Фледер склонился над ней, не смотря на ее слабые попытки отползти в сторону и зажаться в темном холодном углу. Вампир с досадой покачал головой и спокойно произнес, глядя на то, что осталось от прелестной молодой девушки.
– И вы, люди, еще осмеливаетесь называть мой род кровопийцами. Кто же тогда вы сами?
Эта фраза как будто послужила сигналом боевой трубы, призывавшим его спутницу к немедленной и яростной атаке. Лицо ее в миг преобразилось, резко став из безвольного, глупого и неживого мудрым, безумным и злым. В руках ее что-то сверкнуло, Фледер крутанулся на месте, за одно краткое мгновение закрыв лицо скрещенными руками. Дальше раздался грохот и ударила яркая вспышка ослепительного белого света будто прямо в камеру с зимних небес ударила молния. Инквизиторша с воем ,подобно мелкому камню, пущенному из пращи, вылетела из камеры, пробив собой массивную деревянную дверь, закованную в толстые полосы сырого железа. От взрыва в миг перегорела жаровня, а преграда, намертво запиравшая каменный мешок, разлетелась в кашу и горелые клочья с грохотом, от которого легко можно было на веки оглохнуть. Фледер выпрямился, глядя на воспламенившийся темный проем в стене, осиротевший от его магического удара и беззвучно расхохотался.
– Не дурная попытка, Феалхас, со мной бы получилось примерно полтора тысячелетия назад, когда я был еще молод, наивен и слаб, – вампир повысил свой дьявольски мелодичный и ласковый голос до крика, желая быть уверенным, что старый колдун слышит его слова после оглушительного взрыва.
– Я должен был попытаться! – раздался женский голос из полумрака с нотками скуки и оттенками оправдания.
– Как ты там? Не ушибся? – участливо поинтересовался древний у своего врага, вглядываясь в полумрак перед собой холодным светом нечеловеческих глаз.
– Переживу, – послышался ответ. – Выходи ко мне – сочтемся.
– Один момент. Прежде мне нужно кое-что сделать.
– Хорошо, не торопись. Время – это единственное, чем мы с тобой по-настоящему обладаем, как бы грустно это не звучало, Фледер.
Древний подошел ближе к Сарсэе, она лежала без чувств, оглушенная взрывом белого пламени, а ее покалеченная рука висела на толстой цепи словно плеть. Вампир не раздумывая располосовал себе пальцем запястье так легко, словно это была острая бритва цирюльника.
– Пей, если хочешь жить! – приказал он и приложил руку к ее сухим потрескавшимся губам. Сначала ничего не происходило, затем она вздрогнула, открыла мутные глаза и свободной рукой схватила его руку, жадно впившись в его окровавленную ладонь.– Пей мою жизнь! – проговорил он спокойно. Он чуть нагнулся вперед и, придерживая ее голову, начал тихо шептать ей на ухо своим колдовским и мелодичным голосом темного ангела, завораживающие красивые слова, которые необходимо было услышать ее искалеченной душе. Что именно говорил вампир, разобрать было нельзя, но в глазах Сарсэи вдруг поселился покой, из них медленно ушла боль, как слой песка на сильном ветру, стерся страх и бешенство, и сердце ее, скованное льдом незаслуженной боли, наконец оттаяло. Она перестала пить, хрипло выдохнула, разжав руку, закрыла глаза и мгновенно заснула глубоким ровным сном, который приносит людям лишь покой и выздоровление. Тем самым сном, который с возрастом приходит к людям все реже, отгоняемый бесконечными тревогами и заботами этого мира.
Фледер взвился с места как змея, взял в руки цепь, к которой по прежнему была прикована ее рука и одним коротким рывком вырвал ржавую сталь из стены. Кованый болт, вкрученный в камень, с визгом лопнул пополам и со звоном отлетел к противоположной стене. Вампир достал из внутреннего кармана свей одежды карту Сири-Саран и аккуратно положил ее на грудь спавшей Сарсэе пестрой рубашкой вверх. Затем улыбнулся и повернулся к все еще горевшим сизым магическим пламенем дверям и стене.
– Нет ничего, что могут сотворить два злых человека и что потом не смог бы исправить еще более злой вампир.
– Как это не разумно, Фледер. Тратить жизненный силы прямо перед боем. Сострадание твоя самая слабая сторона. Жалость к слабым не должна быть присуща древним, ты как и твой брат за столетия жизни размяк вместо того, чтобы стать сильней, – голос Феалхаса, доносившийся из темного проема, ведущего в коридор, стал совершенно иным. Он обрел небывалую силу, пустоту и жесткость. Так, словно с ним разговаривал не человек, а сотня огромных чудовищ, с нетерпением ждущих его к себе на кровавый обед в качестве главного блюда.
Вампир усмехнулся.
– Я живу на этой земле бесконечно долгое время, я давно уже забыл большую часть всего, что со мной произошло. В своих темных грезах я был в таких далеких местах, которые не в состоянии представить ни то что человек, но даже ты со всей своей невероятной силой. Когда я был маленьким, взрослые часто говорили мне – терпи, ведь ты же мужчина. Сегодня я в очередной и бесконечный раз убедился, что женщины этого мира умеют терпеть боль гораздо лучше мужчин и этому у них постоянно стоит учится.
– Ты боишься меня, Фледер?
Он снова улыбнулся сухо будто это была не радость, а отражение отчужденного и холодного презрения.
– Я должен был умереть еще тысячу лет назад. За это время я перестал боятся чего-либо вообще. Уж тем более тебя.
– Я не верю. Все чего-то боятся, даже такие как ты, – стальной и жуткий голос из темноты стал насмешливым и язвительным.
– Ты не веришь мне, потому что ты обрел силу и вместе с ней потерял веру в доброту, без которой творить зло невозможно, потому что оно теряет смысл. Ты перестал верить в мир, в котором живешь, в его уникальность, в его силу и неповторимую красоту. А в месте с этой верой ты потерял свой разум. Разум – единственная ценность для таких как ты. Но не расстраивайся. Сегодня твои мучения наконец закончатся, а я заберу твою силу себе.
В ответ на это послышался громкий и злой смех, такой безжалостный и холодный, что от него у человека, услышавшего подобный звук, сердце ушло бы в пятки.
– Мне так часто обещали это. Быть может, хотя бы ты не обманешь меня, Фледер?
– Не обману, – пообещал тот. – Совершенно точно не обману.
Треснула рвущаяся одежда и за спиной у древнего вампира быстро выросли два огромных серых перепончатых крыла, словно два кинжала, вышедших из ножен. Каждая тонкая фаланга перепонки внизу заканчивалась кривой как коготь иглой, которая была тверже и острее любой существующей стали. Внешность древнего изменилась, он словно разом похудел и вытянулся, руки превратились в лапы с тонкими и острыми шипами, пальцы увенчались черными когтями, длинными и изогнутыми как острый нож скорняка. Лицо его перестало напоминать лицо человека и стало лицом громадного нетопыря, изменившись резко как сгоревшее сливочное масло. Глаза вампира вспыхнули кровавым, алым огнем закипающей киновари. Тонкие губы растянулись, оскалив два ряда длинных и острых клыков. Чудовище зарычало и вместе с рыком из пасти пошла струя густого пара, словно вокруг ударили морозы последнего катаклизма. Старейшина метнулся вперед, свернув громадные крылья, как бесшумная тень скользнув в широкий дверной проем прямо перед ним.
Старый нерамерийский колдун по имени Феалхас-Мисора терпеливо ждал его в широком грязном коридоре, как и было обещано. За его спиной была стена и поворот в глубь темных казематов духовной тюрьмы, но уходить в случае чего им обоим друг от друга было теперь некуда. В этом по сути не осталось никакого смысла. Один из них сегодня умрет, а другой останется жить, так было с начала времен и так будет до их окончания и они оба отлично понимали это.
Облик чернокнижника практически не изменился, он по прежнему был женщиной, правда одежда Инквизитора на нем сильно обгорела от белого пламени и местами продолжала дымится, источая едкую вонь. Но он, или вернее сказать она, не обращала на это ни малейшего внимания, глядя прямо перед собой на громадного темную летучую мышь.
– От чего ты не спросишь меня, что я знаю про братство Белого круга? Почему не хочешь узнать где Лилея из Семериван? Почему не спрашиваешь кто та девушка, которой ты отдал так много своей крови и сил? – его голос по прежнему был не живым, а будто состоящим из десяти различных злых и грубых голосов, говоривших в тон друг другу. Наверное именно так и должна была разговаривать нечистая сила.
