дожидался Джуда, кучерявые девки истосковались без поцелуев, а какой-нибудь капитан Пушка только и
ищет в команду молодого свирепого храбреца. …Осталась сущая мелочь. В последний раз Джуд окинул
взглядом стройный профиль «Дамиетты» – под лучами апрельского солнца она как никогда походила на
чопорную фламандку – взял сундучок поудобнее и зашагал куда глаза глядят. Мимо шикарных шхун и
утлых рыбачьих судёнышек, мимо пышных, словно аристократы, королевских судов и хищных каперов…
«Быстрый» слишком обшарпан, на «Мальтийце», капитан сволочь, а вот узкая, словно морда борзой
«Арабелла» – самое то. Ладонь Джуда потянулась пригладить короткие словно скрученные из бронзы
волосы… да, птичка. За голенищем прятался любимый испанский нож – подхватить верёвку у горла так,
чтобы не срезать кожу, потом побриться, сменить рубаху – и чем я не капер Хамдрам?... Аааааах!!!!
Боль оказалась такой неожиданной, что Джуд упал на колени. Лезвие и ладони были в крови, тёплые
капли стекали по грязным перьям. Кровоточила верёвка. Из надрезанных серых волокон сочилось алым,
словно Джуд рассадил себе кожу. Вдруг – то ли от ветра то ли от солнца – показалось, что мёртвая птичья
голова шевельнулась и злобно зыркнула. Что за дьявольская чертовня? Джуд попробовал снять верёвку
руками, кольцо моментально сжалось, перехватив горло. И молитву прочесть не вышло – верёвка впивалась
в шею на каждое «отче наш». Дрожащей рукой Джуд поскрёб в затылке – похоже, он попал в переплёт. А
куда податься матросу, у которого неприятности?
Трактир «Отсоси у адмирала» был самым шумным и многолюдным в порту. Офицеры в расшитых
мундирах заглядывали туда редко, а вот матросы, гарпунёры, вербовщики и прочий сомнительный, но
весёлый морской народ охотно пил и закусывал в заведении. Мало кто имел силы удержаться от соблазна
отсосать четверть пинты ямайскго рома через дырочку в «адмиральском» бочонке – те, кто мог не пролить
ни капли и остаться стоять на ногах, не платили за выпитое. Джуд не прочь был попробовать тоже.. при
случае, а сейчас не стоило и пытаться. И без того тяжкий запах падали вызвал гримасы на лицах
немногочисленных в утренний час посетителей.
Одноглазый трактирщик, похожий на стареющего хорька, остро глянул на нового гостя.
– Плата втрое. За постой тоже.
– Ты чего, перекушал с утра, хозяин?
– Втрое или вали. Кроме меня в Бристоле тебе койку никто не сдаст, – спокойно сказал трактирщик и
отвернулся к стойке.
«Чтоб ты лопнул от жадности» подумал Джуд, но произнёс другое:
– Рома. Мяса. И комнату на три дня.
– Три с половиной… Пять шиллингов. И имей в виду, девка с тобой не ляжет. По крайней мере моя, –
подбил итоги трактирщик, – Джинни, детка, тушёной баранины и ещё порцию рома!
Злой как чёрт, озадаченный Джуд сел за дальний угловой стол. Все вокруг понимают, что он в полной
жопе. Но, чтоб черти трясли капитана Мюррея, вместе с трёпаной «Дамиеттой» и вонючими альбатросами,
что случилось?
Пышногрудая Джинни проворно выставила на стол тарелку с дымящимся мясом, кусок серого хлеба,
кувшин и кружку. Служанка не улыбалась и даже вид золотой монеты, словно случайно вынутой из
кошелька, не привлёк её взор. Джуд вздохнул и принялся за еду. Вонь дохлятины портила аппетит, но
сладкий и крепкий ром сглаживал неудобство, словно масло смиряет буйство волны. О поверье не убивать
чаек Джуд слышал ещё от деда Хамдрама и рыбацкие байки не мешали ему воровать из гнёзд и высасывать
чаячьи яйца. Взрослых птиц тоже случалось подбивать палкой, на вкус они были так мерзки, что Джуд
предпочитал голодать или таскать рыбу из чужих лодок. Говорят, у матросов другие законы… за три
«настоящих» рейса он наслушался и про пламя святого Эльма и про старика Голландца и про девок с
собачьими головами и про мисс Бурю, которую моряки пугали, сняв штаны всей командой… а вот про
альбатросов запамятовал…
…Вард плавал с севера на юг,
Любил щипать за щёчки юнг,
Он вешал турок вдоль стропил,
И такелаж в порту пропил,
Как только грянет пушек гром,
Сэр капитан глотает ром.
До самых северных морей
Задиры Варда нет храбрей…
Нестройный матросский хор затянул долгую песню про подвиги капитана Варда – самого дерзкого,
бесстрашного и развратного парня на всех английских судах. Говорили, этот чудак два года провёл в плену
у алжирских пиратов, после чего начал резать всех мусульман, которых встречал в морях, и обзавёлся
сомнительными привычками… Словно чёрт дёрнул Джуда за язык – пьяным голосом Хамдрам переиначил
завершающую строфу куплета:
…И капитан ваш знаменит
Не только тем, что содомит!
Чернокудрый, смазливый матрос вскочил, словно его укололи в спину. Хищной кошкой метнулся он
к наглецу, на ходу доставая нож:
– Встать, вонючка! Встать и отвечай за свои слова!
Джуд подумал и помотал головой. К их столу уже бежал трактирщик, но смазливый успел раньше –
он хотел полоснуть по глазам и ошибся – нож только слегка задел щёку Джуду. Боли не было. Несколько
капель крови шлёпнулись в тарелку из-под баранины – и всё. Трактирщик уже оттащил драчуна и что-то
ему втолковывал, отчаянно жестикулируя. Трезвеющий Джуд тронул пальцем щёку – она была сухой и
горячей, рана затягивалась. О как! Подумав ещё с минуту Джуд встал и вышел во двор. Положив левую
руку на каменную приступку, он взял нож и шарахнул по пальцам. Кусок ногтя с подушечкой среднего
пальца отрубило почти что напрочь. Боли не было. Словно псих, Джуд ещё раз чиркнул ножом – ломтик
плоти упал на землю, а рана начала аккуратно затягиваться. Нового ногтя не выросло, зато рубец через
полчаса выглядел старым шрамом.
До глубокой ночи Джуд сидел во дворе. К вечеру заморосило, буршлат отсырел от дождя, грудь
невыносимо чесалась, словно черви пробрались под рубашку. Посетители кабака, девицы и даже собаки
обходили сидящего стороной. Трактирщик молчал – он получил свои башли, а где болтается гость, его не
касалось. Куда идти за советом и помощью Джуд не знал и даже представить себе не мог. Он был родом из
Ливерпуля, дед Хамдрам давно умер от пьянства, Хамдрам-отец утонул в Мерси, едва успев заделать
мамаше двоих детишек, Мэри Хамдрам была замужем трижды, от каждого брака в домишке появлялись
новые малыши и все они хотели хлеба с селёдкой. Старший брат, рыжий Бони, уплыл на дальние острова
поохотиться за чёрным деревом, два года как от него не было весточек. Самого Джуда мамаша с десяти лет
сдала дядьке Филу – кожевеннику и святоше. У них с тёткой сыновей не было, Джуда воспитывали как
родного, в четыре руки – постом, розгой и трудом, каждодневной вознёй с вонючими кожами. До
шестнадцати он терпел, но когда окончательно стало ясно, что дядя хочет окрутить его со своей Бет,
двадцатипятилетней дурёхой, а затем и передать дело наследничку – Джуд сбежал. Дождался, когда Бони
приедет потрясти перед матушкой золотом, и упросил-таки братца взять с собой. Год плавал юнгой на
«Мэри-Сью», потом перебрался на «Дамиетту» уже матросом… И дружков кроме старого Билли особо не
завелось.
Бездействие утомляло пуще работы – за годы службы Джуд отвык отдыхать. Он поднялся и вышел в
ночь – да, бристольские улицы не похожи на коридоры монастыря, но будь что будет. Ноги сами водили его
по закоулкам, мимо луж и сточных канав, драк и шумных матросских танцев. Добропорядочные горожане
давно уснули, затворив ставнями узкие окна. Только воры, шлюхи и запоздалые пьяницы нарезали круги от
трактира к трактиру. В иное время Джуд охотно б повеселился, но сейчас он искал тишины. И вот, из-за
тёмного поворота проявилась громада церкви. Острые мрачные шпили, каменная ограда, открытая дверь –
заходи, добрый человек, если приспичило помолиться. Озираясь по сторонам, Джуд вошёл в длинный зал –
