Поглядите-ка на коня!
На расстояние целого дня
Задние ноги выбрасывал конь,
Передние ноги забрасывал конь
На расстояние двух дней.
Поддерживал он грудью своей
Подбородок, что на скаку
Соприкасался с черной землей.
Опалял он дыханьем траву —
Становилась она золой.
Если сбоку взглянуть на него —
Кажется: заяц летящий он,
Выскочил будто из чащи он,
Раздваивая траву.
Семью семь — сорок девять дней
Хонгор на лысом коне проскакал.
Когда же выехал на перевал,
Зовущийся Болзатин-Боро,
Спешился Хонгор с Оцола Кеке,
Коня привязал к седельной луке,
Сталью из лучших сталей согнул
Бесподобные ноги коня.
Чумбур серебряный растянул,
Черной нагайкой своей взмахнул,
Черными глазами сверкнул,
Черным взглядом холодных очей
Четыре окинул конца земли.
Залита светом жарких лучей,
Замбалханова башня вдали
Засверкала, словно костер.
Далее Хонгор взоры простер —
Высится, светла и кругла,
Напоминая гнездо орла,
Башня из дорогого стекла.
Девушка в этой башне жила.
«Посмотрим, — подумал он, — какова
Ханша, которая смогла
Нашему приглядеться Богдо».
И Хонгор взоры вперил в гнездо.
Увидал он Зандан Герел.
Желтому солнцу молилась она,
В руках держа берцовую кость.
[3]Рядом с ней сидел ее гость —
Отпрыск тенгрия — Тёгя Бюс.
«Ужели биться с ним побоюсь», —
Подумал Хонгор, Алый Лев,
А сам поглядывал, оробев,
В сторону милой Бумбы своей…
Вот он бросает на башню взгляд —
Видит он ханшу с костью в руке,
Вот оборачивается назад —
Видит он друга Оцола Кеке…
Оторопь Алого Хонгра берет,
Ходит Хонгор взад и вперед,
Смотрит на стеклянный покой,
Поднимающийся вдалеке.
Подумал умный Оцол Кеке:
«Не слишком ли долго хозяин мой
Хонгор шагает взад и вперед?»
Сорвал железные путы Кеке
И молвил всаднику лютый Кеке:
«В восемнадцать отважных годов
Порешил ты мужем стать,
Но домой вернуться готов,
Посмешищем к тому же стать,
Завидев противника издали?
Трусом будешь упрямым ты, —
Что сделаешь с вечным срамом ты?
Что скажут люди потом о тебе?
Думаешь, если пойдешь вперед,
Если ты погибнешь в борьбе,
Джангар богатыря не найдет,
Равного мужеством тебе?»
Хонгор пришел в богатырский гнев.
Барсовой злобой рассвирепев,
Зубами мудрости заскрежетал.
Заметался в капкане лев —
Забилось сердце в стальной груди.
На коня драгоценного сев,
Хонгор ему приказал: «Гляди,
Чтобы завтра к рассвету я
К Тёгя Бюсу доставлен был,
Не то — погибай, не сетуя,
В кожу для барабана я
Твой железный крестец превращу!
В палки для барабана я
Восемь ребер твоих превращу!
Из четырех копыт твоих
Сделаю круглые чаши я
Для светильников святых!»
Слушает конь слова храбреца.
Выслушал клятву до конца
И поскакал в густой пыли,
Буре подобным став издали,
Будто ветру завидовал он,
Будто пугался комков земли,
Что по дороге раскидывал он.
«Ладно, — был ответ коня. —
Только сумей усидеть на мне,
Продержись на моей спине
До утра завтрашнего дня.
Если же нечаянно ты
Перелетишь через мой крестец —
Пеняй тогда на себя, молодец,
Моим не будешь хозяином ты,
Не пожалею, покину тебя,
А я ведь, мой Хонгор, один у тебя!»
Оцол Кеке, что стрепет, летуч.
Поскакал он пониже туч,
Повыше коленчатого ковыля.
Вся в яминах бежала земля!
Клыками буравил он удила.
Оказывался Хонгор на нем
То спереди, то позади седла.
Поводья золотые с трудом
Хонгор удерживал в руках.
Ветру не догнать коня —
Летел он иноходца быстрей.
На восходе второго дня
Хонгор спешился у дверей
Светлого девичьего дворца.
Сталью из лучших сталей согнул
Стройные ноги бегунца,
Створки дверей со звоном толкнул,
Светлые двери дворца распахнул,
Справа сел от стеклянных дверей.
За покрывалами длинными там,
Под девятью балдахинами там,
В мире, в блаженстве, в раздолье там,
На восьминогом престоле там
Возлежала госпожа.
Услыхав колокольцев звон,
Закричала госпожа:
«Кто навестил без спросу меня?
Какой это грязный пес у меня,
С огненным горячим лицом,
С бешеной собачьей слюной,
С глазами, как у случного быка,
Подобно стреле-свистунке шальной,
Залетевший издалека?
Убирайся-ка прочь, пока
Бока не намяли тебе сторожа!»
«Случайно попал я сюда, госпожа!
Упустил я табун коней.
Скитаясь в поисках табуна
Семью семь — сорок девять дней,
Я забрел, печалью ведом,
В первый мне попавшийся дом —
О пропаже своей объявить,
Жажду за много дней утолить.
Помогите бедняге вы,
Нацедите мне влаги вы!»
Из-за шелковых покрывал
Тёгя Бюс тогда заорал:
«Некогда нам для бродяги вставать,
Некому здесь тебе влаги подать,
Сам наполни себе пиалу!»
С места поднявшись в своем углу,
Семьдесят и один раз
Хонгор наполнил пиалу.
Семьдесят и один раз
Опорожнил он пиалу —
Семьдесят и один человек
Поднимают ее с трудом…
«Пей поскорей и прочь уходи,
Ступай себе своим путем!» —
Крикнули богатырю потом
Из-за балдахинов тугих.
«Уйти, хозяев покинув таких?
Вы дали мне влаги напиться теперь,
Извольте же не торопиться теперь!
Трубкой хочу насладиться теперь!»
И Хонгор трубку свою закурил.
От выпитой араки
Нутро согрелось у него.
Десять пальцев белых его
Сжались в гневные кулаки.
Сердце забилось в клетке грудной —
Зверь заметался в чаще лесной,
Рвутся десять отваг из груди!
Сказал он: «Чую, что близко ты —
Не вижу тебя, покажись-ка ты!
В глаза взгляну господину я,
Что гонит из дому людей.
Так просто тебя не покину я!
Не хочешь ли поиграть со мной
Под ногами солнца, герой?»
Девять занавесей приподняв,
Вышел надменный Тёгя Бюс,
Щуря глаза на силача,
Пышную жеребячью доху
Небрежно за собой волоча.
Смерил он Хонгра глазом одним,
Стал он посмеиваться над ним:
«Появится откуда невесть
Всякая тварь — и туда же: лезть
В драку со мною, мне же на грех!»
Одолевал Тёгя Бюса смех.
Умывшись, привел своего скакуна,
Все доспехи надел сполна,
Выехал на середину степи.
«Смерть постигает мужчину в степи!» —
Подумал тенгрия сын Тёгя Бюс.
Мало ли, долго ль скакали они —
Ганг-океан увидали они
У подножья горы ледяной.
«Кости вояк, что заспорят со мной,
В этих расселинах тлеют потом.
Кровь забияк, что заспорят со мной,
В этих потоках алеет потом».
Так Тёгя Бюс перед боем сказал —
На гору, на океан указал.
За словами этими вслед
Засвистали нагайки в руках
Рассвирепевших силачей.
Засверкали желтых мечей
Закаленные острия:
Пронзали противника сразу они!
От макушки до таза они
Пополам рассекали бойца,
Но стоило только мечи отнять —
Обе части срастались опять,
Как будто рассекалась вода
И снова соединялась вода!
Копьями золотыми тогда
Стали противники трясти,
Друг друга пронзали до кости,
Но победить никто не мог!
Белые пальцы к ладоням прижав,
Подскочил смельчак к смельчаку.
Восемь раз на всем скаку
Восемь взметнулось конских ног, —
Но победить никто не мог,
Не сдвинулись всадники и на вершок,
Остались в седлах добротных своих…
Решив, что мучить не следует им
Травоядных животных своих,
Решив испытать в конце концов
Силу плеч и лопаток мужских,
Добытых от матерей и отцов, —
Богатыри сошли с бегунцов.
Штаны из диких оленьих шкур
Повыше голеней засучив,
Штаны из диких конских шкур
Повыше колен засучив,
Взяли герои в руки свои
Ясеневые луки свои.
«Кто же будет первым стрелять:
Ты ли, который меня задел,
Я ли, который мирно сидел?» —
«Я, который тебя задел,
Я буду первым стрелять!» —
Прянула с лука Хонгра стрела,
Но Тёгя Бюса пронзить не могла,
Отскочила прочь от груди,
Расплющен был наконечник ее!
Прянула Тёгя Бюса стрела —
Хонгра пронзить она не могла,
Отскочила прочь от груди,
Расплющен был наконечник ее, —
Друг друга враги пронзить не могли.
Когда же и стрелы не помогли,
Битву не кончили страшную здесь,
Кинулись в рукопашную здесь!
Бились четыре недели они,
Друг друга бросали через себя, —
То над морями летели они,
То над горами летели они.
Долго друг друга они трясли.
Тёгя Бюс оторвал, наконец,
Ноги Хонгра от земли.
Но, хитрого родителя сын,
Наземь упасть не хотел исполин,
Выстоял он четыре дня
На мизинце правой ноги!
Затрепетало сердце коня, —
Увидал Оцол Кеке:
Плохи Алого Хонгра дела!
Закусил скакун удила,
Разорвал свои путы Кеке,
И воскликнул лютый Кеке:
«Ты из племени Шикширги,
Ты потомок ханши Мога!
Не тебя ли страшились враги,
Не тобой ли пугали врага?
Не ты ли знамя отчизны своей?
Не жалея жизни своей,
Не ты ли победителем стал,
Не ты ли покорителем стал
Ханов семидесяти держав?
Не ты ли воинов гордостью был?
Не ты ли Джангровой твердостью был?
Не ты ли служил ему в битвах щитом?
Не ты ли служил ему в горе хребтом?
Разве стыда в твоем сердце нет?
Пойдет о тебе такой разговор:
„В восемнадцать отважных лет
Стать порешил мужчиной он,
И был побежден, вступивши в спор,
Всего лишь одним мужчиной он!“
Ужели ты стерпишь такой позор?
Если ты будешь побежден, —
Не дав себя догнать врагу,
Я с чумбуром своим добегу
До желто-пестрой бумбулвы,
И воскликнут Джангровы львы:
„Посмотрите: конь жениха,
Уехавшего к невесте своей,
Прискакал с пустым седлом!“
Так они скажут — и поделом!
Ужели не жаль тебе чести своей?
Ужели стыда в твоем сердце нет?
А ну-ка, схватись за красный кушак,
А ну-ка, локтем желтым, смельчак,
Нажми на позвоночный хребет!»
