– Мамочка, дорогая, любимая мамочка! Благородная, самоотверженная душа! Никогда не забуду твой любви и заботы! – горячо шептал он, положив цветы на могилу и целуя фотографию на кресте. – Буду хранить память о тебе до конца своих дней, и последняя моя мысль будет о тебе. Прости, что подвел, не застал живой!

Долго еще стоял молча, оплакивая в душе свою невосполнимую утрату. Затем повернулся и ссутулившись пошел к выходу, думая уже о житейском: «Надо поставить ограду и гранитный крест. Вот только разбогатею немного…»

Не зная заранее, как развернутся события после встречи с Ланским, но предчувствуя, что все может закрутиться довольно быстро, Михаил решил осуществить важную операцию. Вернулся домой, отобрал самые ценные документы и реликвии; поехал в солидный банк и, арендовав на полгода абонентный ящик, положил все на хранение.

Пообедав между делами, он прошелся по магазинам, присматривая необходимое на случай внезапного отъезда, и к назначенному времени, немного волнуясь, прибыл в гостиницу «Россия».

Владимир Георгиевич Ланской был в отличном настроении и прекрасно выглядел – этакий солидный бизнесмен. Пополнел немного, но дорогой твидовый костюм отлично сидел на его массивной фигуре. Встретились они с Михаилом очень тепло; Ланской, хотя и на десять лет старше, смотрелся молодо, и разница в возрасте между ними не бросалась в глаза.

Сидели в уютном уголке ресторана «Россия», за отдельным столиком, выпивали, закусывали, беседовали.

– С армией у меня покончено, если не считать оставшихся тесных связей, – охотно рассказывал он Михаилу о себе и о своих делах. – Так что военная моя карьера завершена, хоть и ставил себе целью дослужиться до генерала!

Понимаешь, два года афганского плена подпортили мою биографию – доверие подорвали. Что бы мне ни говорили, а понял я: путь наверх для меня закрыт. – В тоне его не чувствовалось и тени сожаления. – А земляки вот мне предложили возглавить местное отделение Фонда помощи бывшим воинам-афганцам. Согласился сразу и при первой возможности демобилизовался. Чтобы не передумали и не загнали куда Макар телят не гонял. – Владимир Георгиевич лукаво взглянул на друга и весело рассмеялся.

– А что это за фонд? Что он дает бывшим афганцам? – заинтересовался Михаил. – Откуда берутся средства?

– Не спеши, дружище! Все будешь знать! – заверил его Ланской. – Для этого мы с тобой здесь и заседаем. Открою тебе сейчас все наши тайны. – И принялся посвящать его в дела фонда: – Финансы у нас из различных источников, и немалые. Значительные суммы дает государство; есть пожертвования крупных монополий, частных коммерческих предприятий и отдельных лиц. Да-да, что удивляешься? В стране уже много очень богатых людей, их называют «новые русские». Выпили по рюмке, закусили, и он продолжал:

– Но того, что нам жертвуют, недостаточно, чтобы помочь всем нуждающимся. А мы не только поддерживаем наших ребят материально, но содействуем их реабилитации, создаем для них рабочие места и даже предприятия. Это требует вложения огромных средств, и мы их добываем.

– Это каким же образом? – не понял Михаил.

– А мы сами стали коммерсантами, «новыми русскими», – самодовольно хохотнул Владимир Георгиевич, – и на вполне законном основании. Создали дочерние коммерческие фирмы и сами для себя зарабатываем деньги.

– Чем же вы торгуете? Наших в Афгане научили только убивать, – с горьким чувством заметил Михаил. – Оружием?

– Оружием у нас успешно торгует государство и связанные с правительством коммерсанты. Нам, например, дали льготу на беспошлинную торговлю спиртным, и мы на этом делаем большие деньги. А торговать многие неплохо научились и на войне. И солдаты, и офицеры. Будто не знаешь? – С укоризной взглянул на Михаила и без обиды пояснил: – Нам не до щепетильности. Очень многие бедствуют, найти себя не могут после этой проклятой войны. Не имеют лекарств для лечения. У инвалидов нет хороших протезов, колясок. Эти деньги нас выручают! Но и проблем создают немало.

Владимир Георгиевич помрачнел и как-то по-особенному посмотрел на Михаила, будто прикидывал в уме еще раз, правильно ли оценивает его способности.

– Давай выпьем за тебя, Миша! – предложил он, наливая ему и себе. – За твои будущие успехи, за то, чтобы ты оправдал большие надежды, которые я на тебя возлагаю! Не трепыхайся, скоро все поймешь.

Пришлось подчиниться, Михаил с волнением ожидал, что конкретно ему предложат.

– Обстановка вокруг нашего фонда сложная, – посерьезнев, приступил к главному Ланской. – Большие деньги у нас, это притягивает мафиозные группировки. Организованная преступность сейчас очень сильна. Бороться с ними трудно, процветает коррупция – у них свои люди в органах власти и правопорядка.

Он снова прервался, глубоко вздохнул, – видно, эта проблема стала для него наиболее острой.

– Мафия пытается взять под контроль наши предприятия, наложить лапу на доходы от торговли. И прямо угрожают и засылают к нам своих людей. Многие в службе безопасности фонда мне подозрительны, надо их тщательно проверять. – Он поднял свой бокал. – Мне нужен ты, Михаил! Только ты сможешь сделать нашу службу безопасности сильной и надежной! Давай же выпьем за нашу дружбу и за совместную работу! Мы познакомились в сложной обстановке – и победили. Нам снова придется повоевать, и мы возьмем верх над бандитами. Будь моей правой рукой! – С надеждой взглянул Михаилу в лицо и, поняв, что тот соглашается, просиял: – Вот и славно! Я знал – мы опять будем с тобой вместе, плечом к плечу. За нас, за наш фонд, за братство всех афганцев!

Выпили этот тост, крепко пожали друг другу руки. Для Михаила начиналась новая, опять трудная и опасная полоса жизни, но уже на родной земле.

Прошло еще три недели, прежде чем у него все оказалось готово к отъезду в Западносибирск. Улетая, Ланской дал ему массу поручений, касающихся службы безопасности, – от закупки и оформления лицензий на вооружение, приобретения дорогостоящего радиоэлектронного оборудования до всяких дел с обмундированием и другими хозяйственными мелочами.

Владимир Георгиевич вручил ему также рекомендательные письма в Московское отделение фонда и ряд коммерческих банков, с которыми сотрудничал: Михаилу предстояло ознакомиться там с опытом организации охранного дела.

– Ведь лучше учиться на чужих ошибках, чем на собственных, а? – пошутил он на прощание.

Михаил был с ним вполне согласен и потому в течение двух недель прилежно изучал работу столичных служб «секьюрити», стараясь постичь все до мелких деталей, особенно в использовании современных средств ночного видения и спецконтроля.

Однако в том, что касалось надежности своей службы, у Михаила были собственные идеи и принципы; касалось это в основном подбора и подготовки кадров. «Самое лучшее оборудование не поможет, если заведутся предатели, – к такому убеждению он пришел, размышляя над увиденным и обдумывая план действий. – Самое трудное – сколотить команду верных, способных ребят».

Исходя из этих соображений, последнюю неделю перед отъездом он посвятил восстановлению старых связей: искал подходящие кандидатуры среди спортсменов и инструкторов-сверхсрочников на базах подготовки, то есть среди тех, с кем приходилось иметь дело в прошлом.

Целиком поглощенный предотъездными делами и заботами, занятый с утра до вечера, он отвлекался от горьких мыслей и переживаний. Но стоило добраться до дома, до постели, прилечь – вновь они завладевали им, лишая покоя и сна.

В то время как Михаил деятельно готовился покинуть Москву, бедолага Виктор Сальников в тяжелом состоянии метался на койке в тюремном госпитале. В лагере с наркотой было туго, и он очень страдал. В колонии царили законы уголовных авторитетов, но урки не трогали инвалида-афганца, даже иной раз опекали. Однако наркотики стоили больших денег, а их у Виктора не было.

– Боюсь, недолго протяну! – шептал он про себя, когда стало немного полегче. – И поделом мне, никчемная моя жизнь… Но Мишка-то за что страдает?