

Теперь едва ли не каждый остров Филиппинского архипелага представлял собой цель — подлежащий захвату и реоккупации стратегически важный плацдарм. Однако на осуществление плана-реванша ушло несколько месяцев: берега большей части островов и островков Филиппинского архипелага сплошь изрезаны узкими заливами, бухточками и проходами, которые были надежно укреплены и к тому же заминированы; кроме того, по сведениям американской разведки, японцы построили на крупнейших островах архипелага семьдесят аэродромов. Итак, первый удар, согласно тщательно разработанному стратегическому плану, предполагалось нанести по атоллу Яп[37], а затем — по острову Талаоэру, что в 170 милях к югу от Минданао; оттуда войска Макартура должны были совершить бросок на север и высадиться на южном побережье Минданао, а следом за тем — начать генеральное наступление на север, закрепляясь на каждом отвоеванном острове-плацдарме. На 20 декабря была назначена широкомасштабная десантная операция в заливе Лейте — в самом сердце Филиппинского архипелага. Внимательно изучив стратегический наступательный план, Хелси без лишних проволочек приступил к его осуществлению. 8 сентября с авианосцев взлетели бомбардировочно-истребительные эскадрильи и отправились бомбить аэродромы на Минданао. В результате после первого же налета генеральное наступление было решено ускорить, вернее — начать немедленно. И вот почему.

Во-первых, над Минданао американские летчики не встретили практически никакого сопротивления со стороны противника. Во-вторых, один из пилотов 38-й ударной авианосной группы, которому пришлось совершить вынужденную посадку на острове, чтобы устранить неисправность в двигателе, вернулся из полета не с пустыми руками. Оказывается, отремонтировать самолет ему помогли филиппинские партизаны из местного движения сопротивления, представлявшего собой довольно хорошо организованную сеть отрядов и боевых  групп; партизаны снабдили американца данными о точном расположении японской системы оборонительных сооружений и укреплений на острове, не только подтвердившими, но и во многом дополнившими донесения летчиков-разведчиков: незначительное количество самолетов и малочисленный гарнизон, контролирующий лишь небольшую часть островной территории; что же касается местного населения, к японцам оно настроено крайне враждебно. Военное командование Соединенных Штатов получало информацию о внутреннем положении на Филиппинах и раньше. После капитуляции на островах осталось несколько американских армейских офицеров — позднее к ним присоединились кадровые разведчики, которых доставила на Филиппины подводная лодка, — с заданием организовать и возглавить местное движение сопротивления; с недавних пор от них стали поступать донесения о результатах проделанной подпольной работы, и результаты эти казались обнадеживающими. Даже чересчур — полагало командование. Вице-адмирал Хелси стоял на палубе флагманского линкора и, внимательно слушая доклад летчика, пристально разглядывал зеленые вершины Себу (к тому времени его ударное соединение уже атаковало другие острова архипелага), тянущиеся к голубому безоблачному небу. Отсюда, с моря, остров выглядел незащищенным — во всяком случае, легкодоступным. А летчик между тем рассказывал, как филиппинцы показывали ему обертки от шоколада — из припасов, переправленных на Минданао с американской подводной лодки. На каждой обертке было написано: «Я еще вернусь. Макартур», — и эти слова стали для филиппинских партизан своего рода девизом. «Так-то оно так, — усомнился было Хелси, — но что, если мы нанесем удар по пустому месту и в результате потеряем время? Ведь однажды такое уже было — на Улити!» Впрочем, вице-адмирал сомневался недолго. Кликнув своего адъютанта, он продиктовал ему текст радиограммы — для Нимица, в Перл-Харбор, и Макартура, на Новую Гвинею. Хелси подробно изложил только что полученные сведения, а в заключение прибавил: «В сложившейся ситуации, полагаю, нельзя терять ни минуты. Необходимо высадить десант на Лейте, и как можно скорее». Обменявшись, в свою очередь, радиограммами с генералом Макартуром, адмирал Нимиц велел соединить его по телефону с начальником Объединенного штаба армии и флота. Как раз в это время тот находился на официальном приеме на другом краю земли — в Канаде. Когда ему доложили, что звонит Честер Нимиц из Перл-Харбора, причем по неотложному делу, видный военачальник принес извинения организаторам приема и прошел в аппаратную. Выслушав главнокомандующего Тихоокеанским флотом, он попросил пять минут на раздумья, после чего ответил коротко и ясно: «Добро!»

Застигнуть противника врасплох, ударив всеми силами там, где он не ждет, и тем самым внести в его ряды панику и смятение —  таков был дерзкий план вице-адмирала Хелси. И вот уже на Манилу посыпались первые авиабомбы. Следом за тем ожесточенным бомбардировкам подверглись Кавите[38], который японцы едва успели отстроить заново, Коррегидор, где только-только затянулись растительностью воронки от бомб и снарядов, рвавшихся по всему острову в начале войны, и близлежащие военные базы. Потом ударное соединение совершило бросок на север — к островам Окинава[39], а оттуда — обратно на юг, к Лусону. Ожидаемый эффект был достигнут с лихвой: японцы, не успев опомниться от одного удара, тут же получали другой, третий... Очередной молниеносный удар был нанесен 12–13 октября по Формозе[40]. И вдруг ситуация изменилась.