Шум — первое, на что обратила внимание Мелоди, впервые оказавшись в Берлине два месяца назад. Город был наполнен таким же оглушительным хаосом звуков, как и ее родной Нью-Йорк. Грохот и рев грузовиков и автобусов, завывание гудков такси моментально вызвали у Мелоди уютное ощущение — она сразу же почувствовала себя здесь как дома.

Городской шум не прекращался ни на секунду. Даже в полночь до ее квартиры, расположенной на третьем этаже, доносились с улицы знакомые звуки, и, казалось, убаюкивали ее.

Наверное, она уже настолько свыклась с визгом тормозов и шуршанием шин, что понадобилось несколько минут, чтобы мелодичная, но настойчивая трель телефонного звонка смогла вырвать ее из сладкого и глубокого забытья.

Бросив сонный взгляд на электронные часы у изголовья, Мелоди заметила, что еще нет и четырех часов. Телефонный звонок в столь неурочный час мог означать одно из двух: стихийное бедствие или болезнь кого-то из близких. С легкой дрожью и упавшим сердцем Мелоди сняла трубку.

— Алло, — произнесла она хриплым со сна голосом.

Решительный мужской голос в трубке потребовал:

— Мне нужен М. Л. Адамсон.

Мелоди, задетая резкостью тона незнакомца, так же невежливо бросила в ответ:

— Звоните утром.

— Утром будет уже поздно. Мне нужно поговорить с Адамсоном прямо сейчас. Немедленно! Не спорьте, а лучше дайте ему скорее трубку.

— Слушайте, отстаньте! — взорвалась Мелоди и со злорадным удовольствием услышала долетевший до нее протестующий возглас — как раз в тот самый момент, когда она бросала трубку на рычаг. Но не успела еще Мелоди отдернуть руку, как телефон затрезвонил опять.

Спрятав голову под подушку, Мелоди попыталась не обращать внимания на звонок — но напрасно. Хотя Мелоди прекрасно понимала, что ее покой опять нарушает тот же самый невыносимо грубый незнакомец, она, в конце концов, сдалась.

С обреченным вздохом она подняла трубку:

— Ну ладно. Ваша взяла.

— Пока еще не совсем. Мне нужен сам Адамсон. Ну, будьте умницей и передайте трубку своему дружку. У меня к нему одно дельце есть.

С трудом подавив с новой силой вспыхнувшее раздражение, Мелоди произнесла как можно более любезно:

— Возможно, я слишком наивна, на ваш взгляд, но, по-моему, четыре часа утра — едва ли самое подходящее время для деловых переговоров. Если, конечно, речь идет о частном бизнесе… Не потрудитесь ли в двух словах изложить суть дела?

Только не вам. У меня нет времени удовлетворять праздное женское любопытство. И вообще, я страшно удивлен, что Адамсон позволяет всяким… вмешиваться в свои дела. Какой смысл? Ведь чем скорее я смогу поговорить с ним, тем скорее вы оба сможете возобновить… хм… занятия, которые я, видимо, прервал своим звонком, неужели не ясно?

— Да ничего вы не прервали! — возмутилась Мелоди. — Я вообще здесь одна, если хотите знать. Очень жаль, если это признание безжалостно развеяло все романтические образы и сцены, которые вы уже успели нарисовать в своем воображении!

— Да пропади они пропадом, все эти образы, леди! Вы знаете, сколько времени мы уже с вами тут протрепались о пустяках, а?! Какого же черта вы мне сразу не сказали, что Адамсона тут нет? Тогда где он, спрашивается, и как мне его разыскать?

— Ее, — поправила Мелоди и, выдержав эффектную паузу, добавила. — Она здесь.

— Она?.. — эхом отозвалась телефонная трубка, и агрессивный накал в ней явно начал спадать.

— Да. Она. Я и есть М. Л. Адамсон.

Последовавшая за этим известием неловкая пауза настолько затянулась, что на какое-то мгновение Мелоди показалось, что ее собеседник вообще отключился. Но — нет, наконец, прорезался его голос:

— Прошу прощения, мисс Адамсон. Мне никто не сказал, что… Я не мог предположить, что…

— Понятно. Вы предположили, что Адамсон — это непременно мужчина. И это именно то впечатление, которое я всегда стремлюсь создавать у людей. Как это ни смешно, но до сих пор многие не хотят прибегать к услугам фотографов женского пола. Однако стоит любому из этих ретроградов взглянуть на мои работы, их предрассудки сразу же несколько ослабевают, и имя Мелоди уже не так сильно коробит их слух и звучит не хуже, чем какой-нибудь Марвин или Майкл.

— О, крайне сожалею, что побеспокоил вас, мисс Адамсон, и приношу вам свои извинения. Прощайте!

— Эй, подождите! По-моему, вам срочно понадобился хороший фотограф? — поспешно выпалила в трубку Мелоди.

— Да, но…

— Но женщину вы нанимать не хотите?

— Совершенно верно. Женщины всегда только усложняют дело.

— Да какое дело-то?! — не выдержала Мелоди. — Я — профессиональный фотограф. И если берусь за работу, то меня волнует исключительно работа и только работа, понимаете? Освещение, линзы, вспышки… Ясно? И если какие-нибудь осложнения возникают с вашей стороны, то это уж — извините — исключительно ваши личные проблемы! И меня они никак не касаются.

— Да. Но в данном случае, боюсь, очень даже касаются. Мне вовсе не улыбается иметь дело с темпераментной особой, которая безо всякого повода с моей стороны сходит с ума от ревности или трещит без умолку и мешает сосредоточиться.

— Охо-хо! Да уж вам, должно быть, действительно в свое время довелось столкнуться с настоящей обольстительницей, — саркастически заметила Мелоди. И сама себе удивилась: с чего это она вдруг так вцепилась в этого клиента, судя по всему — себялюбца и зануду?

Но тут собеседник с неожиданной горечью в голосе сказал в ответ на ее последнее замечание:

— Что ж, вам легко говорить… А я вот по горло сыт общением с вами, женщинами. Увы, мисс Адамсон! Мне очень жаль, но это так.

— И мне тоже очень жаль. Но раз уж вы подняли меня с постели, ни свет, ни заря, то простая справедливость требует, чтобы вы ответили мне, еще хотя бы на один вопрос.

— Один? Пожалуйста.

— Вы хоть видели мои работы?

— Да.

— Понравилось? — с неподдельным интересом к мнению незнакомца осведомилась Мелоди.

— Это уже второй вопрос, мисс Адамсон. Но я отвечу: да, понравилось. Весьма впечатляет.

— Но тогда скажите, что для вас все-таки важнее: найти лучшего в городе фотографа или носиться со своими комплексами по поводу женщин?

Мелоди перевела дух, надеясь, что задела клиента за живое, напомнив ему о качестве своих работ. Если в профессиональном отношении он столь же самолюбив, насколько и в отношении своей драгоценной особы, то, разумеется, ему действительно нужен лучший в городе фотограф. За три года самостоятельной работы она прочно усвоила, что призыв к профессиональному честолюбию частенько кладет конец любым сомнениям и нерешительности клиента.

— Честно говоря, мисс Адамсон, вы попали в самую точку, — с ноткой уважения в голосе отозвался незнакомец. — Вы правы. Мне, в самом деле, нужен такой человек, который умеет нечто большее, чем просто щелкать затвором фотоаппарата. — И после довольно продолжительной паузы он продолжил: — Хорошо. Договорились. Но при первых, же намеках на какие-либо капризы или вспышки эмоций с вашей стороны я прерываю наш договор немедленно. Идет?

— Отлично. Итак, мистер?..

— Уэйнрайт. Брэдли Уэйнрайт.

Мелоди мгновенно вспомнила это имя. Брэдли Уэйнрайт — так звали знаменитого американского журналиста. Он исколесил полмира в поисках захватывающих тем для своих публикаций, раскрывая тайны истории самых разных народов, описывая их культурное наследие и освещая местные быт и нравы. Под его искусным пером оживали самые крохотные, заброшенные и неведомые цивилизованному миру уголки планеты.

Фотоматериалы, сопровождавшие статьи Уэйнрайта, всегда отличались превосходным качеством. Мелоди не раз испытывала профессиональную зависть к фотографам, на долю которых выпадало счастье работать с такими темами. И теперь, оказавшись в их числе, она поняла, что отдача от нее потребуется максимальная.