– Э?

При виде реакции Моги-сан все становится ясно.

Конечно. Разумеется, он не стал бы этого делать.

Этот [приказ] поступил – от другого [повелителя].

Но ведь, кроме Дайи, должен был существовать лишь один человек, обладающий властью [повелителя], – Ироха-сан. Сомневаюсь, что он доверил бы эту силу кому-либо еще. Да и сама Ироха-сан говорила, что она – единственный [повелитель], помимо Дайи.

– Но –

Но есть еще кое-кто, кому эту силу могла втайне передать сама Ироха-сан. Кое-кто, кому она доверяет, кто достаточно разумен, чтобы остановить ее, когда она окажется на грани собственного разрушения.

Имя этого кое-кого –

–   Ю р и - с а н.

На лице Моги-сан тотчас проступает изумление.

– …Что?

Я был вполне уверен, что угадал, но, судя по всему, это не так.

– Видимо… я ошибся?

– Ты не ошибся!

– Хм?

– Почему ты ко мне обращаешься по фамилии, а к Янаги-сан по имени?

– …

Чего?

– Так тебя это волнует?

– Еще как! – заявляет она, залившись краской.

Похоже, я ошибся насчет того, что ошибся.

– …Мм…

В конечном итоге, [приказ] Моги-сан получила действительно от Юри-сан. Она хотела сообщить мне, находящемуся вне «Кинотеатра», что происходит внутри, и воспользовалась для этого Моги-сан.

Стало быть, я был прав, что послал Юри-сан к Дайе.

Однако.

Это создает и проблему: Дайя может использовать Юри-сан, чтобы стереть память Марии обо мне.

– Хосии, что теперь? Все пошло кувырком. Похоже, прятаться, как я предлагал раньше, смысла уже нет, да?

Я киваю.

– Вряд ли мы сможем избежать угроз Дайи, если будем прятаться.

– Ага.

– И его [приказы], похоже, становятся все мощнее. Он ведь даже СМИ может использовать.

Харуаки молчит – возможно, вспоминает ту женщину, появившуюся в виде «человека-собаки» на телевидении.

– Его фанатики тоже опасны, хотя от той девчонки с алюминиевыми глазами мы отбились довольно легко. Я и не думал, что они верят в него настолько слепо! Боюсь, они даже без [приказа] могут на нас напасть, когда узнают, что Дайя может лишиться своей силы.

– Гх, что же нам тогда делать?

Есть лишь один выход.

–   Я   д о л ж е н   о т п р а в и т ь с я   в   «К и н о т е а т р   г и б е л и   ж е л а н и й».

Лично я, конечно, предпочел бы просто выждать.

Однако я войду в «Кинотеатр».

Это значит, что я собираюсь уничтожить его «Тень» своей «Пустой шкатулкой». Иными словами, я применю свою силу, позволяющую мне давить «шкатулки», на глазах у Марии.

Я не хочу показывать ей эту силу.

В смысле, возможно ли вообще будет уговорить ее расстаться со «шкатулкой», если она будет знать, что я с легкостью могу эту «шкатулку» раздавить? Это как попытка убедить кого-то угрозами; типа как сказать кому-то, держа нож в руке: «Порежь себя ножом, пожалуйста. О, но я, конечно, ничего тебе не сделаю!»

Я знаю, что Мария оставила меня навсегда, но если я сделаю такое, это еще ухудшит ситуацию.

Впрочем, выбора у меня нет.

Если я сяду на задницу и останусь здесь, в реальном мире, а там Мария потеряет память из-за Юри-сан, мое поражение будет полным и необратимым.

Я смотрю на собственные ладони.

Абсолютно нормальные ладони. Меньше, чем у Харуаки.

Но в них прячется надменная сила – давить чужие «желания».

– Этими самыми руками я одолею Дайю, – произношу я и сжимаю кулаки.

Харуаки, смотревший на меня все это время, слегка кивает.

– Ясно, ты идешь к Дайяну.

После этих слов он смотрит куда-то в пространство, размышляя – или колеблясь – о чем-то.

– У меня просьба, – заявляет наконец он, решительно глядя на меня. – Возьми с собой нас с Кири.

Он склоняет голову.

Нет, он заходит дальше. Он становится на колени и опускается передо мной лицом вниз.

– Ха-Харуаки…

– Пожалуйста! – выкрикивает он, прижимаясь лбом к земле. – Я хочу спасти Дайяна, а это если кто и может сделать, то только Кири. Их отношения сломаны, дальше некуда. Они пытают друг друга, я знаю. Но все равно… все равно я думаю, только она может его спасти, – он поднимает голову, на глазах у него влага. – Я хочу помочь им, чтобы они могли жить вместе! И даже если все кончится плохо, я хочу увидеть все до конца – любой ценой.

Он настроен очень серьезно, это очевидно.

Однако я не решаюсь дать ответ.

Я обдумываю, что, если возьму их с собой, могу оказаться в невыгодном положении. Все же моим первым приоритетом есть и останется Мария.

Моя бессердечность мне самому отвратительна, но все же – я «рыцарь» Марии.

– Хосино-кун…

В первое мгновение я подумал, что Моги-сан собирается укорять меня.

Но что-то не так – она вся побледнела.

– …Что случилось?

– Я только… только что получила сообщение от Янаги-сан, – отвечает Моги-сан. – Отонаси-сан стала [рабом].

11. Парк, день

В объективе камеры бейсбольное поле посреди просторного парка. На заднем фоне звучат детские голоса, но поблизости от ДАЙИ и КОКОНЕ нет никого.

Черноволосый ДАЙЯ стоит на питчерской горке, Коконе устроилась на домашней базе, прислонясь к стене. Она в очках.

Панорамная картина дальнего края парка подсвечена золотым сиянием пшеничных полей.

ДАЙЯ бросает мяч несильно, по дуге, чтобы КОКОНЕ легче было поймать. Явно волнующаяся КОКОНЕ готовится ловить и вытягивает руку в перчатке. Мяч отскакивает от перчатки и откатывается в сторону. КОКОНЕ поспешно подбирает его и пытается вернуть, но ее бросок не долетает до ДАЙИ.

Так повторяется несколько раз.

Добродушно смеясь, ДАЙЯ подбирает мяч, улетевший совершенно не в ту сторону.

Каким-то образом КОКОНЕ удается поймать мяч, когда она берет перчатку обеими руками, но попытка вернуть мяч ДАЙЕ снова оканчивается ничем.

Он подбирает мяч, подкатившийся к его ногам.

Брошенный КОКОНЕ мяч опять улетает в сторону, и ДАЙЕ приходится бежать за ним.

Он наклоняется и подбирает мяч.

ДАЙЯ улыбается; он совершенно искренен. Тем не менее КОКОНЕ, которая не желает полагаться на него вечно, подбегает к нему, чтобы он поучил ее, как правильно играть.

КОКОНЕ внимательно слушает, пока ДАЙЯ объясняет насчет бросковых техник и правильной стойки. Похоже, ему это нравится.

КОКОНЕ бросает еще несколько мячей; ее попытки стали чуть-чуть лучше. Время идет, и она постепенно улучшает технику.

Мяч прилетает точно в перчатку ДАЙИ.

ДАЙЯ улыбается.