Но Мария с радостью посвятит всю свою жизнь счастью других.

Она будет в восторге от того, что смогла наконец сделать шаг вперед.

– Только через мой труп, – повторяю я себе под нос.

Она ведет себя так, потому что одержима «Аей Отонаси».

Она совершенно забросила себя.

– Я…

Если так, мое решение выглядит вполне очевидным.

– Я раздавлю и…

Я не оставлю ей ни капли надежды как «Ае Отонаси».

Единственное, что получит от меня «Ая Отонаси», – отчаяние.

– Я раздавлю и эту копию «Тени греха и возмездия», за которую ты цепляешься!

Это и есть луч надежды, который ты нашла спустя столько лет?

Мне насрать!

Плачь сколько хочешь – я не постесняюсь раздавить твою «шкатулку».

Я принял решение.

Вопрос теперь в том, как мне осуществить свои планы.

Дайя может [приказывать] Марии. Он может угрожать мне чем угодно. Он может пригрозить, что использует «Ущербное блаженство» на Юри-сан, и получить от меня все, что захочет. Если он прикажет мне уничтожить «Кинотеатр гибели желаний», мне придется его уничтожить. Если он прикажет мне отпустить Марию, мне придется ее отпустить.

– Нгг…

Что же я могу сделать?

Дайя по-прежнему стоит между мной и Марией. Если я не найду, как ему противодействовать, вернуть Марию мне не удастся, и я проиграю.

…Как ему противодействовать. Как ему противодействовать!..

В голову приходит –

Мой взгляд обращается к Харуаки, который совсем недавно просил у меня кое-что. Он хотел, чтобы я взял его и Коконе с собой в «Кинотеатр».

– Харуаки.

Да, в конечном итоге она – единственное слабое место Дайи.

– Пойдем встретимся с Коконе.

Мурашки бегут у меня по спине.

Мурашки бегут у меня по спине из-за того, что я планирую сделать.

Моги-сан сказала, что хочет меня поддержать, но мы не можем просто взять ее с собой в «Кинотеатр гибели желаний»; поэтому мы поспешно вернули ее в больницу. А потом встретились с Коконе.

Мы позвонили ей заранее, так что она уже ждала нас на парковке возле общежития.

Едва увидев нас, Коконе прыгнула мне в объятия и прижалась к моей груди.

– Дайя только что прислал мэйл, – говорит она дрожащим голосом. – Он написал, что любит меня.

Она не поднимает головы.

Даже если бы она не дрожала, как осиновый лист, я легко догадался бы, что она плачет.

– Он впервые мне такое сказал с тех пор, как понял, что я изменилась.

Харуаки кусает губу, молча слушая ее слова.

– Я сделала выбор. И я не отступлюсь, – произносит она, подняв голову и глядя на меня красными глазами. – Я пойду и спасу Дайю.

Ее решимость непоколебима.

– Коконе…

Он, видимо, через е-мэйл непрямо дал ей понять, что любит ее. Очевидная ловушка, но ее это не останавливает.

Однако это льет воду на мою мельницу.

– Ты сделаешь это любой ценой?

– Да. Я отдам собственную жизнь, если потребуется.

Этот ответ я и хотел услышать.

Этот ответ я и хотел услышать; теперь я могу использовать Коконе, чтобы взять верх над Дайей.

– Коконе. Харуаки. Мы отправляемся в «Кинотеатр гибели желаний».

Я использую любовь Коконе к Дайе, но исключительно во имя возвращения моей Марии.

И все же Харуаки улыбается мне.

– Ты берешь нас с собой? Огромное тебе спасибо, Хосии! – и он стискивает мне руки. Крепко.

– Б-больно, Харуаки.

Но он не ослабляет хватку; его глаза неотрывно смотрят на меня, и по щекам начинают стекать слезы.

– Спасибо, Хосии!

А ведь то, что я возьму Коконе, вовсе не означает, что Дайя будет спасен.

По правде сказать, Харуаки, скорее всего, доведется увидеть конец Дайи. И все же он льет слезы облегчения, ошибочно полагая, что я принял это решение ради спасения Коконе и Дайи.

Наконец он отпускает мои руки.

Они горят.

– Ах…

Мое сердце внезапно раскаляется. Настолько сильно, что это почти невыносимо.

Чистые слезы, которые они проливают за Дайю, набрасываются на меня.

Они заставляют меня понять.

– Угг… гх…

Я смотрю на свои руки, нагревшиеся от крепкого захвата Харуаки. Эти руки обладают способностью давить «шкатулки» и уничтожать «желания» других людей.

Эти руки доказывают, что я сошел с пути человечности.

Мое намерение использовать чувства этих двоих во имя Марии доказывает, что я сошел с правильного пути.

Ибо то, что я собираюсь сделать, – это…

– Аааа…

Когда же я так заблудился? Нет – уже моя попытка убить Ироху-сан разве не свидетельствует, что у меня не все винтики на месте? У меня уже тогда были проблемы с психикой; я просто их не заметил, потому что Ироха-сан осталась жива.

Я хочу молиться за Дайю. Я хочу молиться за счастье Дайи вместе с Коконе и Харуаки. Я хочу плакать вместе с ними. Я хочу разделить их чувства, хочу вместе отправиться на выручку.

Но я не могу.

Я верну Марию. Я просто не могу не поставить ее возвращение превыше всего остального. Ничего тут не поделаешь.

Я изменился навсегда.

Заполучив «Пустую шкатулку», я превратился в чудовище.

– Уу… уууууу…

На моем лице слезы.

Но это не прекрасные слезы, пролитые за другого, как у Коконе и Харуаки. Это страшные, эгоистичные слезы; я оплакиваю то, чем я стал.

– Харуаки, Коконе.

Все, что я могу, – облечь свои истинные чувства в слова.

– Я правда люблю вас обоих.

Это единственное, что я могу произнести честно и искренне.

Харуаки обнимает нас.

Коконе рыдает.

Проливать такие ужасные слезы, как у меня, – величайший грех. Слезы Коконе стекают мне на щеку, их чистота словно молча обвиняет меня. От этого мне еще печальнее.

– Я люблю вас, но, возможно, я предам вас.

Они смотрят на меня круглыми глазами.

– Простите. Что бы ни произошло, я буду делать все, чтобы спасти Марию. Я даже использую ваши чувства, чтобы ее вернуть. Возможно, я не сумею спасти Дайю. Возможно, я загоню его в угол. Но я правда, правда думаю, что хочу спасти его. Простите. Но я не могу желать этого всем сердцем. Простите. Простите, что я не могу желать его спасения всем сердцем, – мои слезы все не останавливаются. – Пожалуйста, простите меня.

Какое-то время мы стоим молча, обнимая друг друга.

Молчание нарушает Коконе.

– Ничего, – произносит она и всхлипывает. – У меня то же самое. Я могу делать что-либо только ради Дайи. Не ради самой себя, хоть Харуаки и хочет этого.

Она отодвигается от моей груди, выскальзывает из объятий и улыбается мне.

– Я прощаю тебя, Кадзу-кун, поэтому прости и ты меня.

Глядя на их слезы, я могу сказать лишь одно.

Как и у тех четырех фильмов, которые смотрит Дайя, я просто не могу представить себе, чтобы у этой истории был счастливый конец.

Где я допустил решающую ошибку?

Когда все пошло не так?

Если я ошибался с самого начала, значит, Дайя прав в своих попытках переделать мир?

Я не знаю.

Я не знаю, но нам надо идти.

К торговому центру, где расположен вход в «Кинотеатр гибели желаний».

К Дайе.

К Марии.

Но прежде я врежу в свое тело напоминание о том, что я сбился с пути.

Да, я сделаю это с той частью меня, которая обладает силой давить «шкатулки». С правой рукой.

А потом –

Я пойду смотреть финальные титры этой истории.

95. Синий фон

96. Белый фон