Жена окулиста приняла меня в большой гостиной, состоявшей из двух комнат, обставленных с отменным вкусом дорогой и красивой мебелью. Похоже, уроки миссис Уолкер не прошли даром. Я сразу же определила, что стол из дерева грецкого ореха и пара шкафов принадлежат эпохе королевы Анны, а полы покрывают персидские ковры.
С первого взгляда Китс Диксон-Род мне не понравилась. Она занимала слишком много пространства. Темно-серые кудри, на самом кончике рыхлого носа пенсне на шелковом черном шнуре, решительный, волевой подбородок. Она казалась крупнее своего маленького мужа раза в два. На ней было платье с отделкой из кружева с очень низким декольте, двойная нитка жемчуга обвивала крепкую шею. Ансамбль завершала огромных размеров шляпа на голове, сдвинутая на одну сторону. Она уставилась на меня своими маленькими умными глазками, сразу вызывающими ассоциации с глазами слона. Но очень скоро выяснилось, что эта огромная леди имела такое же доброе и щедрое сердце, как и старушка Уинифред Коулз. Она, так и не познавшая радости материнства, обрушила всю свою нерастраченную нежность и любовь на мужа, которого называла не иначе как Дикс. Предметом ее непрестанного внимания и заботы были еще две сиамские кошки, с которыми я имела удовольствие познакомиться чуть позже.
— Боже милостивый! — воскликнула она, когда я вошла в комнату. — Агентства стали присылать нам детей. Моему мужу нужна самостоятельная разумная женщина. Отправляйтесь-ка в ваш детский сад, дорогуша.
Ее слова заставили меня мгновенно покраснеть, однако вскоре я все же собралась с духом и заметила:
— Уверяю вас, я уже не играю в куклы и кубики и умею отлично печатать на машинке. К тому же мистер Диксон-Род сказал, что готов нанять меня.
Миссис Диксон-Род снова вскинула на меня свои умные глазки-бусинки. Теперь в них читался неподдельный интерес.
— Дикс, должно быть, сошел с ума. Вы сущий ребенок.
— Миссис Диксон-Род, я не ребенок! — с негодованием воскликнула я. — Мне уже больше чем двадцать один. Я четыре года отработала в крупном офисе в Сити. Разумеется, у меня нет опыта работы личным секретарем, и тем не менее я абсолютно уверена, что справлюсь с этим.
Миссис Диксон-Род поднялась с места и взглянула на меня сверху вниз, как на некий экзотический экземпляр животного или растения. Потом она неожиданно захохотала, ее рыхлое тело заколыхалось, а еще через мгновение этот смех перешел в бронхиальный кашель. Точно так же смеялась бедная Уин.
— Боже милостивый! А ты забавная штучка! — воскликнула она наконец и приложила носовой платок к губам. — И как ты разговариваешь! Ты умеешь и постоять за себя, и подать себя в нужном свете. Решила защитить свои права. Ха-ха-ха! К тому же ты еще и хорошенькая. Милая глупышка.
— Что ж, — проговорила я, чувствуя горечь оттого, что меня унизили. — Если вы считаете, что я слишком глупа и молода для вас, я, пожалуй, пойду. Не стоит терять время.
— Нет, нет, не стоит так сердиться. Расскажи мне что-нибудь о себе. Не бойся, я не съем тебя. Иди сюда, садись.
Она шумно плюхнулась на глубокий диван и с довольным видом похлопала по подушке рядом с собой. Ее большие плечи все еще продолжали дрожать от смеха, а лицо сделалось багровым. Было очевидно, что мое смущение забавляло ее.
— Ну же, иди сюда, деточка. Садись рядышком… — повторила она.
Я осторожно присела на край. За десять минут она успела выудить из меня все, начиная с моей жизни в Норвуде и заканчивая пребыванием в семье Кетлин. Больше всего ее интересовали два года, которые я провела в монастыре. Когда я закончила свой рассказ, она больше не смеялась. Ее веселые маленькие глазки смотрели на меня несколько виновато, а голос стал на удивление мягким.
— Боже! Бедный цыпленочек! Ну и жизнь тебе выпала. Я верю каждому твоему слову. Я еще никогда в жизни не видела таких глаз. Твои глаза не могут врать.
Я скромно улыбнулась. Затем Китс сказала:
— Я не слишком уверена в том, что тебе стоит давать эту работу. Твои глаза все время будут отвлекать Дикса. Ты знаешь, это ведь его специальность… Глаза, я имею в виду.
— О, миссис Диксон-Род, пожалуйста… — взмолилась я.
Она прервала меня:
— Ну, ну, не сердись. Ты еще привыкнешь к шуткам Китс. Она дразнит всегда и всех.
Мои глаза внезапно стали влажными.
— Так я получу эту работу? Вы дадите ее мне? — Я почти задыхалась, едва выговаривала слова.
И в это же мгновение, к своему удивлению, я оказалась в крепких объятиях миссис Диксон-Род. Большие руки плотно прижали меня к мягкой груди, и я потерялась среди кружева, жемчуга и… запаха фиалок, тонкого, странно напомнившего вдруг мою прошлую жизнь в Норвуде, мою мать. Я смутилась еще сильнее.
Итак, жизнь наконец-то повернулась ко мне лицом.
После собеседования я побежала скорее к Уолкерам, чтобы сообщить им радостную новость. Я приступаю к своим обязанностям со следующей недели, и мне сразу выплатят недельное жалованье, чтобы я могла купить себе все необходимое, в том числе и униформу для работы. Еще мне показали мою комнату в доме Диксон-Родов. Она находилась на верхнем этаже, и за окнами открывался красивый и торжественный вид на Уимпол-стрит. Обстановка в ней была очень приятна — кровать выглядела невероятно соблазнительно, на полу — нежно-зеленый ковер. Ему в тон — занавески на окнах. Был здесь и шкаф с книгами, и маленькое бюро, на котором я могла писать. Кроме того, в свободное от работы время мне позволили пользоваться печатной машинкой мистера Диксон-Рода. И еще секретарю полагалось почти целых два свободных дня. Половина субботы и целое воскресенье. В это время чета Диксон-Род уезжала отдохнуть на реку в Хенли в свое бунгало.
После монастыря, холодного и обветшалого дома Уин, ужасающей грязи меблированных комнат, запаха кошек и прокисшей пищи в обиталище мисс Пардью мое новое пристанище казалось мне верхом роскоши и комфорта.
Я почти бегом мчалась к Уолкерам, чтобы рассказать им обо всем этом.
Но ни миссис Уолкер, ни Кетлин, ни Пом не оказалось на месте. Вбежав в гостиную, я обнаружила там высокого широкоплечего молодого человека с вьющимися волосами и голубыми глазами, который сидел на диване и слушал по радио танцевальную музыку. От неожиданности он встал и с удивлением посмотрел на меня. Я тоже уставилась на него.
— О, вы, вероятно, Пэт, брат Кетлин. Я узнала вас.
— Да, — улыбнулся он в ответ, продемонстрировав безупречные белые зубы. — Я действительно Пэт, а вы, вероятно, Розалинда.
— Совершенно верно, — сказала я и протянула ему руку.
Он взял ее. В течение нескольких секунд мы внимательно, с любопытством изучали друг друга. Уже позже он признался, что, когда увидел меня, у него на мгновение перехватило дыхание. Наверное, я действительно неплохо выглядела в своем сером костюме и белой блузке. Волосы немного растрепались от бега, щеки приобрели розоватый оттенок, что, впрочем, для меня не слишком характерно — моя кожа всегда была очень бледной. От возбуждения мои глаза сияли.
Затем он сказал:
— Я тоже узнал тебя. Пом мне писала, что ты красивая. Так и есть. Но ты не просто красивая, в тебе есть что-то… Не знаю, не могу объяснить…
Я смутилась и осторожно высвободила свои пальцы из его руки.
— Пом… Она не должна была писать такие глупости!
Пэт радостно рассмеялся. Похоже, он обладал живым, веселым нравом. Возможно, даже чересчур веселым, что в дальнейшем сослужило ему не слишком хорошую службу. К моему удивлению, он вдруг одной рукой обнял меня за талию, а другой схватил мою кисть и закружил меня в танце.
— Я чуть с ума не сошел, сидя тут в одиночестве. Уже вторую песню Генри Холла крутят, а у меня нет партнерши. Ты появилась в самый подходящий момент, Розалинда Браун. И почему мне Пом не написала, что ты еще и божественно танцуешь?
Я чуть не задохнулась от удивления, успела только снять свою шляпку и бросить ее на кресло. Потом, наконец, я попросила Пэта остановиться и слегка оттолкнула от себя.
— Правда, больше не могу! — взмолилась я.
