Но вернемся к «Русалке». Поиск пропавшего броненосца был начат 10 сентября и велся непрерывно вплоть до 16 октября, когда первые заморозки начали сковывать Финский залив льдом. В поисковых работах было задействовано полтора десятка боевых кораблей и вспомогательных судов. Среди вспомогательных судов значились «Удача», «Стрелка», «Акера», «Эллекен», «Самоед», «Карин» и крейсер 2-го ранга «Крейсер». Итоги поисковых работ были таковы: ни найти погибший броненосец, ни установить место его гибели не удалось. Наряду с этим было найдено на берегу и выловлено в море немало различных предметов, принадлежавших «Русалке», в том числе и несколько разбитых волнами шлюпок. Ни у одной из шлюпок весла в уключины не были вставлены. Найдены были принадлежавшие броненосцу шлюпочные весла, спасательные круги, матросские койки, белье, матросская бескозырка с надписью «Русалка», детали разбитой верхней деревянной рубки, две деревянные крышки от башенных горловин, ящик из-под судовых компасов, различные деревянные обломки верхней палубы и ходового мостика. Все найденные вещи тщательно обследовала комиссия во главе с контр-адмиралом Гессеном (некогда служившим на «Русалке») и в составе капитанов 1-го ранга Сильвестрова, Юрьева и заместителя военного следователя штабс-капитана Кетритца. Вердикт комиссии был таков: все найденные вещи принадлежат именно броненосцу «Русалка».
В шлюпке, что была найдена на острове Кремаре, под кормовую банку был втиснут труп матроса. Это был сигнальщик «Русалки» Иван Прунский. 11 сентября было произведено вскрытие тела погибшего. Оно показало, что смерть матроса наступила три дня назад, однако сильные ушибы головы, шеи и груди не явились причиной смерти. Эксперты предположили, что находившийся в бессознательном состоянии матрос захлебнулся уже после получения ушибов.
16 сентября 1893 года ревельская городская газета «Ревельские новости» поместила следующее сообщение:
«В последнее воскресенье состоялись торжественные похороны единственного матроса, найденного на берегу острова Кремаре. Шествие началось от госпиталя в Гельсингфорсе. За фобом погибшего следовали морские офицеры, дамы местного общества, отряды матросов и солдат расквартированных здесь полков. На всем пути звучала траурная музыка оркестра».
Гельсингфорс и Балтийский флот прощались в тот день не только с матросом Иваном Прунским, в тот день российские моряки прощались со всем экипажем «Русалки».
27 сентября 1893 года газета «Новое время» писала о возможных результатах поиска «Русалки» не слишком оптимистично:
«…Военный корабль «Лефорт», более чем с 900 людей, в пятидесятых годах перевернулся и утонул так же бесследно, почти на глазах остальной эскадры. Четыре года ходили потом искать его и ничего – никаких следов – не нашли, вероятно, его занесло песком. Поэтому и теперь, если оставить без скорейшего исследования возможные по предположениям места гибели «Русалки», то уже потом ничего не найдется. Надеялись, что продолжающаяся более недели теплая погода повлияет на всплытие трупов, но, может быть, они где-нибудь на непосещаемых островках и камнях выброшены. Все-таки 7 трупов еще должны быть где-нибудь, если предположить, что остальные погребены в самой «Русалке». С каждым днем становится труднее производить поиски, потому что при постоянном волнении трудно приставать к бесчисленным каменным островам, а там, глядишь, вдруг и замерзнет…»
Впоследствии стало известно, что один из рыбаков, одиноко живущий на острове Токан, ближе к вечеру услышал страшный крик со стороны моря, где-то по направлению острова Блинд-Тока. Крик звучал так пронзительно, что он выскочил из дома. Повторных криков со стороны бушующего моря он больше не слышал. Через день к его дому прибило бочку с военного корабля.
Лютан Анна Лимберг, жена рыбака с острова Эстра, сообщила, что 7 сентября где-то между четырьмя и пятью часами вечера она слышала очень громкий звук, напоминающий взрыв или выстрел.
4 октября в Ревеле состоялась торжественная панихида по погибшим на «Русалке». Немного раньше такая же панихида состоялась и в Петербурге в адмиралтейской церкви. А спустя неделю приказом управляющего Морским министерством «броненосец береговой обороны «Русалка», потерпевший крушение 7 сентября на пути из Ревеля в Гельсингфорс» был исключен из списков кораблей российского императорского флота. Погибшими были объявлены 12 офицеров и 166 нижних чинов, из которых 97 матросов составляли постоянный состав, а 69 являлись прикомандированными артиллерийскими учениками; 25 человек из погибших имели жен и 16 человек – детей.
Известие о катастрофе «Русалки» всколыхнуло все российское общество. Внезапная гибель моряков не могла оставить равнодушным никого. Наверное, нечто подобно мы пережили еще раз в 2000 году после гибели атомного подводного ракетного крейсера «Курск». Со всех уголков России шли тысячи писем соболезнования родственникам погибших, люди предлагали свою помощь. Сотни энтузиастов пытались помочь в расследовании тайны исчезновения броненосца.
Первый командир «Русалки» адмирал Шварц как раз в это время собирался перейти с должности командира Кронштадтского порта в Морское министерство. Подчиненные готовили ему торжественные проводы и прощальный обед на несколько сотен персон. Ошеломленный гибелью родного корабля, Шварц отказался от прощального обеда и попросил, чтобы назначенные на его устройство деньги были переданы семьям моряков погибшего броненосца.
27 сентября 1893 года газета «Ревельские новости» писала:
«…Как сообщают газеты, крестьянин Московской губернии Николай Григорьевич Нижегородский обратился к Морскому штабу с предложением использовать его в качестве водолаза для розыска утонувшего броненосца «Русалка»; он утверждает, что не желает оставаться в живых, если не найдет корабль. Человек прибыл в Санкт-Петербург специально для этой цели».
9 ноября эта же газета писала:
«…По частной инициативе редакции газеты «Новое время» (издавалась в Петербурге. – В.Ш.) был снова поднят вопрос о гибели и местонахождении «Русалки». В течение последних трех недель сотрудники редакции «Новое время» по поручению и за счет средств редакции подробно обследовали все шхеры и окрестности Гельсингфорса. При этом обыскали не менее 400 верст пароходом и не менее 200 верст пешком у береговой линии. Осмотрели более 100 островов (кроме материка), опросили около 100 человек и нашли около 30 новых предметов и обломков с «Русалки».
Знаменитый художник-маринист И.К. Айвазовский откликнулся на трагедию своей новой картиной, которую прислал в Петербург, где ее выставили для всеобщего обозрения и сбора средств в пользу семей погибших моряков. Для сбора средств по городам проводились всевозможные концерты. Добровольные пожертвования шли буквально со всей России – от Варшавы до Владивостока и от Гельсингфорса до Бухары. Эти деньги было решено использовать на создание памятника мученикам «Русалки».
Художник-передвижник Кондратенко написал и выставил картину «Последний свидетель», изображающую берег острова, на который выкинута шлюпка с мертвым матросом. Картина в снимках обошла всю Россию.
В 1894 году в Казани вышла в свет книга «Памяти «Русалки». На 338 страницах были помещены статьи профессоров Казанского университета на самые разнообразные темы. Весь доход от продажи этого сборника пошел в фонд помощи семьям погибших моряков «Русалки».
В то же время происходили и некоторые довольно странные события. Например, газета «Ревельские новости» 29 сентября 1893 года сообщила, что в местечке Билдерлингсгофе (ныне Балдераи) около Риги в море была найдена бутылка с запиской на русском языке, подписанная неким матросом Фроловым. В записке сообщалось время катастрофы – 21 час 45 минут и говорилось, что броненосец наскочил на камень. Спустя три дня в редакцию «Ревельских новостей» пришло анонимное письмо, подписанное литерой «Н». Аноним сообщал, что это он в состоянии подпития написал записку и бросил ее в море. Газета отнесла данную историю в разряд курьезов. Однако, как выяснилось, в составе команды был матрос по фамилии Фролов, к тому же время и обстоятельства гибели «Русалки» были вполне реальными. Об истории с найденной бутылкой вскоре забыли, однако до сих пор вопрос о том, была это мистификация или записку писал все же матрос с «Русалки», остался невыясненным.
