– Ну что ты, Златка, – начал Арсен. – Там нужен воин, который умел бы…

Девушка не дала казаку закончить мысль:

– …который умел бы стрелять, хочешь сказать?.. Отец, скажи ему! – обратилась она к воеводе.

Младен развел руками. Неожиданное заявление дочери наполнило его сердце гордостью: он вдруг увидел в ее характере то, чего сам желал своим детям, когда они появились на свет, – смелость, решительность, верность отчизне и готовность отдать за нее жизнь. Но как отпустить ее, девушку, на такое опасное дело?

Он заколебался.

– Да, Златка умеет хорошо стрелять, – произнес погодя. – И на коне ездит… Но сможешь ли ты, – обратился он к ней, – проявить выдержку и силу духа в обстановке, в которой вы окажетесь там, в хане Абди-аги?

– Выдержку и силу духа только и можно проявить в сложной обстановке. А как иначе?

Здесь вмешался Драган.

– А я вот думаю, – сказал он, – Златка будет полезна нам больше, чем кто-нибудь другой. Она прекрасно знает турецкий, одно это уже много значит. Кроме того, вдруг все сложится так, что она окажется необходимой, как приманка для Гамида.

Девушка благодарно взглянула на молодого гайдука. Арсен же остался недоволен словами друга и хотел резко возразить ему. Однако Младен прекратил их спор.

– Я согласен, – решил он. – Дочь воеводы вправе подвергать себя опасности наравне со всеми… Теперь, друзья, обдумаем все получше – и в путь!..

Из-за Родопских гор подул теплый ветер, и снег сразу посерел, пропитавшись водой. По улицам Сливена зажурчали быстрые ручьи.

Возле хана Абди-аги остановились три всадника. Судя по одежде, это были два чорбаджия спахиев и молоденький аскер-слуга. Привязав лошадей к коновязи, они направились к дверям.

В хане было полутемно и пусто, если не считать четырех спахиев, которые после сытного обеда дремали в углу за столом, да самого кафеджи[6] Абди-аги. Увидев незнакомых посетителей, кафеджи сложил в приветствии руки перед длинной седой бородою и с неожиданной для его возраста резвостью кинулся навстречу гостям:

– Салям, правоверные! Мой дом к вашим услугам.

Несмотря на то, что в городе было много войск, постоялый двор не приносил его хозяину желаемой прибыли, и Абди-ага искренне радовался каждому новому человеку, переступающему его порог с курушем в кармане.

– Ночлег и обед для троих, – произнес один из прибывших, бросая на стол золотую монету.

Абди-ага низко поклонился высокому красивому спахии, который с такой небрежной легкостью разбрасывается золотыми динарами, словно он испанский инфант[7].

– Все будет к вашим услугам, высокочтимый ага!

Он провел прибывших на второй этаж своего большого дома, открыл изъеденную шашелем дверь и ввел в просторную комнату. Цветные стекла окон пропускали мало света, и здесь было сумрачно, как и внизу. Повеяло застоявшимся воздухом помещения, в котором редко живут люди.

– Располагайтесь, высокочтимые! Сейчас слуга принесет вам обед, – сказал Абди-ага и, взглянув на высокого чорбаджию, в котором признал старшего, спросил: – Осмелюсь узнать, ага, как долго вы собираетесь погостить у меня?

– Это может зависеть от многих обстоятельств, кафеджи-ага.

– Почтенный ага бывал в нашем городе? Мне кажется, я уже имел честь встречаться с…

– Ошибаешься, кафеджи-ага. В Сливене я впервые, – перебил тот, поворачиваясь спиною к окну, чтобы свет не падал ему на лицо.

– Возможно, я и ошибся. У меня останавливается много разного народа, да и зрение стало слабеть с годами. Пусть извинит меня высокоуважаемый ага, – пробормотал хозяин, пятясь к дверям.

– Как ты думаешь, Арсен, узнал он тебя или ему действительно показалось что-то знакомое в твоем лице? – с тревогой спросил молодой аскер, когда затихли шаги кафеджи.

– Не волнуйся, Златка. В этом одеянии меня и родная мать не узнает, а не то что этот старый турок. Но осторожность нам не помешает, – ответил Арсен, снимая полосатый архалук спахии из дорогого сукна. – Думаю, все будет хорошо. Тем более что мы здесь не задержимся.

– И все же я пойду проверю, не донесет ли на нас этот старый лис, – сказал третий спахия. – Меня здесь никто не знает.

– Иди, Драган, но не мешкай, – согласился Арсен. – Гамид должен вот-вот прибыть…

Драган вышел.

В комнате наступила та тревожно-радостная тишина, когда остаются наедине двое влюбленных, между которыми еще не установилось такой близости, что позволяла бы держать себя непринужденно. Златка подошла к окну с мутными, давно не мытыми стеклами с таким видом, словно хотела рассмотреть что-то на площади. Арсен любовался ее невысокой стройной фигуркой, нежным овалом лица, тонким черным локоном, предательски выбившимся из-под шапки аскера.

– Златка!

Девушка тут же обернулась, будто ждала его восклицания. В ее глазах вспыхнула радость. Арсен подошел порывисто, взял девушку за руки.

– Любимая, я еще раз прошу тебя: пока не поздно, оставь нас с Драганом вдвоем! Это очень опасная затея…

– Арсен, я сама настояла на этом, и отец мне позволил…

– А я не позволяю, – он обнял ее. – Слышишь? Не позволяю! Ты подвергаешься страшной опасности!

– С тобой мне ничего не страшно, мой юнак! Я верю – все закончится благополучно…

Она попробовала освободиться из его объятий, но делала это скорее инстинктивно, так как душа ее рвалась к нему. Алели ее уста, глаза сияли. Губы Арсена нашли ее уста и обожгли неведомо сладким огнем, проникшим в самое сердце…

– Ой!

– Любимая! Хотя бы теперь послушай меня! Я буду спокойнее, когда буду знать, что ты в безопасности, – шептал Арсен, – что тебе ничто не угрожает… Почему ты не послушалась меня раньше, еще там, в стане?

– Теперь тем более никуда не уйду от тебя, – ответила Златка. – Я не хочу пережить тебя…

Арсен с изумлением любовался прекрасным созданием, которое все глубже и глубже входило в его жизнь, становилось таким родным и дорогим, что он готов был отдать за него все, даже жизнь.

За дверями послышались шаги. Вбежал встревоженный Драган.

– Он все-таки узнал тебя, Арсен!

Звенигора и Златка кинулись к гайдуку. Но Драган их успокоил:

– Не волнуйтесь! Я позаботился о том, чтобы Абди-ага не помешал нам.

– Говори толком, Драган! Что случилось?

– Я спустился вниз вовремя. Абди-ага как раз подошел к спахиям и хотел им что-то сказать. В этот миг я и позвал его. Кафеджи, как я заметил, смутился, вздрогнул, но все же подошел ко мне. Спросил: «Что угодно высокочтимому аге?» Я объяснил, что хотел бы поставить лошадей в конюшню. Он вышел со мною во двор. В конюшне, как я и надеялся, никого, кроме нас, не оказалось. Не долго думая, я скрутил старику руки, заткнул рот кляпом и запер в каморке. Пусть померзнет, коварный пес!

– Да, нехорошо вышло. Если начнут его искать, поднимется переполох.

– Пока это случится, мы будем далеко. Гамид только что прибыл в хан…

– Правда? Ты посмотрел, где он остановился?

– Да. На другой половине. Его охраняет лишь один аскер – дремлет на оттоманке возле окна. Думаю, мы с ним легко справимся. А вот те четверо, что внизу…

– Ну что ж, придется Гамида прикончить здесь!

– Нет, приказ воеводы ясен: мы должны доставить его живым!

Арсен на это ничего не ответил, но по выражению его лица было заметно, что он не очень одобряет приказ воеводы. Была бы его воля, не возился бы он со спахией!

Проверив пистолеты, они вышли в длинный полутемный коридор. В конце его, возле окна, стоял часовой. Заметив трех незнакомцев, он медленно направился к ним, вероятно желая получше их рассмотреть.

– Салям! – приветливо сказал Арсен. – А что, почтенный, Гамид-ага вернулся уже домой?

Не ожидая, что с ним заговорят о его хозяине, часовой подозрительно взглянул на незнакомого спахию.

– Вы знаете Гамида-агу?

– Еще бы! Давние друзья! Мы привезли ему привет от его зятя Ферхада и дочки Хатче, а также от свата Исхака-эфенди…