— Аделаида Бенедиктус, — сказала я. — Но и её тоже я не могу представить в этой роли! Я хорошо её знаю, она кажется мне вполне безобидной. Кроме того, она сказала, что придерживается нейтралитета и держится в стороне от борьбы между Орденом и «Авророй».

Глаза Юли холодно сузились.

— Те, кто заявляет о своём нейтралитете, должны браться на подозрение чуть ли не в первую очередь, — сказала она. — В них кроется потенциальная опасность. И то, что ты её якобы хорошо знаешь, тоже не может служить достаточным оправданием. Невозможно кого-либо знать до конца. В общем, эта Аделаида Бенедиктус вызывает у меня подозрение… Я поручу Каспару заняться этим. Кстати, у меня для тебя сюрприз, — Юля улыбнулась. — Не волнуйся, приятный. Кое-кому не терпится с тобой увидеться.

Моё сердце радостно ёкнуло и сжалось.

— Неужели Карина?..

— Она самая, — с улыбкой кивнула Юля.

— Так с этого и следовало начинать! — воскликнула я. — Давай её сюда скорее!

Юля, впрочем, не спешила.

— Я подумала, что тебе будет приятно её увидеть, и я поручила Цезарю её сюда доставить, — сказала она. — Я его предупредила, чтобы он в разговоре с ней как-нибудь поосторожнее касался того, что с тобой случилось, но, боюсь, он в этом не преуспел… Она порядком напугана и взволнована.

— Старина Цезарь никогда не отличался деликатностью, — сказала я. — Но, может быть, уже довольно предисловий? Если она здесь, то веди её сюда скорее.

Юля уже пошла к двери, но почему-то замешкалась.

— Кстати, — сказала она. — У неё горе: её отца убили. Угадай, кто?

При этом известии во мне поднялась холодная ярость и негодование.

— Орден, кто же ещё, — процедила я.

— Да, — вздохнула Юля. — Как назло, у неё нет родных, кто мог бы взять её к себе. На неё столько свалилось… Смерть отца, да ещё Цезарь её напугал. И, по-моему, ей не по себе среди нас. В общем, её состояние оставляет желать лучшего. Надеюсь, доктору Гермионе удалось её хоть немного успокоить.

— В общем, давай её ко мне, — сказала я.

Она вышла, а я стала провожать взглядом плывущие надо мной облака. Ещё одна причина, чтобы истреблять их, безжалостно уничтожать, не щадя ни одного. Ни одного. Убивать их, пока их популяция не исчезнет полностью с лица земли! Чтобы сама память об Ордене стёрлась навеки.

Она ещё не вошла, а я уже чуяла её, и каждый мой мускул напрягся, чтобы рвануться к ней навстречу. Встать не давал аппарат. Я нажала кнопку, и вся конструкция, на которой я лежала, задвигалась и приняла другое положение — с приподнятым головным концом.

— Заходи, детка, — послышался голос Юли. — Аврора тебя ждёт.

Дверь открылась, и в комнату робко вошла бледная и грустная Карина. Она остановилась, обводя испуганным взглядом холодно поблёскивавшую конструкцию из металлических спиц, пронзающих мои раскинутые крылья. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать. Я протянула к ней руку.

— Куколка моя…

Возможно, док Гермиона и пыталась её успокоить, но стоило Карине увидеть меня и услышать мой голос, как она тут же расклеилась. Она быстро подошла, села на край моей постели и опрокинулась на меня, обхватив меня руками и уткнувшись мне в плечо.

— Мама…

Юля подскочила, взяла её за плечи:

— Осторожно, не наваливайся так сильно… У Авроры сломаны рёбра.

— Да к чёрту мои рёбра, Юля, — сказала я, прижимая к себе Карину и погружая пальцы в шёлковые струи её волос. — Кариночка, родная моя, всё хорошо… Мама с тобой.

Она всхлипывала — часто, судорожно, и её горячие слёзы мочили мне рубашку.

— Мамочка… Они тебя мучили?.. пытали?

Да, меня мучили и пытали, насиловали и били, калечили и унижали, но все мои раны мгновенно исцелялись в её присутствии. Она была лёгонькая и тёплая, и мне не хотелось её от себя отпускать.

— Со мной всё хорошо, доченька, — пробормотала я. — У нас всё быстро заживает, так что я скоро буду в полном порядке. («У нас» — у хищников, подразумевала я.)

— Что с твоими крыльями? — спросила она сквозь слёзы, трогая пальчиком моё крыло.

— Они сломаны, малыш, — ответила я. — Но очень скоро срастутся.

Может быть, мне это и почудилось, но от её прикосновения по моим крыльям как будто заструилась тёплая целительная сила. Я снова привлекла её к себе и зарылась губами в её волосы. Она гладила ладошкой моё плечо. Смерть отца — вот что было в её душе сейчас. Боль и растерянность. И страх.

— Это они убили папу, да? — всхлипнула она. («Они» — Орден.)

— Да, куколка, — вздохнула я. — Но они за это поплатятся, обещаю.

— Мамочка, мне очень страшно…

— Не бойся, родная. У меня не получилось уберечь твоего папу, но тебя я не позволю тронуть никому.

— Я теперь одна…

— Нет, детка, ты не одна. Теперь защищать тебя будем мы.

— Кто — вы?

— Я. Юля. Каспар, Цезарь. Доктор Гермиона. Тебя никто не тронет, тебе не нужно нас бояться. Верить можно не всем из нас, но тем, кого я назвала, ты верить можешь. Мне ты можешь верить точно, потому что я тебя люблю. Ты моя куколка.

— Я знаю… Я тебе верю, мама. Тебе очень больно?

— Нет, малыш. Уже нет. Не думай об этом, всё будет хорошо.

Он учуял её, едва войдя в здание. Тот самый ангельский запах, который сводил его с ума в камере Кэльдбеорга — запах с шёлковой косынки. Она здесь, близко. Ощущение её присутствия мягко вошло ему куда-то под солнечное сплетение, и всё его нутро сжалось в мучительно-сладком спазме, так что он вынужден был даже на миг остановиться. Но в следующую секунду он ускорил шаг. Он летел на запах, не чуя под собой ног.

У окна стояла длинноволосая девочка. Она раздвигала тонкими пальцами полоски жалюзи, тайком глотая слёзы. Она вздрогнула и обернулась, услышав за спиной голос:

— Что с тобой, детка?

Это был не человек, она сразу поняла. Перед ней стоял хищник в чёрной форме и чёрных высоких ботинках, в чёрной шапочке и со сдвинутыми на лоб защитными очками на резинке. Он был очень сильный и опасный, и девочка вся сжалась под взглядом его холодных голубых глаз с тёмными ресницами.

— Почему ты плачешь? — спросил он. — Что у тебя случилось?

Его голос был суровый, низкий и мужественный. Холодная рука взяла её за подбородок, и его взгляд из-под сдвинутых бровей пронзил душу девочки, как острый клинок, а верхняя губа приподнялась, приоткрыв оскал белых острых зубов.

— Я найду того, кто это сделал. Обещаю.

Юля задумчиво теребила пуговицу своего плаща.

— Карина не может оставаться одна, — сказала я. — Как с ней быть?

— Об этом не беспокойся, — ответила Юля. — Мы позаботимся о ней.

— О принятии её в «Аврору» не может быть и речи, — сказала я. — И уж тем более о…

— Нет, нет, я об этом и не говорю, — перебила Юля. — Во всяком случае, она должна сначала получить образование. У неё будет всё необходимое, обещаю тебе. Не волнуйся о ней, я возьму это дело под свой личный контроль.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказала Юля.

Вошёл Алекс. Щёлкнув каблуками, он вытянулся по стойке «смирно».

— Вот, кстати, и один из твоих «волков», — сказала Юля. — Он особо отличился во время подготовки на базе и был признан лучшим среди всего отряда. В качестве награды он был удостоен чести увидеться с тобой. Боец, — обратилась она к Алексу, — если вы желаете о чём-то спросить Аврору, вам предоставляется сейчас такая возможность.

Встав ещё прямее, Алекс сказал:

— От имени всего отряда я желаю тебе скорейшего выздоровления, Аврора. Позволь тебя спросить: как скоро ты будешь с нами?

— Уже скоро, — ответила я. — Раз уж ты здесь, Алекс, как ты смотришь на то, чтобы исполнить одну мою небольшую просьбу?

— Почту за честь! — отчеканил Алекс. — Я готов, Аврора.

— За дверью стоит девочка, — сказала я. — Её отец погиб от рук Ордена. Поручаю тебе разыскать того, кто это сделал, и наказать его. Это твоё персональное задание. По факту исполнения сразу же доложишь мне.