Итак, главные черты облика сказочника выступают перед нами, когда мы читаем его произведения: ведь человека судят по его делам, а что же с большим правом может называться делами Андерсена, если не его сказки?

Но знакомство с жизнью писателя и его эпохой позволяет нам понять, как сложился этот своеобразный талант. Если бы Ханс Кристиан вырос не на нищей городской окраине, а в графском замке или купеческом особняке, он бы уберегся от многих жестоких уроков жизни. Но нет ни малейших сомнений, что тогда мы бы не прочли его сказок. Если бы, вместо того чтобы слушать песни и сказки старух из богадельни, он с детства засел бы за латинскую грамматику, то Мейслинг, бесспорно, не имел бы оснований сетовать на своего питомца, но Андерсен в лучшем случае стал бы дельным филологом, а не знаменитым сказочником.

Широкое же знакомство с книжной литературой обогатило его эстетику, развило его вкус. Впечатления от книг, слившись с народным восприятием жизни, присущим Андерсену, с образами фольклора, жившими в его фантазии с детства, и дали тот «чудесный сплав», из которого состоят его сказки.

Исследователи давно подсчитали, что лишь немногие сказки Андерсена основываются непосредственно на фольклорных сюжетах. Но дело не в прямом использовании или обработке народной сказки. За долгие лета своего существования сказка выработала определенные понятия о красоте и добре, их неразрывной связи между собой, о враждебных народу силах и конечном торжестве справедливости, о трудных испытаниях, неизбежно предшествующих счастливой развязке. И вот этот определенный взгляд на мир, отражающий опыт многих поколений создавшего сказку народа, лежит в основе сказок Андерсена.

Меткость насмешки, бьющей по врагам, и лукавый юмор, составляющие значительную часть андерсеновского обаяния, тоже развились на основе «фольклорной школы», пройденной поэтом. Андерсен отнесся к народному творчеству не как ученый-собиратель, чувствующий себя не вправе переставить слово, чтобы не совершить «насилия над текстом», а как законный наследник поэтических сокровищ фольклора: он внес в сказку немало новых черт.

Описания природы, множество конкретных бытовых деталей, лиризм повествования, перенесение действия из прошлого в современность — все это, как правило, несвойственно народной сказке. Но связь Андерсена с народным творчеством и не сводится только к сказке: его вдохновляли и баллады, и лирические песни, и древние саги, и местные легенды.

Народу обязан Андерсен своей силой. Но и слабости патриархальных датских крестьян и ремесленников: вера в божье милосердие и в доброго короля, нечеткость в оценке классовых отношений, неясность путей к освобождению — не могли не отразиться в его творчестве. Эти противоречия исторически обусловлены и непосредственно связаны с судьбами маленькой Дании, где капитализм во времена Андерсена только начинал свое развитие. Но глубоко неверно было бы слабости, присущие Андерсену и породившие ряд неудачных сказок, объявлять ведущими чертами его творчества. Одной сказки «Новое платье короля» достаточно, чтобы Андерсен мог претендовать на звание мастера острой социальной сатиры.

Лев Толстой, очень любивший Андерсена, на протяжении ряда лет обращался к этой сказке. Обобщающий характер сказки позволил использовать ее для обличительной характеристики различных общественных ситуаций. В 1904 году Толстой воспользовался образом «голого короля» для критики ложного блеска, которым маскируются «сильные мира сего». В 1909 году, выступая против подготовки империалистической войны, он призывает всех «сказать то, что все знают, но только не решаются высказать, сказать, что как бы ни называли люди убийство, убийство всегда есть убийство, преступное, позорное дело». При этом он снова напоминает о сказке Андерсена: ребенок сказал, что царь — голый, и внушение исчезло, люди перестали себя обманывать. А в 1910 году Толстой записывает в своем дневнике: «Революция сделала в нашем русском народе то, что он вдруг увидал несправедливость своего положения. Это — сказка о царе в новом платье».

Коротенькие истории Андерсена имеют многозначный смысл, который всегда несет демократический заряд. Народность — это и есть та живая вода, которая не дает стареть сказкам Андерсена.

«Нет сказок лучше тех, которые создает сама жизнь», — недаром эти слова так полюбились Горькому (который, как и Толстой, высоко ценил Андерсена), что он взял их эпиграфом к своим поэтическим и жизнеутверждающим «Сказкам об Италии».

Андерсен без устали призывает своих читателей оглянуться хорошенько вокруг себя и понять, сколько яркого и интересного можно найти в самых будничных предметах и явлениях. Надо только уметь взглянуть как следует.

…Жил однажды молодой человек, которому ужасно хотелось стать поэтом, рассказывает Андерсен, но почему-то у него это никак не получалось. «Ах, как непоэтично наше время! — вздыхал юноша. — Вот если б я жил в средние века, тут-то бы у меня дело пошло на лад…» Наконец он обратился за советом к старушке, жившей в крохотном домике у городских ворот. Мудрости у нее было побольше, чем у важных господ, разъезжающих в каретах, она сразу поняла, в чем беда молодого человека, и одолжила ему свои очки и слуховую трубку. Сразу ожило все вокруг него, мир наполнился новыми красками и звуками, в каждой картофелине, в кусте терновника и пчелином улье открылось что-то интересное, а уж если взглянуть на проходящих людей, так просто в ушах начинало звенеть от разных историй, и каждая была лучше другой. Так молодой человек чуть было не стал поэтом, только одно помешало: когда старушка взяла у него свои очки и трубку, он опять не мог услышать и увидеть ничего достойного внимания…

«Волшебные очки» — это творческая фантазия, она помогает сказкам расти из жизни. «Реальные представления чрезвычайно поэтически принимают в них фантастический характер, — говорит Добролюбов о сказках Андерсена, — не пугая, однако, детского воображения разными буками и всякими темными силами».

«Темные силы», враждебные человеку, Андерсен рисует смешными, уродливыми, вызывающими презрение, они не могут устрашить, потому что писатель-гуманист твердо верит в неизбежность их поражения.

По решению Всемирного Совета Мира в 1955 году отмечалась стопятидесятилетняя годовщина со дня рождения Андерсена. В голосах советских читателей и писателей, откликнувшихся на эту памятную дату, звучали горячая любовь и глубокое понимание творчества сказочника. «Можно сказать с полной уверенностью, что в своих волшебных сказках Андерсен рассказал больше и правдивее о реальном мире, чем многие романисты, претендующие на звание бытописателей», — писал Самуил Маршак. И эту оценку разделяют миллионы советских людей. Новые и новые издания сказок Андерсена появляются у нас и раскупаются нарасхват. Неизменным успехом у зрителей пользуются талантливые инсценировки Е. Шварца «Тень» и «Снежная королева». С большим интересом встретили читатели романтическую новеллу, навеянную некоторыми эпизодами из жизни Андерсена, в «Золотой розе» К. Паустовского.

«Сказка никогда не умирает!» — и вместе с ней живет память о поэте-сказочнике Хансе Кристиане Андерсене.

2 апреля 1805 года в городе Оденсе на острове Фюн у сапожника Ханса Андерсена и его жены Анны Марии родился сын Ханс Кристиан.

1807, сентябрь — Английские войска без объявления войны бомбардируют Копенгаген. Дания вступает в войну на стороне Франции.

1816, апрель — Смерть Ханса Андерсена.

1819, сентябрь — Ханс Кристиан едет в Копенгаген искать счастья. Первые шаги в столице.

1822 — Юношеские трагедии Андерсена «Разбойники в Виссенберге» и «Альфсоль». Члены театральной дирекции Раабек и Коллин хлопочут о стипендии начинающему драматургу и о праве бесплатного обучения в латинской школе. Андерсен едет в Слагельсе.

1826, май — Переезд в Хельсингер вместе с ректором Мейслингом.

1827 — Возвращение Андерсена в Копенгаген. Знакомство с Гейбергом. Публикация стихотворений «Вечер» и «Умирающее дитя».