Каждый солдат знает, что на войне не всегда можно что-то рассчитывать и взвешивать заранее, здесь многое зависит от удачи.

После полета я считал, что нам очень повезло. Это была не мечта, и не фантазия, и не безумно дерзкий проект, который воплотился бы в реальность в отдаленном будущем. Реактивный истребитель "Ме-262", самый быстрый самолет в мире, был действительностью. Я летал на нем и знал, что с его помощью мы можем сбить любой другой самолет. Конечно, в период становления ему еще надо было избавиться от "детских болезней", но мы? сидевшие за круглым столом совещаний, были убеждены: необходимо сделать все, чтобы не упустить такую уникальную возможность. Надо идти на риск, находить необычные пути и способы. Таким образом, было выработано совместное предложение о немедленном создании серии из 100 машин, на которых одновременно будут проводиться первые технические и тактические испытания. Такая процедура противоречила обычной практике, бытовавшей в самолетостроении Германии. Мы хотели немедленно начать подготовку к заключительному этапу массового производства. Необходимые изменения можно было внедрить потом в первой серии самолетов.

Данное предложение вместе с сообщением о полете было подготовлено тотчас же и тут же подписано. Второй экземпляр отослали Мильху, а я в тот же день поехал с оригиналом к Герингу в крепость Вольтенштейн. Геринг разделил это чувство воодушевления вместе с нами. Не будь он летчиком-истребителем, он не проявил бы полного понимания к той череде идей, которые возникли в результате моего первого пробного полета на "Ме-262". При мне он позвонил Мильху, который уже получил доклад вместе с предложениями, и был полностью согласен с нами. Все наши предложения были приняты с изумительной скоростью и воодушевлением, Я полагал, что одержал победу во всех отношениях. Сначала рейхсмаршал должен получить одобрение у Гитлера, необходимое для такого важного решения, но, вне всякого сомнения, оно нам было гарантировано, поскольку у нас сильная поддержка со стороны экспертов. На следующее утро первым делом Геринг хотел повидать Гитлера и проинформировать ого лично и во всех деталях. Между тем я должен был "пребывать наготове, чтобы в любой момент сообщить ему мои впечатления и суждения, если таковые потребуются".

Следующие несколько дней прошли без каких бы то ни было приказаний или новостей сверху. Я бы очень желал увлечь нашим планом Гитлера, но, поскольку время шло, у меня появилась мысль, что наши надежды на быстрое развитие немецкого реактивного истребителя, вероятно, не будут осуществлены. Гитлер отказался дать свое согласие. Уже испытывая глубокое недоверие к Герингу и люфтваффе, он хотел убедиться лично в основательности наших предложений. Он сказал Герингу, не без справедливости, что за последнее время люфтваффе слишком часто его разочаровывало как своими обещаниями, так и объявлениями о технических нововведениях и находках. Тяжелый бомбардировщик "Не-177" был ему обещан не позже чем к 1941 году, но ведь даже сегодня никто не мог сказать с уверенностью, когда этот самолет будет готов к боевым действиям. Так и с "Ме-262" не надо действовать слишком быстро. Ничего не следует предпринимать до тех пор, пока он сам не примет решение.

Тот факт, что на проводимое им собрание экспертов он не пригласил ни одного представителя люфтваффе, явно показывал, каким глубоким в действительности было недоверие Гитлера. Он даже запретил люфтваффе присутствовать на этом совещании. Рейхсмаршал воспринял пассивно столь явное публичное унижение.

Фюрер потребовал от собравшихся конструкторов, инженеров и специалистов четких обещаний и гарантий, которых они, конечно были не в состоянии ему дать. Ведь с такими заверениями наш план не заключал бы в себе риска, однако мы отталкивались от предпосылки, что огромные возможности в перспективе оправдывали принятие определенной доли риска. Сам Гитлер в большинстве своих планов соглашался с еще большей долей неопределенности. Он пренебрег даже мнением Мессершмитта и других ответственных лиц которые за несколько дней до этого выработали вместе со мной в процессе обсуждения данный план. Он едва позволил им говорить и приказал, чтобы технические испытания "Ме-262" продолжались дальше на нескольких образцах, решительно запретив вести какие-либо приготовления к массовому производству. Эти растянувшиеся надолго решения были сделаны без согласия верховного командующего люфтваффе.

Поэтому производство "Ме-262" отложили еще на несколько месяцев после предшествующей задержки на целый год, как следствие более раннего приказа осенью 1940 года — откладывать в сторону все исследовательские разработки. Я считаю, что для производства "Ме-262" таким образом было потеряно полтора года. Мы, летчики-истребители, хорошо знаем, что значит такой промежуток времени для технического продвижения вперед в воздушной войне. На фронтах и над рейхом мы ежедневно на собственном опыте ощущали возраставшее превосходство противника, не только в количественном, но и в качественном отношении.

В конце 1943 года, при менее благоприятных условиях, чем полтора года назад, высшее командование вновь заинтересовалось реактивным истребителем "Ме-262" и внезапно захотело его массового производства. В программе по вооружению он стал занимать одно из самых приоритетных положений. 2 ноября 1943 года Геринг посетил заводы Мессершмитта, чтобы узнать, как продвигаются дела. В своей беседе они с Вилли Мессершмиттом обсудили предмет, который должен был стать решающим по своему значению в нараставшей трагедии немецкого реактивного самолета. Геринг задал Мессершмитту вопрос — в состоянии ли "Ме 262" нести одну или две бомбы и действовать в качестве неожиданного сюрприза, как бомбардировщик-истребитель. Далее он продолжал: "Я хочу передать вам направление мысли фюрера. Этот вопрос он обсуждал со мной несколько дней назад, и он глубоко заинтересован в таком решении проблемы..."

Возможно, Гитлер был уже встревожен неизбежным англо-американским вторжением В качестве оборонительных мер против него он, должно быть, надеялся на реактивный истребитель дополнительно к проекту "Фау", поэтому реактивный истребитель оказался востребован и его проталкивали высшие чины. Но вместо того, чтобы шаг за шагом отнимать у союзников превосходство в воздухе, без которого, по мнению Эйзенхауэра, вторжение стало бы величайшим несчастьем в истории войны, реактивный истребитель должен был теперь стать добавочным оружием для армии в качестве истребителя-бомбардировщика.

Мессершмитт отвечал Герингу уклончиво. Естественно, возможно снабдить "Ме-262" приспособлениями для несения легких бомб, как и любой другой истребитель, если не считать известного ухудшения летных характеристик. В ходе битвы за Англию этот вопрос был решен раз и навсегда: истребитель может применяться в качестве истребителя-бомбардировщика, если только достигнуто значительное превосходство в воздухе. Но уже над Англией это первое условие не было выполнено с нашей стороны, в настоящий момент это даже не стоило обсуждать.

Когда я присутствовал на демонстрационных полетах самых последних технических достижений люфтваффе в декабре 1943 года в авиационном центре Инстербурга в Восточной Пруссии, я ничего не знал о возможном мнении не применять "Ме-262" как истребитель. Гитлер прибыл туда из своей расположенной неподалеку штаб-квартиры. Реактивный истребитель "Ме-262" вызвал настоящую сенсацию. Я находился почти рядом с ним, когда он повернулся к Герингу и неожиданно спросил его: "А этот самолет может нести бомбы?".

Геринг уже обсудил этот вопрос с Мессершмиттом и ответил: "Да, мой фюрер. Теоретически, да — у него имеется достаточно мощности в запасе, чтобы нести 500 кг или даже 1000 кг груза".

Осторожный ответ, который объективно нельзя оспорить, да и среди авиаторов сам ответ не вызвал беспокойства, потому что всякий специалист понимал, что он был чисто гипотетическим. На самом деле "Ме-262" не имел ни бомбовых прицелов, ни приспособлений для сбрасывания бомб. Согласно своим летным данным и условиям безопасности, он был совершенно не приспособлен к сбрасыванию бомб на цель, пикирование или планирование тоже были исключены по причине неизбежного превышения максимально допустимой скорости. При скорости в 1000 км/ч самолет становился неуправляемым. На низкой высоте потребление горючего было столь высоким, что дальность оперативных действий становилась чересчур малой, поэтому об атаках с низких высот тоже не могло быть и речи. Значит, оставалась бомбежка с больших высот, причем в качестве заданной цели нужен был по крайней мере крупный город, чтобы поразить его с определенной вероятностью.