Возможно, причиной всему было его горе. Душевные страдания преобразили Григория, сделали более энергичным, импульсивным, и это внутреннее «сияние» привлекало студенток.

И вот он теперь сидел напротив блондинки с пышными волосами…

Официантка принесла вино.

— За твое здоровье, — чокаясь, произнес Григорий.

— С Днем святого Валентина.

Холодный промозглый день. Первая репетиция в новом сезоне. Второй год Нининого замужества.

Сидя в гримерке, Нина оборачивала ленты балетных туфель вокруг лодыжек. Полина, глядя в зеркало на туалетном столике, старательно втирала увлажняющий крем в лицо. Кончики пальцев легонько барабанили по коже. Сложный набор свято соблюдаемых процедур. Полина без устали занималась своей внешностью. Она даже принимала холодные ванны с несколькими капельками нашатырного спирта, борясь с веснушками.

Поглаживая лицо, Полина рассказывала о своей очередной любви, которую звали Игорем. Нина не понимала ее восторженности, словно Игорь был не партийным функционером средней руки, а популярным киноактером. Заместитель главы подотдела отдела министерства…

Нина никак не могла уследить за рассказом Полины.

— Он относится ко мне так бережно, словно я котенок.

— Ну и чудесно.

Ей хотелось возразить Полине, что настоящей балерине надо работать над собой, а не «налаживать отношения» с этими… лизоблюдами. Но вслух Нина никогда бы не осмелилась произнести это слово. Помощники помощников, пробирающиеся вверх по служебной лестнице… Нина насмотрелась на них в отделе кадров театра, где люди в штатском роются в документах в поиске компрометирующих фактов, на общественных мероприятиях в различных учреждениях, где ответработники в строгих костюмах при посторонних унижают своих подчиненных, и даже на спектаклях Большого театра, где мальчики из агитпропа[21] при Центральном Комитете поглядывают со своих утопающих в темноте мест на правительственную ложу. Беспринципные карьеристы, готовые на все ради продвижения по службе.

— Я думаю, он мой суженый. Серьезно, Нина.

— Хорошо, Полина, хорошо. Я рада за тебя, — пряча глаза, сказала Нина.

Иногда она думала, что для Полины важен не столько танец, сколько сама идея быть балериной.

Открылась дверь.

— Мне сказали, что я застану вас здесь.

Удивленная Нина уставилась на поразительно красивую женщину. Внезапно пуант выпал у нее из рук. Вера!

Да, это на самом деле была Вера. Она улыбалась, довольная, что застала подругу детства врасплох. Но сейчас перед Ниной стояла не девочка, а стройная длинноногая высокая девушка.

Вскрикнув, Нина бросилась обнимать Веру. Сколько времени прошло с тех пор, как она вспоминала о ней в последний раз?

— Ты! — только и смогла произнести она.

Она так удивилась, что даже забыла представить подругу Полине.

Пришлось Вере самой знакомиться:

— Я Вера Бородина.

Немного успокоившись, Нина подумала, что прожитые годы и война, должно быть, существенным образом изменили ее характер. Даже фамилия у Веры была другая. Возможно, это сценическое имя. Ей вспомнился день, когда они вместе сдавали вступительный экзамен в хореографическое училище. Тогда «исчезли» Верины родители. А еще она вспомнила слова старой дворничихи: «Я всегда говорила, что с ними не все в порядке». Впервые за много лет Нина подумала об их судьбе. Они казались обычными людьми, и ничто не предвещало такого печального конца. Только по прошествии многих лет, повзрослев, Нина поняла, что случилось с ними.

Задавать вопросы при Полине было бы неуместно. Во всяком случае, для Веры лучше не афишировать своего родства с врагами народа. Сменить фамилию на Бородина — очень даже разумно.

Нина с интересом рассматривала подругу: высокие скулы, легкий румянец на щеках, ровные зубы с небольшим зазором. Когда Вера улыбалась, то казалась очень молоденькой. Светло-каштановые волосы. Широко посаженные большие темные глаза, меланхоличный взгляд. Накрашенные ресницы придавали ее лицу какой-то детский, невинный вид. Казалось, она вот-вот расплачется.

В руке Вера держала небольшую, ставшую традиционной в. балетном мире сумку, которая затягивалась на шнурок. Там хранились колготы, блузки, дефицитные куски мыла и прочие необходимые вещи. Значит, теперь Вера будет танцевать в Большом театре… Потом мысли Нины приняли другой оборот: «Вера жива! Она выжила и вернулась».

— Отлично! — заявила Полина таким тоном, словно знала Веру не один год и нисколько не удивлена.

Когда Вера уверенно положила свою сумку на стул перед туалетным столиком, который уже два года без дела стоял в углу маленькой гримерки, Нина почувствовала легкое раздражение: «И так места мало, а теперь еще и третий человек». Но потом она напомнила себе: «Это же Вера!» В присутствии нового человека Нина всегда чувствовала себя немного напряженно.

Тем временем Вера несколькими движениями руки стерла со столика пыль. Если новенькую направили к ним, значит, она станет солисткой. Или режиссер-постановщик обратил на нее внимание, или у Веры высокопоставленные знакомые, возможно, даже в Кремле. Попасть в Большой театр непросто. Многое значат друзья, родственные отношения, партийность. Посмотрите хотя бы на Лепешинскую[22]! Этому воплощению юности и жизнерадостности уже под сорок, а ей дают ведущие партии. Почему? Да потому что она замужем за начальником общей части Генерального штаба Красной армии. Все в театре трепещут перед ней.

Должно быть, и у Веры есть покровитель из высших сфер. Полина украдкой бросала взгляды на новенькую. Нина понимала, что она заинтригована. В ее взгляде читались зависть к Вериной красоте, удивление и страх перед тем, кем она может оказаться. Еще одна соперница, с которой придется бороться за место под солнцем, за возможность подняться на самую вершину.

Только увидев Веру на репетиции, они убедились, что новенькая заслуживает чести танцевать в Большом театре. Подвижность и точность. Движения ног даже быстрее, чем у них. Взмахи чисты и точны. Бурре — выше всяких похвал. Но самое главное заключалось в том, что Вера обладала качеством, в наличии которого у себя Нина сомневалась: подруга ее детства умела заворожить, очаровать зрителя. При этом балерина прекрасно отдавала себе отчет, насколько ленинградская школа танца холоднее по сравнению с московской. Все движения Веры были излишне прямолинейны, экспрессивность передавалась только верхней частью одетого в тонкий шерстяной свитер тела. Выступающие ключицы, белая, словно мел, кожа. Нина напомнила себе, что дело не только в различных балетных школах. Все намного глубже.

В первую минуту она почувствовала что-то близкое к зависти. Она завидовала не только Вериной выучке, но и длине ее рук и ног, идеальной форме ступней. Чего бы она только не отдала за тело столь идеальных пропорций! (Когда-то, учась в балетной школе, они с подружками садились друг другу на вытянутые ступни, желая сделать их подъем выше, или массировали икры ног, чтобы они стали стройнее). Все Верино тело, от макушки и до сильных пальцев ног, являлось воплощением идеала холодного величия, присущего выпускницам ленинградской школы балета. Большие выразительные глаза на худом лице производили неизгладимое впечатление. Нина завидовала ее высоким скулам и густым светло-каштановым волосам. Пришлось утешать себя, вспоминая о собственных преимуществах. Она энергична и воздушна. В ее движениях страсть. Она умеет быстро вращаться и прыгает легко, без видимых усилий. Изящность форм при силе мускулов — большое преимущество. Если ее лицу и не хватает изюминки, то уж миловидности в нем хоть отбавляй. Это даже хорошо, что у нее и у Веры разные физические данные и балетные школы. Они не станут конкурентками, борясь за одни и те же партии.

В первый день Нина удержалась от того, чтобы засыпать Веру вопросами. Только когда та раскладывала содержимое своей сумки в запирающийся на ключ ящик туалетного столика, Нина спросила, где она будет жить.