ткнулся носом в колючий канат…

– Очнись, щенок! – прохрипел над ухом знакомый голос, – Гляди! Когда ещё такое увидишь.

Джуд вздрогнул – капитан испугал его. В глазах мутилось после секундного сна, туманное молоко

шевелилось и двигалось… Это же птицы! Сотни белых, безмолвных словно призраки, альбатросов

закружили над мачтами, то по спирали взмывая вверх, то паря на распластанных крыльях, то падая вниз к

самой палубе. Медленные движения, быстрые взгляды, хлопанье мощных крыльев – словно господь послал

ангелов провожать «Дамиетту» до порта.

– Птичий вторник. Альбатросы – это мертвые моряки – те кто умер без покаяния и похоронен в море.

Раз в году незадолго перед рассветом они ищут знакомые корабли – чтобы мы вспоминали о мёртвых, и

молились, чаще молились за их грешные души, – угол рта у сурового капитана Мюррея искривился на миг.

– Да, сэр, – отчеканил Джуд. Ему стало чертовски стыдно – чуть не уснул. А это святоша сделал вид,

будто всё окей. И на чаек дурацких пялится. …Величественный, плавный птичий танец и вправду походил

на молитву, лучи рассвета касались широких крыльев. Кэп задрал к небу лобастую голову и шевелил

губами, повторяя слова заупокойной службы. Его крупные кулаки были сжаты так, что побелели суставы. За

спиной задышали – старина Билли тоже вылез на палубу и одноглазый Йорк с ним и Поллок и Бижу. Кок

Маржолен тяжело опустился на колени, по круглому лицу добряка потекли настоящие слёзы. Чёртовы

альбатросы словно зачаровали команду… и его тоже. Полный бешенства Джуд отпустил штурвал, на глаза

ему вдруг попался прислонённый к мачте мушкет. Солнце вспыхнуло, словно сорвали занавес. Никто не

успел перехватить матроса.

– Не стреляй!!! – крикнул Мюррей, но было поздно. Грохнул выстрел, и на палубу шлёпнулась

мёртвая птица.

Альбатросы ринулись на корабль. Сотни крыльев хлопали над головами опешивших моряков,

касались волос и одежды. Птицы лавировали между снастями, раскрывали грозные клювы, пикировали на

головы, словно целились выклевать людям глаза. Команда замерла в ожидании неизбежной и страшной

схватки. Кэп Мюррей скинул расшитый мундир, рванул рубашку и шагнул вперёд, раскрывая руки, как

крылья. Огромная птица упала к нему на грудь, капитан пошатнулся, но устоял. Объятие длилось одно

нескончаемое мгновение, альбатрос сорвался в небо, за ним помчались все остальные.

…Команда медленно приходила в себя. Джуд вжал голову в плечи – глупая шутка кажется обещала

обернуться серьёзными неприятностями. На лицах матросов читались ярость и гнев, Билли коротко

выругался. Йорк помог капитану набросить на плечи мундир – кэп прибавил лет десять за эти минуты. Кто-

то из вахтенных сунул фляжку, Мюррей отхлебнул, закашлялся, бледные щёки порозовели. Мёртвая птица

лежала на палубе словно кусок полотна. Капитан взглянул на труп, на Джуда, снова на труп… и рявкнул:

– Верёвку!

Повесить? За альбатроса? Джуд взвыл:

– Сэр за что?! Это же птица, обычная птица!

Сочувствия он не встретил – капитан и команда смотрели на преступника одинаково нехорошо.

Ушлый юнга приволок моток пеньковой верёвки и стал неторопливо её разматывать. С реи капнуло

натёкшей водой, Джуд моргнул и представил – вот сейчас он умрёт, станет тушей, как этот в бога-душу-

мать трахнутый комок перьев. Капитан взял верёвку, прикинул её на руке – и одним гладким узлом

перехватил за лапы дохлого альбатроса, а другим завязал петлю.

– Убил – носи, треска дурная. Как в Бристоле причалим, чтобы духу твоего на моей палубе больше не

было. Парни, в трюм его. На хлеб и воду.

– Есть, сэр! – откликнулся Билли Боу.

… А ещё друг… Билли не бил, не связывал – просто бросил в тесную, воняющую дерьмом и рыбой

клетушку, где по полу плескалась нечистая вода. Пожалел конечно – приволок сундучок, два куска

солонины, большой чёрный сухарь, пообещал вечером принести грога с раздачи. Но Джуду почему-то не

нравилось, как опускал глаза приятель – так смотрят на раненого, которому корабельный врач поутру

собирается отнять ногу. Неприятность вышла изрядная, но не смертельная – в Бристоле можно будет

наняться на другое судно, зажить и сытней и куда веселее.

– Понимаешь, т-ты, парень, – от волнения Билли всегда заикался – у Мюррея брата убили. Давно ещё,

когда с испанцами воевали. Капитан тогда щенком был совсем, а Мюррей-старший помощником капитана

ходил на «Прекрасной Элизабет». Хороший был офицер, щедрый и на зуботчины и на выпивку, ругался как

сам морской дьявол. Драчка тогда выдалась жаркая, испанцы нам борт прострелили у ватерлинии, мы в

абордаж собрались, тут-то его и сшибло – руку напрочь оторвало и в воду сбило картечью. Он кричал-

кричал, а подмоги-то не дождался – сгинул без покаяния. Потому-то наш кэп и молится и команду блюдёт и

все заработки монахам сплавляет – надеется отмолить братнюю душу.

Ошарашенный Джуд кивнул. Говорила ему мамашка, когда трезвой была: думай, что делаешь,

головой думай, чтобы жопой не отвечать. И закрепляла урок – когда верёвкой, когда куском сети, а когда и

треской по чему-ни-попадя.

– В общем это… не п-п-повезло тебе, парень, – Билли хотел добавить ещё что-то, но не стал, – Сиди

пока, ввечеру принесу выпить.

Тёмный трюм оказался не лучшим местом для отдыха и ночлега. Снять сапоги Джуд не рискнул –

крыс на корабле было больше, чем вшей в бороде у боцмана. Пришлось прислонить сундучок к углу и

усесться на нём подобрав ноги. Дохлая птица успела оттянуть шею, она казалась липкой на ощупь и очень

тяжёлой, но снимать её было рискованно – Мюррей вполне мог добавить с полсотни линьков за

непокорство. Джуд достал из кармана кусок солонины, вцепился в него зубами и так и заснул с мясом во

рту.

Разбудили его крысы. С десяток тварей сидело на нём – на коленях, плечах, даже в волосах. Он не

видел зверей, но чувствовал их тепло, острые морды, маленькие когтистые лапки. Самая наглая забралась на

спину чёртову альбатросу и обнюхивала лицо. Джуд вспомнил, что болтали о тварях в кубрике, будто бы

сперва они выгрызают глаза и щёки. Он хотел заорать, но не смог открыть рот – челюсти свело от страха.

Крыса дотронулась горячим язычком до его носа и фыркнула – Джуд готов был поклясться – тварь

смеялась. Она коротко запищала, словно давая команду, и спрыгнула в темноту. Остальные грызуны

последовали за ней. Остался только отвратительный запах, словно клятая птица висела на шее не пару

часов, а неделю. Стало холодно. Джуд свернулся клубком, натянул на плечи мокрый буршлат и задремал

снова

Ждать пришлось долго. Билли так и стал спускаться к приятелю, путешествие затянулось почти на

сутки. В Бристоль «Дамиетта» прибыла вечером пятницы – Джуд почувствовал, как остановилось движение

деревянного корпуса, но из трюма его вытащили только утром субботы. Альбатрос к тому времени пах, как

целая сотня издохших птиц, под перьями копошились белёсые черви. От долгой неподвижности у Джуда

подгибались ноги, солнечный свет бил в глаза, заставлял щуриться и отворачивать голову. Команда стояла

вдоль борта, словно провожала покойника. В лицо никто не смотрел. Кэп Мюррей тоже выглядел грустно –

похоже, эти дни старый святоша пил горькую.

– Вот твоя плата, матрос Хамдрам. И ступай с богом.

Две золотых «Лиззи» и десять шиллингов. Подряжались на фунт.

– Спасибо, сэр! Простите…

– Ступай! – в голосе капитана появились тяжёлые нотки.

Джуд подхватил сундучок и спустился в шлюпку. Старина Билли вывез его к причалу и даже

обниматься не стал – похлопал по плечу, вздохнул:

– Бывай, парень!

Преисполненный благодарности Джуд хотел подарить ему запасную трубку – почти новую

вересковую трубку с удобным мундштуком, – но приятель мотнул головой и налёг на вёсла. Шумный порт