Визит был назначен на 8 часов 45 минут. Я пришла вовремя, поскольку слышала, что ее высочество очень ценит пунктуальность.

Меня встретил месье Кристин, ее муж, безликий и покорный, заменяющий секретаршу. На английском языке, понятном только ему одному, он задал мне вопрос, который я даже не расслышала. Взяв на вооружение восточную мудрость, я улыбнулась широкой, располагающей улыбкой и, высоко подняв свои неухоженные брови, произнесла:

– Да, спасибо.

Меня мучили опасения, как бы последствия моей поспешности не оказались плачевными.

Я села на канапе. Сбоку от меня в пластиковом горшке стояло миниатюрное деревце кумквата. Я вдруг почувствовала некое родство с ним.

В девять часов появилась секретарша – на этот раз настоящая. Приступив к работе, она нажала на кнопку автоответчика. Бип… «Для вас есть сообщение», – произнесла машина. Голос с ласкающим слух бразильским акцентом произнес: «Привет, Кристин, Это Жизель, я проездом в Нью-Йорке, я должна тебя повидать, это абсолютно необходимо. Я могу приехать в половине шестого, мне действительно нужно тебя увидеть, ну, пожа-а-а-луйста!»

Как покинутая возлюбленная, сама Жизель Бундхен, топ-модель, доверяющая свое безупречное лицо только Ральфу Лорену, принцесса подиумов, лакомый кусочек для дизайнеров, упрашивала, умоляла королеву Кристин принять ее!

Наконец Кристин появилась. На английском языке с легким китайским акцентом она пригласила меня в кабинет и усадила в кресло. Растопырив все пальцы и вооружившись пинцетом, она сразу набросилась на меня:

– Я перфекционистка, когда я делаю брови, они становятся моими бровями, понятно? Я начинаю злиться, если портят мою работу.

Оробев, я поглубже забилась в кресло.

Она продолжала:

– И эти дамочки, они приходят сюда, я им говорю: «Ты выщипывала свои брови?» Они клянутся, что нет, и тогда я кричу им: «Ты лжешь, ты их выщипывала, ты не сможешь меня обмануть». Мои клиентки боятся меня.

Мин Кристин – женщина с принципами. И она применяет самым ортодоксальным образом «золотое правило», разработанное с целью придания бровям идеальной формы. В двух словах это правило гласит: бровь начинается, поднимаясь на девяносто градусов от центра носа, ее изгиб должен быть в десяти градусах от зрачка, а конец брови – в сорока пяти градусах от кончика носа. Это ничуть не проще, чем синус и косинус, и воспринимается, как наука. Эпиляция бровей вполне могла бы быть включена в исследовательские программы НАСА!

Теорема, которую она так буквально применяет и убедительно демонстрирует – фотографии звезд в подтверждение, – вполне оправдывает затраченные 52 доллара. Кристин колдует над моими бедными волосками и, не умолкая ни на секунду, сетует на отсутствие понимания и здравого смысла у жительниц Нью-Йорка:

– Год назад в моде были брови в форме сперматозоида – густые у внутреннего конца и тонкие у внешнего. А сегодня носят брови густые и ровные по всей длине, как гусеница. Так вот, когда ко мне приходит клиентка с бровями «сперм» и просит сделать «гусеницу», я отправляю ее домой и говорю: «Подожди полгода, пока они не отрастут, и не выщипывай их, ты поняла?» – Кристин вздыхает: – Вообще-то я фанатичка, я даже не могу сделать чистку лица, если форма бровей не идеальна. Это так мучительно.

Можно с уверенностью утверждать, что отношение города к моделированию бровей характеризуется маниакальным фанатизмом. У всех женщин одна и та же форма, которую я определяю как «сперм». Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в ресторан Fred’s, расположенный на последнем этаже моего любимого магазина Barneys. Вы попадете на реалити-шоу, в котором участвуют Ladies Who Lunch (букв, «дамы за обедом») – юные бездельницы и праздные женщины, пришедшие пообедать с подружками между двумя сеансами интенсивного шопинга. Все они выставляют напоказ одинаковые брови – тонкие у внешнего конца, приглаженные, напудренные, довольно выразительные, но обездвиженные ботоксом, – короче, брови «сперм», которые не вполне соответствуют вкусу Кристин, хотя она и уважает «золотое правило».

Моделирование бровей – довольно доходный бизнес. Кристин обрабатывает от двадцати до сорока пар бровей в день по 52 доллара за пару, что приносит ей в месяц в среднем 32 тысячи долларов.

Закончив свой шедевр, Кристин с видом победительницы протягивает мне зеркало. Я смотрю на свое лицо и вижу, что кожа над глазными впадинами никогда не была такой красной. Результат скорее положительный, у меня более ухоженный вид, но мне было так больно, и я так страдала… И когда Кристин приказным тоном говорит:

– Жду тебя через месяц, но не смей даже дотрагиваться до бровей! – Вдоль моей спины пробегает дрожь. Я согласно киваю, бровью не поведя.

Если у вас нет возможности вручить ваши затекшие плечи и ноющие лопатки в необыкновенно ласковые, но до невозможного дорогие руки – услуги стоят минимум 90 долларов в час – русской или бразильской массажистки и если при этом вы горите желанием испытать сильные ощущения, у вас нет другого выхода, как сесть на метро и доехать по 6-й линии до Кэнал-стрит. Вынужденные опустить глаза, потому что, как правило, массажисты устраивают свои кабинеты в полуподвальных помещениях, вы, безусловно, почувствуете растерянность среди прилавков Чайнатауна, на которых разложены рыба, овощи, продукты и от которых доносится звон изделий из «золота» и полудрагоценных камней. Это непростое, а иногда и опасное дело – пробираться по улицам, кишащим народом (говорят, здесь живут и работают 150 тысяч китайцев, хотя никто всерьез не занимался их подсчетом), притом что тротуары загромождены упаковочными картонными коробками, мусором и прочими отбросами.

Первый backrub salon (салон, где делают массаж спины), который мне довелось посетить, находился на Гранд-стрит, в двух шагах от Бродвея. На это меня подвигла моя подруга Джулия, ставшая восторженной поклонницей массажа в силу того, что заработала так называемый острый «компьютерит».

– Ты увидишь, здесь чисто, не пахнет потом. Поверь мне, я видела сотни других салонов, где все обстоит гораздо хуже. И массажисты хорошие, – убеждала она.

Несмотря на мое сопротивление, ей удалось меня уговорить. К счастью.

Место, где находился салон, выглядело невзрачно: непривлекательный серый фасад здания, на котором было небольшое объявление: «The Best Chinese Tradition Qi Gong. Специализация – снятие болей, вызванных стрессом, напряжением или бессонницей. Работаем без выходных». Прислушиваясь к своей онемевшей спине и спустившись по ступенькам, я оказалась в basement (на цокольном этаже), вспомнив при этом Миа Фэрроу из фильма «Алиса». За застекленной дверью я увидела молодую улыбающуюся женщину, которая жестами приглашала меня войти, нараспев повторяя на приблизительном английском:

– Мас-саж, мас-саж, мас-саж?

Многие китайские эмигранты плохо владеют или вовсе не владеют английским языком. Жизнь в гетто дает возможность выживать даже в том случае, если усвоишь с десяток слов, необходимых для общения с клиентом.

Массажистка, носившая имя Люси, повела меня по коридору, уставленному садовыми пластиковыми стульями. Бледный неоновый свет струился сверху, освещая розовые линялые стены и покрытие на полу из искусственного газона. Как мало все это напоминало рафинированную и приглушенную атмосферу настоящего SPA-салона… Но в конце концов, это тоже был Нью-Йорк, и разве подобная смена обстановки не лучше, чем сеанс у кинезитерапевта (массажиста), возмещаемый по полису медицинского страхования? Здесь не было ни хиропрактиков, ни отваров на основе таинственных растений, но зато были мастера, владевшие вековыми традициями и методами, которые передавались из поколения в поколение… и двенадцать столов, вытянутых в ряд в сумраке довольно подозрительной комнаты.