Оборона виллы была бесполезна.
Это стало очевидно. Они перебрались сюда, когда рухнули последние заслоны защитников площади, когда темнота, подобно туману, приглушила свет огней. Одну минуту, как казалось, Руди стоял в строю вооруженных людей, неловко сжимая рукоять меча, который кто-то сунул ему в руки, спиной к развеваемому ветром пылающему сиянию костров и диким крикам безоружных обитателей, сбежавшихся на площадь в поисках защиты и наблюдавших со страхом неутомимое движение во мраке по ту сторону огней. Когда темнота подступила ближе, колеблющиеся призраки смутных тел стали значительно ясней.
Оглядываясь, Руди видел бледное угасание костров. А потом он был подхвачен потоком слепого панического бегства к стенам, чтобы спрятаться за ними, к любому убежищу от этого вторгающегося ужаса. Беда стала безраздельным властелином площади и улиц.
Теперь, обозревая кровавое пространство перед собой, этот уголок, которого все они порывались достичь и которое было столь же пригодно для обороны, как птичья клетка, Руди подумал о горькой иронии судьбы.
Не требовалось долго изучать архитектуру, чтобы понять, что перед ними обыкновенный летний дворец. Все помещение было обустроено так, чтобы дать простор свету, воздуху и летним ветрам. Колоннады соединялись с открытыми галереями; изысканные трилистники арок открывали виды на комнаты с широкими окнами, длинная двойная лестница, поднимавшаяся от вестибюля слева, заканчивалась балконом-галереей, соединявшейся с остальной частью виллы серией воздушных перекрытий без стен. Все это было не полезней, чем кружевная скатерть в ураган. Не будь Руди полубесчувственным от изнурения и на расстоянии поцелуя от ужасной смерти, он бы мог рассмеяться.
Янус предложил другой план. Алвир покачал головой.
«Нет всему, что означает выход наружу», – подумал Руди.
Мрак, казалось, давил, как бестелесный организм, через длинные окна, вдоль одной из стен. Несколько минут назад сквозь них еще виднелся оранжевый отблеск огня. Теперь все погрузилось во мрак. Многоголосый вой беглецов начал стихать, мужчины и женщины с любопытством заглядывали в темную туманность зала приемов за аркой, словно в поисках более надежного убежища, не желая, однако, покидать основную толпу. Алвир показал вниз, на пол, или, как догадался Руди, на подвалы особняка. Аббатиса спросила его о чем-то, из-за чего его глаза вспыхнули от ярости.
Но прежде чем он мог что-то ответить, откуда-то из глубины Дома донесся рвущийся грохот, его сила потрясла основания каменных стен.
В наступившей тишине голос Януса был слышен до дальних углов зала.
– Восточная галерея, – коротко сказал он.
Кто-то истошно закричал. В нескольких футах от себя Руди увидел молодую женщину примерно его возраста, прижимавшую к себе кучу маленьких детей, которые в страхе вцепились в ее юбки. Толстый мужчина, вооруженный садовыми граблями, вскочил на ноги, озираясь вокруг, будто ожидая, что Тьма обрушится вниз из пульсирующего воздуха. Люди в комнате сгрудились, будто могли таким образом спастись от Тьмы.
Голоса поднялись до вопля дикого ужаса, через который тренированный низкий боевой голос Алвира прошел, как нож.
– За мной! Будем защищаться в подвалах!
Кто-то застонал:
– Только не подвалы! Не подземелье! Это верная смерть.
Руди поднялся, ругаясь, чуть не полоснув по пальцам мечом, который все еще держал. Он лично не беспокоился, куда им спрятаться, лишь бы там были хорошие толстые стены и только одна дверь. Люди кричали, метались, но все же устремлялись за Алвиром через сводчатую дверь в дальнем конце зала. Факелы снимали со стен, прыгающий красный свет отбрасывал на комнату нервную пляску теней.
Кто-то толкнул Руди в толпе, пробиваясь против течения в другую сторону, и он схватил знакомую руку.
– Куда, черт возьми, ты идешь?
Волосы Минальды были распущены и свисали на рваное и грязное платье.
– Тир там, наверху, – горячо сказала она, – я думала, Медда принесла его вниз.
Их толкали локтями, прижимая друг к другу. На фоне мертвой бледности лица ее глаза в свете факелов были цвета ирисов.
– Но теперь ты туда не можешь подняться! – Когда она яростно рванулась из его рук, Руди добавил: – Смотри, если двери закрыты и в комнате есть какой-нибудь свет, они минуют его, с ним ничего не случится. Тут внизу для них уйма добычи.
– Они знают, кто он, – прошептала она отчаянно, – они охотятся на него.
Быстрым рывком она освободила руки и бросилась к лестнице, угрем проскальзывая между сгрудившихся тел.
– Ты, чокнутая девка, ты же погибнешь! – Руди прокладывал путь следом за ней, но толпа неумолимо тащила его с собой. Он видел, как Альда остановилась в футе от лестницы и вытащила факел из держателя. Толкаясь локтями и бешено борясь, он добрался до этого места чуть позже, схватил другой факел и рванулся вверх за ней в темноту. Он схватил ее наверху и сжал руку до синяков.
– Пусти меня!
– Черта едва! – крикнул он в ответ. – Теперь слушай...
С яростным всхлипом она ткнула факелом ему в лицо. Он отпрыгнул назад, едва удержавшись, чтобы не слететь с лестницы, а она побежала, белый трепещущий отблеск в продуваемой ветром галерее, факел развевался за ней, как знамя. Руди кое-как двигался следом.
Несмотря на опасность, она инстинктивно оставила дверь детской открытой. Он, спотыкаясь, вошел и захлопнул ее за собой.
– Ты сумасшедшая, ты хоть знаешь это? – кричал он на нее. – Из-за тебя мы оба можем погибнуть! Ты даже не знаешь, жив ли еще ребенок...
Альда не слушала. Она наклонилась к позолоченной колыбели и взяла ребенка на руки. Тир не спал, но молчал, как в той заброшенной лачуге в апельсиновой роще в Калифорнии, темно-голубые глаза его были широко открыты во вполне осознанном страхе. Девушка отбросила прядь волос с лица и погладила пальцами круглую щеку ребенка. Руди заметил, что руки у нее дрожали.
– Вот, – грубо сказал он и потянул шаль со стола у кроватки. – Сделай лямки и прикрепи к себе ребенка. У тебя должны быть свободны руки для факелов. – Она молча, не глядя, повиновалась. – Не знаю, почему я сам не размозжил тебе голову. Это могло вбить в нее немного ума.
Она взяла факел из держателя, куда прежде его сунула, и повернулась к нему, в ее глазах был вызов. Руди поворчал, невольно уступая ее смелости, если уж не уму.
– Ты должна сказать мне, как найти эти подвалы, о которых они говорили.
– Вниз по лестнице, через арку в конце большого зала спуститься по ступенькам вправо, – сказала она тихим голосом. – Это будет главный подвал, где они хранили вино. Это единственная вместительная комната.
Он снова поднял свой факел и мельком оглядел маленькую восьмиугольную комнату с ее тусклыми золотыми драпировками и филигранной эбонитовой утварью. Потом обернулся к девушке, лицо которой побелело, как ее платье, в мерцающих тенях.
– М-да, если нас убьют... – начал он, но потом остановился. – А-а, – проворчал он, – мне все равно в последнее время везет на сумасшедших, одной больше, одной меньше...
Он дал ей свой факел и подошел к двери комнаты, сжав рукоятку меча обеими руками, как, он видел, делал Ингольд. Альда встала за ним без единого слова.
– Ты готова?
– Готова, – тихо сказала она.
Руди пробормотал:
– Вот идет чья-то возлюбленная, – и шагнул вперед.
В мгновенье ока он распахнул дверь и ударил сплеча. Дарк, который вплывал, как несильное облако протоплазмы, разбился об яркость лезвия, обдав всех троих зловонной жидкостью; второй, следовавший за первым, почти моментально превратился в порыв ветра. В темном коридоре, вытянувшемся перед ними, никого не было, только постоянное ощущение движения внизу, в самом углу. Он схватил Альду за руку и побежал.
Чудовищная тень его самого, девушки и ребенка преследовала их в зале. Свет факела бегло освещал открытые арки слева; но за ними видимость пропадала в бесконечной бездне дьявольской ночи. Руди чувствовал власть Тьмы вокруг. Дарки со странным, пугающим интеллектом ожидали только первой оплошности, чтобы напасть. С верха лестницы они посмотрели на пропасть зала, где оброненный факел, горящий на полу, освещал мусор, грязь, рваную одежду, брошенную обувь, обломки мебели, растоптанной во время бегства. У дальней арки и за ней были едва различимы разбросанные в беспорядке кости и обескровленные сморщенные тела, взглянув на которые, Руди понял, что случилось вскоре после того, как он побежал за Альдой по лестнице; а по ту сторону арки, скользя по телам, казалось, плавно струилась темнота.
