Тот, с кого они решили начать, был низкопоставленным, но его тело сохранилось лучше всего. Пули попали в живот и разорвали хребет, однако верхняя часть тела осталась относительно невредимой. Пракордиан пробормотал заклинания, слова которых не могли произнести более слабые люди, сделал над телом сложный жест и соткал чары, которые вытянули оскверненную душу послушника обратно из мира мертвых Торвендиса.

Это была форма пытки через посредство трупа — хотя и существовали вещи более страшные, чем выглядывать наружу из гробницы мертвой плоти, их было не очень много. Послушник в ужасе забормотал о кошмарных снах, где удовольствие становилось болью и наоборот, о тайной войне, бушевавшей в разуме каждого слаанешита между требованиями бога и их собственным человеческим достоинством. Это многое поведало ковену об опасностях, которые таились в вознесении одной силы Хаоса над другими. Самой сущностью Хаоса была анархия, любая сила могла усилиться или пойти на ущерб, и поклясться в верности какой-то одной значило предать свою душу разложению и безумию. Но в этом бреду можно было отыскать правду, пока мертвая душа распадалась в оковах заклинания Пракордиана.

Послушник знал немногое. Храм был форпостом веры, эпицентром, от которого распространялось поклонение Слаанешу, питающее леди Харибдию. Верховный жрец храма, дегенерат по имени Ирво, обладал не слишком большим влиянием за пределами странной шелковой клетки своего святилища. Жертвоприношения, грубое чувственное колдовство, прорицание на крови и агонии — все это было типично для зашоренных, непросвещенных существ, которые населяли империю леди Харибдии.

Но было кое-что еще, скрытое в глубинах безумия умирающего духа.

Несколько дней назад скованный демон-посланник принес приказ, который отдала сама леди Харибдия, и наделенный поэтому наивысшей важностью. Космический корабль незваным прибыл на планету и сел в безлюдной местности по ту сторону гор. Он был мал, но являлся чужаком, захватчиком. Приказ гласил, что все храмы должны давать приют всадникам, которые отправились исследовать это нарушение.

Было много подобных приказов, распоряжений, навязываемых праздников, новых и порой загадочных законов, а то и просто обрывков мыслей леди Харибдии, которые распространялись во благо ее подданных. Но эта крупица информации засела в умах воинов ковена, как добыча в ловушке.

Космический корабль, которого не должно быть здесь.

Карнулон.

Это было, пожалуй, даже лучше, чем если бы отступник попался им на глаза. Несомненно, он мог практически одним усилием воли менять свой облик, и хотя космические десантники достигают трех метров роста и весьма широкоплечи, магия Карнулона наверняка придала ему пропорции обычного человека. Можно было снять боевое снаряжение десантника Хаоса, замаскировать шрамы от имплантатов и стереть все признаки истинной сущности Карнулона. Но спрятать космический корабль было труднее.

Капитан Амакир послал Фаэдоса, Скарлана и громадину Врокса на поиски этой первой улики. Сам же Амакир с Макело, Пракордианом и Феорканом остались в храме, чтобы выявить иные аномалии в магической атмосфере Торвендиса.

Скарлан был солдатом и никем больше. Врокс был чудовищем — хоть его и благословил Хаос, даровав ему совершенно особый вид порчи, но он оставался монстром с интеллектом монстра. Поэтому командовал Фаэдос.

В один день Фаэдос возьмет в руку проклятый крозиус Эмиссара Несущих Слово и станет боевым капелланом Темных Богов, что вселяет их величие в своих братьев. Ему придется потратить столетия, оттачивая свои умения в боях и медитируя на тайны Хаотического пантеона, но лишь успешно выполняя задания, подобные этому, он добьется внимания и благосклонности легиона.

На склоне дня Фаэдос перебрался через последний гребень и увидел то, что лежало к востоку от гор Канис. Это походило на открытую рану земли: булькающие и дымящиеся просторы болот, ландшафт, состоящий из сплошного разложения. Когда-то в прошлом Торвендиса сила Хаоса, притягивающая этот мир, потянула чуть сильнее, и, словно весенний паводок, на планету хлынула скверна и напитала собой землю. В отдалении бурлили стоячие озера. Задушенные и исковерканные деревья выделялись черными силуэтами на фоне пелены болотного газа. Земля была пропитана влагой, тонкие полоски стабильной почвы уступали место зыбкой трясине, и все вокруг было подернуто дымкой из буроватого тумана и роев насекомых.

Данные о Торвендисе свидетельствовали, что эти болота были населены, и Фаэдос мог лишь вообразить, что за выродившиеся и жалкие существа здесь жили. Есть тут было нечего, кроме ряски и вездесущих болотных ящериц, укрыться было негде, кроме как под гниющими ветвями упавших деревьев, еще не поглощенных топью. Фаэдос смотрел вниз со скалистых склонов над краем болота, и даже досюда доносилось затхлое и влажное зловоние трясины.

Серо-бурые болота простирались так далеко, насколько мог видеть Фаэдос своим улучшенным зрением, и таяли вдалеке. Для большинства обитателей Торвендиса это зрелище означало границу пригодного для жизни мира. Поэтому здесь было хорошо прятаться.

— Есть что? — донесся из вокса голос Скарлана. Фаэдос бросил взгляд на скалы и увидел облаченную в красные доспехи фигуру Скарлана, который рыскал там, где камни встречались с болотом, держа наготове болтер.

— Пока ничего. Оставайся на связи. Хвала всему.

— Хвала всему.

Удовлетворенный, что рядом нет никакой непосредственной опасности, Фаэдос кивнул. Врокс неуклюже перевалил через гребень позади него, выпучив из глаз увеличивающие линзы. Фаэдос двинулся вниз, внимательно рассматривая болота. Если там, внизу, действительно был корабль, то его могли поглотить болота или даже утащить мародеры. Если они отволокли его в средоточие скверны, то и Несущим Слово будет не под силу его отыскать. То, что это было предположительное местонахождение корабля, вовсе не означало, что он по-прежнему здесь.

Камень под ногами Фаэдоса стал крошиться и уступил место краю болота. Бронированные сапоги погрузились в почву сначала по лодыжку, потом по колено. Врокс бродил по топи, распахивая губчатую землю и выпуская потоки жирного болотного газа. Пара выбросов вспыхнула, огонь без всяких последствий прошел по биомеханической коже. Фаэдос позволил своим авточувствам просканировать болезненный ландшафт, пытаясь отыскать силуэт, чуждый этим изломанным деревьям и вспученным холмикам заваленной буреломом земли. Бледным пологом над болотами висел туман, от которого солнца над головой выглядели светящимися пятнами. Единственными звуками были шаги Фаэдоса и Врокса, жужжание сервомоторов и отвратительное хлюпанье, с которым трясина поглощала призрачные очертания поваленных деревьев.

— Возможный контакт, — донесся голос Скарлана. — Есть артефакт. Посылаю координаты.

На авточувствах Фаэдоса, проецирующих изображение прямо на сетчатку, отобразилось двойное перекрестье. Фаэдос уставился в этом направлении и различил среди гнили крошечный темный отблеск. Он увидел в нескольких сотнях метров от себя Скарлана, который направил болтер на артефакт, и пошел к нему вместе с топающим позади Вроксом. Вскоре Фаэдос увидел, что эта аномалия — имеющий форму слезы металлический объект с ребристыми боками, двигателями в задней части и длинными горизонтальными иллюминаторами, похожими на глаза рептилии.

Это был транспорт, построенный до Ереси, как те, что гнездились на громадных капитальных кораблях-налетчиках Несущих Слово. Он был рассчитан на одного человека, но при этом в его округлом корпусе хватало места, чтобы устроить роскошные покои. Вне сомнения, он принадлежал Карнулону, ибо только у того, кто служил в Легионе со времен Ереси, мог быть такой личный корабль. Приземлился он жестко, под небольшим углом, и оставил за собой длинную борозду, которая заполнилась солоноватой водой. Более всего он напоминал огромного металлического кита, выброшенного на берег.

Фаэдос приблизился к люку в боку корабля, держа болтер наготове, и увидел, что тот открыт. Карнулон, видимо, покинул корабль, ему было все равно, что его могут разорить обитатели болот, и это ясно указывало на то, что, каков бы ни был его план, Карнулон был всецело предан ему и не собирался возвращаться.