Работа добытчиков требует сноровки, опыта, недюжинной силы. В отлив от берега отгребают карбасы. Стоя на корме, широко расставив ноги, люди в оранжевых непромокаемых робах спускают в воду длинные шесты с перекладиной, шуруют ими в глубине, наматывают на них траву, дергают что есть силы, отрывая от дна.

Вдали тралят морскую гладь «доры». По бокам у доры две металлические «кошки», похожие на огромных пауков. Время от времени люди сбрасывают «кошки», скребут ими по дну, по зарослям ламинарии, вытаскивают и вываливают в карбасы густо-коричневые вороха.

На берегу разбиты «плантации» — несколько зарытых в землю столбов, между ними натянута колючая проволока. Сезонники перетаскивают сюда траву из карбасов, широкими ножами обрубают «корни», освобождают от гальки и разного морского сора, развешивают на проволоке трехметровые «листья», складывая их вдвое и втрое. Потом скрипучие листы, похожие на выстиранное белье в морозный день, складывают на большие деревянные щиты, прикрывают брезентом, чтобы не сдуло ветром. Мелкую ламинарию просто вилами разбрасывают по земле, ворошат, давая подсохнуть нижнему слою. Затем на механических или самодельных прессах делают тюки и готовят к отправке в Архангельский водорослевый комбинат.

Этот комбинат возник еще в восемнадцатом году на месте маленького йодового завода. Это было первое предприятие, перерабатывающее беломорские водоросли. В 1938 году поставили новое оборудование, завод значительно расширили. Теперь комбинат выдает стране крайне необходимую продукцию — альгинат натрия, маннит и агар.

Когда идет ламинария, получают альгинат, важный краситель тканей, компонент при обогащении руд, раствор, уменьшающий при бурении вязкость самых липких глин. Идет альгинат и в пищевую промышленность, где используется при выпечке хлеба и кондитерских изделий. В медицине его применяют как кровоостанавливающее средство.

Маннит — это превосходное сырье для производства олифы и смол.

Из кустистой водоросли анфельции бежевых, фиолетовых, темно-синих тонов, которую на берег выбрасывают осенние штормы, получают дефицитную продукцию — агар. Это малайское слово означает «желе», «желатин». Малайцы первыми научились делать «желе» из морских водорослей. Пастилу, мармелад, мягкие конфеты, мороженое, консервированное молоко, сыры, мыло, целлофан невозможно приготовить без агара. Есть у этого вещества и другие достоинства. Он придает блеск тканям, глянец — бумаге, входит в состав антикоррозийных покрытий.

Добыча недалеко от берегов примитивными приспособлениями — лишь начало. Наверно, придет день, когда изобретут подводные косилки и с морских пастбищ начнут собирать богатые урожаи. А пока… Пока под комариный звон, исколотыми о проволоку руками, под солнцем и светом, переполнившим здешний мир, добывается эта морская трава и в консервах, тканях, конфетах, аптечных коробочках идет к людям.

На этом закончилось наше путешествие на Соловецкие острова. Оно было недолгим. Стала портиться погода, и Миша Русин заторопился домой, боясь опоздать на работу. Но был, как сказал поэт, «чуден миг». Этот миг — древние стены с крепостными башнями и царственными соборами, дремучие леса, полные векового достоинства, зеркальные озера среди яркого разнотравья под тихим северным небом — уже не забыть никогда.

На дворе стоит глухая зима, и еще совсем не думаешь, куда ехать летом. Но вдруг приходит твой друг, стряхивает с шапки снег, снимает пальто, берет чистый лист бумаги, и мы уходим на кухню. Здесь в тишине, уединясь от всех, мы начинаем составлять список… список необходимых для дороги вещей.

Составление списков — один из самых волнующих, если не самый волнующий момент любого путешествия. В отборе предметов, которые мы намереваемся взять с собой, есть нечто мистическое. Чем иначе, как не волшебством, можно объяснить, что скучнейший пронумерованный перечень товаров ширпотреба сочиняется (он именно сочиняется!) с подлинно поэтическим вдохновением. Слова, обозначающие ничем не примечательные предметы, попав в этот перечень, вдруг приобретают новые и удивительные свойства.

Вот, например, в перечне под номером двадцать три значится: «Кружка».

Ну что особенного в кружке? Да ровным счетом ничего. Добро бы это была какая-нибудь старинная кружка с затейливой ручкой и с крышкой. Нет же, обыкновенная зеленая эмалированная кружка. Даже не новая. Всю зиму простояла она на кухне с топленым маслом, и никто не обращал на нее внимания.

Но сейчас, попав в список и продолжая еще находиться на кухне, эта простая эмалированная кружка способна на чудо. Чудо состоит в том, что, когда на бумаге появляется слово «кружка», в голове возникает чарующее видение. Иссиня-черная ночь. Глухо, грозно шумит высокий лес, качаются еловые лапы. Дым костра не решается уйти в далекое небо, тает в лесу. Пламя у костра веселое, жаркое. Палатка уже установлена, спальные мешки расстелены. Остается только напиться чаю. Ты сидишь у костра и пьешь из зеленой эмалированной кружки обжигающий, терпкий, коричневый чай, пахнущий хвоей и дымом.

Нехитрая вещь кружка. А ведь она в одно мгновение переносит нас из старого московского дома в таежную глухомань. Такова сила волшебства.

Или вот другой пример. Пункт тридцать седьмой: «Накомарник». Казалось бы, что уж привлекательного в этом слове? Напоминание о комарах способно отвратить сердце от самого заманчивого путешествия. Не было еще человека, который бы с радостью думал о комарах. Но вот наваждение! Горячую симпатию испытываем мы даже к накомарнику в час составления списков. И хотя мы хорошо знаем, что накомарник более всего походит на предмет туалета кисейных барышень, нашему мысленному взору он рисуется как некое стальное забрало доблестного рыцаря тайги и тундры. Волшебство да и только!

Увлекательное это дело — составление списков. Вспоминаешь о лучших минутах былых путешествий и предвкушаешь радости нового… Все, что ожидает тебя в пути, кажется тогда восхитительным!..

Есть в Москве такая контора — «Аэрогеология-2». Полное ее название — Аэрогеологическая экспедиция № 2 Всесоюзного аэрогеологического научно-производственного объединения «Аэрогеология» Министерства геологии СССР. Существуют и первая, и третья, и не знаю какие еще экспедиции, но они работают в других местах. Район деятельности этой конторы — северный угол Хабаровского края и юг Магаданской области. Здесь она вела геологическую съемку, охватывая площадь в тысячу с лишним квадратных километров.

В отдел кадров «Аэрогеологии-2» и привел меня ранней весной мой друг художник Боря Доля, соблазнив краем непуганых птиц и нестреляных медведей. Он уже работал с геологами несколько полевых сезонов и ввел меня в курс дела.

Вся наша экспедиция делилась на партии, партии — на отряды. Нам предстояло вести разведку на реках Улья, Кекра, Кивангра, Унчи, Итема, Оганди. Все они скатывались в Охотское море. На западе территории проходил легендарный хребет Джугджур. О нем вдохновенно рассказал Григорий Анисимович Федосеев в своих книгах «Тропою испытаний» и «Смерть меня подождет».

Отряд состоял из четырех человек. В его распоряжении были карта и аэрофотоснимки. По карте строился маршрут. Снимок помогал лучше ориентироваться. Парами — обычно геолог и рабочий — исследовали породы, брали образцы, шли, как правило, по вершинам гор, там, где есть выходы коренных пород. Другая пара — шлиховщики — двигалась по ручьям и рекам. Они промывали в лотках породу, оставляя шлихи — тяжелые элементы полезных ископаемых. Собранные образцы в лаборатории подвергались анализу, сопоставлялись со шлихами.

Перед тем как выезжать, Боря решил выяснить, кто из русских людей был первым в тех местах, где мы должны были работать. Он долго копался в старых книгах и справочниках, но не нашел ничего интересного. Район Джугджура представлялся в этом отношении абсолютно «белым пятном». Боре попадались описания других районов, даже более глухих в старое время, однако ни Джугджура (если не считать книг Г. А. Федосеева), ни Ульи, ни других рек, по которым нам предстояло пройти, как будто и не существовало. И уже отчаявшись что-нибудь найти, Боря вдруг натолкнулся на описание похода казаков Ивана Москвитина. Более трехсот лет назад они видели Улью, проходили через Джугджур!