Его отчаяние тронуло Флер.

— Я сделаю все, что в моих силах, сэр Фрэнк. Скорее всего, Ален откажется от вашего предложения оперироваться через год, но, пожалуйста, не вините в этом себя. Потом, постепенно справившись со своим отчаянием, он, может быть, согласится попробовать еще раз.

Доктор погладил ее по руке.

— Вы милое дитя, и я не удивлен, почему мой пациент так любит ваше общество. Уверен, если вы останетесь с ним в это нелегкое время, вы спасете его.

Уже вечером он разрешил Флер войти в палату Тревиля, хотя и предупредил, что Ален еще не скоро придет в сознание, так что пусть она не пугается… Прямо с порога она глянула на лицо молодого человека, темневшее на белоснежной подушке. Его голова была зажата в держателях, укрепленных по обеим сторонам изголовья, а глаза закрывала повязка. Его длинные чуткие пальцы, наконец, обрели покой и не пытались найти эфес невидимой рапиры; под простыней неподвижное тело выглядело так, словно принадлежало не живому человеку, а покойнику…

В то утро, когда сэр Фрэнк решил сказать Алену о своем решении, девушка была рядом. После операции прошла всего неделя, но Ален больше не был прикован к постели. Он сидел у окна в своем темном шелковом халате, который только подчеркивал бледность его лица. В нарушение предписаний Ален слегка раздвинул шторы; нежные лучи солнца освещали его волосы цвета воронова крыла. Однако он все время морщил лоб — раздражала, все еще закрывавшая глаза, повязка, и Флер, увидев вошедшего в палату сэра Фрэнка, приготовилась выслушать очередной горячий спор по поводу того, что пора уже снимать бинты.

— Ну, Ален, я думаю нам пора поговорить! — с порога начал доктор.

Ноздри Алена раздулись. Флер знала, это нехороший признак.

— Да, в самом деле, пора. — В голосе Алена звенела сталь. — Давайте, наконец, кончим эту игру, которую я вынужден терпеть всю последнюю неделю!

— Игру?

Сэр Фрэнк сделал вид, будто обескуражен.

— Вы думаете, я так глуп, что не отличу удачу от провала? Ошибаетесь. Ваше преувеличенное внимание и тайное беспокойство не могут скрыть от меня правду! Кроме того, и Флер потихоньку пытается меня утешать. Конечно, и она знает, что операция не удалась! В каждой ее интонации звучит жалость.

Флер взглянула на Алена полными слез глазами. И снова тот проявил удивительную проницательность.

— Не лей по мне слез! Я их не выношу! Теперь я должен привыкать к жизни слепого, пора постигать шрифт Брайля и ходить с белой тростью… Еще мне придется научиться терпеть, когда меня жалеют, но только не ты, Флер! Ты должна быть честной со мной, слышишь? Если я когда-нибудь узнаю, что ты солгала мне, я тотчас же откажусь от твоей помощи!

— Я не стану лгать тебе, Ален, но и ты должен поверить мне. Твой случай не безнадежен! Сэр Фрэнк хотел сказать, что через несколько месяцев ему удастся удачно закончить операцию. Необходимо только вылечить инфицированную область роговицы левого глаза, а дальше все будет хорошо. Пожалуйста, Ален, послушай доктора, я прошу тебя!

В ответ Ален с проклятиями сорвал бинты с глаз и бросил их на пол.

— Хватит! — вскричал он, сраженный горьким разочарованием. — Я не желаю больше слышать ни слова на эту тему!

В течение следующих недель сэр Фрэнк и Флер не раз нарушали табу Алена. Доктор убеждал его, что даже простейшие глазные болезни часто поражают оба глаза. Его правый, который уже прооперирован, не видит из-за инфекции в левом. Победив ее, можно и нужно будет заняться роговицей левого. Только в таком случае есть надежда победить слепоту в обоих. Однако Тревиль оставался тверд в своем нежелании оперироваться.

Флер втайне лелеяла надежду, что, оказавшись дома, Ален все-таки переменит решение… Физически он уже сейчас стал гораздо крепче. Их прогулки постепенно возобновились, Флер проводила в его обществе почти каждый день, но, напрочь, перестала говорить о дальнейших операциях, так как ей совсем не хотелось подставлять себя под удар гневной бури, которой сопровождался каждый такой разговор.

Ален стал частым гостем в доме Флер, более того — настоящим любимцем ее родителей, и сам, в свою очередь, кажется, находил удовольствие в их обществе. Однажды, когда они вдвоем сидели в саду, наслаждаясь покоем и тишиной, Ален поверг ее в изумление, спросив, как бы невзначай:

— Флер, ты выйдешь за меня замуж?

Он сидел, откинувшись в садовом кресле, и с бесстрастным видом пожевывал стебелек травы.

— Э-э… что ты сказал? — шепотом спросила Флер, боясь, что ослышалась.

Ален, нетерпеливо отбросив травинку, выпрямится.

— Ты нужна мне, Флер, я не представляю, как приеду во Францию без тебя. Ну, может быть, ты хотя бы… подумаешь?

У Флер заколотилось сердце и все оборвалось в душе. Она так любила Алена, что была бы счастлива умереть ради него, а он сделал ей предложение почти безразличным тоном… Флер уже открыла, было, рот, чтобы сказать ему о своих чувствах, но, прежде чем первые слова успели сорваться с ее губ, Ален холодно произнес:

— Конечно, это будет брак по расчету. Я не могу требовать от тебя больше, чем получал, довольствуясь твоими заботами в качестве сиделки… Обещаю, однако, — ты тоже получишь выгоду от нашего брака…

Это ошеломило девушку. Она ощутила постыдное облегчение от того, что Ален не видит, как на нее подействовали столь оскорбительные слова. Предложение руки обернулось ужасной обидой, и утешаться Флер могла только тем, что Ален совсем не догадывался о ее любви к нему. Тот сидел, склонив голову набок, пытаясь на слух уловить хоть какое-то движение с ее стороны, а Флер застыла, словно окаменела.

— Ты здесь? — нетерпеливо спросил он.

— Да, — ответила Флер, намеренно стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее.

Ален едва заметно улыбнулся.

— Хорошо, а то я решил, что ты меня не слышала… Ну, Флер, как же ты мне ответишь — выйдешь за меня замуж и поедешь со мной во Францию или нет?..

— Да, — выдохнула она.

Прореагировал тот странно: вроде радостно, но в то же время с циничной ухмылкой.

— Спасибо, я так и думал, что тебе понравится эта идея.

Флер было непросто держать себя в руках — она напоминала себе, как несчастен и одинок Ален, и какая тоска таится в глубине его души. Два года он жил надеждой, которой больше нет, и теперь, чтобы встретить будущее, ему нужен человек, способный стать для него опорой. Да, он ищет не любовь, а опору — вот что ей надо понять!.. Флер не забывала слова сэра Фрэнка: «Я уверен — если бы вы остались с ним, вы бы стали его спасением!» Может быть, глупо приносить себя в жертву, позволяя использовать собственную жизнь таким образом, но Ален слишком много значил для ее сердца. Отказать ему она не могла.

Относительно причин, по которым Флер согласилась стать его женой, у Алена было свое мнение. Цинично приподняв брови, он спросил:

— Нравится тебе перспектива стать графиней?

Флер вопросительно посмотрела на него, потом вспомнила, что он ее не видит, и глупо переспросила:

— Гра… графиней?

— Ну, перестань, — неприятно рассмеялся он, — не притворяйся, будто ты не знала, что, выйдя за меня замуж, ты станешь графиней де Тревиль. Моя мать охотно сложит с себя часть обязанностей по управлению делами в замке.

Девушка пришла в крайнее замешательство.

— Я тебя не понимаю, Ален! Неужели ты действительно граф и у тебя есть замок? Если это так, я не приму твое предложение — мне страшно даже подумать о подобном аристократическом титуле. Ну, скажи, что ты пошутил…

— Нисколько. Я сказал правду, — горделиво ответил он. — Наша фамилия одна из старейших во Франции, а замок «Шато де Флер» был построен моими предками еще в двенадцатом веке.

— Почему ты мне раньше не сказал?

Ален помолчал, потом хмуро ответил:

— Я думал, ты знаешь… В больнице это не секрет. Некоторые сиделки за моей спиной часто говорили так: «Наш граф опять сегодня не в духе»…

Флер припомнила: нечто подобное слышала от Дженнифер… Правда, тогда она решила, что медперсонал так прозвал своего нового пациента из-за его высокомерного характера, и только теперь поняла: он, и в самом деле, граф!