Мыши сидели по своим норам, и на десять километров вокруг не нашлось ни одного героя, ни одного рыцаря, ни одного заступника. Никого, никого, никого. Никого, кроме хищницы.

Моя рука вцепилась ему в волосы и резко дёрнула его голову назад, а мои клыки впились в его кадык. Вгрызаясь всё глубже, они добрались до гортани и рванули. Хрящи были мне не нужны, и я выплюнула их на прелую прошлогоднюю листву. Он был ещё жив, и я высосала из него примерно литр крови, а потом оттолкнула обмякшее тело. Рядом кашляла полузадушенная жертва. Не моя — его. Из-за деревьев уже мерцали огоньки жёлтых глаз шакалов, и девушке не следовало видеть их челюстей за работой.

Я стала намного сильнее физически, и пронести девушку сотню метров до скамейки мне не составило труда. Усадив её, сначала я хотела уйти, но потом передумала, решив, что опасно оставлять её одну, да ещё и в таком состоянии. Дабы не испугать её своим окровавленным лицом, я умылась из большой лужи и только после этого присела рядом с девушкой, чтобы подождать, пока она немного придёт в себя.

Она долго кашляла, потом отдышалась и обвела вокруг мутным взглядом. Увидев меня, она сильно вздрогнула и откинулась на спинку скамейки.

— Вы кто? — прохрипела она.

— Герой-одиночка, — усмехнулась я. И добавила: — Всё хорошо. Этот человек ушёл.

Кажется, я его спугнула.

Похоже, из-за своего состояния она не видела, ЧТО я с ним сделала.

Она затравленно озиралась.

— Он может быть ещё здесь…

— Нет, вряд ли, — сказала я. — Можете не бояться. Он к вам больше не сунется. Я не позволю. Если вам лучше, то позвольте вас проводить. Идти одной небезопасно.

Она была так потрясена, что не отказалась от моей компании. Пока мы шли, она боязливо жалась ко мне и вздрагивала от каждого шороха и тени. От неё исходило живое тепло, мне очень нравился её запах, и мне хотелось прижать её к себе, но я обнимала её за плечи аккуратно и вежливо, стараясь к ней не прижиматься, чтобы не напугать её своим холодом.

По дороге я поинтересовалась, как её зовут.

— Катя, — ответила она.

— Откуда же вы идёте в такой поздний час, Катя?

— У подруги был день рождения… Засиделись.

— Ваша подруга обязана была позаботиться о вашей безопасности. Она должна была вызвать вам такси.

Выяснилось, что именинница сама так набралась, что ей было уже не до гостей. До Катиного дома мы добрались благополучно, и она принялась дрожащим голосом благодарить меня. Я уже собралась уходить, но она предложила подняться к ней на чашку чая.

— К тому же, я за вас буду беспокоиться… Как вы пойдёте одна?

Сама не зная почему, я поднялась в её квартиру. Она поставила чайник и достала чашки. Взглянув на меня при электрическом свете, она сказала:

— Вы такая бледная…

— Не беспокойтесь, — ответила я. — Это мой обычный цвет лица.

Катя выразила беспокойство о том, как я буду сама добираться домой. Она предложила вызвать такси, но я отказалась.

— Я прекрасно доберусь и так, не волнуйтесь за меня. Я могу за себя постоять.

— Неужели вы не боитесь? Вокруг столько всяких отморозков!

— Я ничего не боюсь, Катя.

Она налила чай, но я встала.

— Спасибо, Катя… Я не пью чай. Кроме того, мне уже пора идти. У меня ещё дела.

Она стала уговаривать меня остаться.

— Куда вы так торопитесь? Что у вас за дела в такой час?

Я зачем-то сказала:

— Вообще-то, Катя, я монстр ещё пострашнее того, который на вас напал. Вы могли бы стать моим обедом, но я не трону вас, потому что вы очень милая девушка, и мне не хочется причинять вам зло. Я очень вас прошу: больше никогда, слышите, никогда не ходите одна после наступления темноты. Я-то, конечно, при встрече вас узнаю и не трону, но есть ещё другие. Они вами с большим удовольствием полакомятся. Будьте осторожны.

Сказав это, я ушла, не дав ей времени опомниться. Наверно, она приняла меня за сумасшедшую.

Сегодня я рано вышла на охоту: у меня подвело от голода живот. В одном тёмном пустынном дворе я увидела, как трое крепких молодых людей окружили маленького китайчонка. Молодые люди были в чёрных куртках, все бритые, а у одного на голове была татуировка в виде свастики. У двоих на головах была небольшая щетина, а обладатель татуировки был выбрит гладко — видимо, недавно. Несчастный узкоглазый паренёк метался и просил на плохом русском, с сильным акцентом, отпустить его. Но у бритых были относительно него другие планы. Пока они издевались и запугивали.

— Даже по-русски не говоришь толком!

— Какого хрена ты вообще здесь делаешь, мразь жёлтомордая?

— Россия только для русских!

Потом от запугиваний они перешли к лёгким тычкам, толкая парня друг к другу, как мяч. У жертвы было несчастное и затравленное лицо, но я подумала: к чему мне это? Разве я Бэтмен или какой-нибудь другой защитник слабых вроде него? Я демон-убийца, пьющий кровь. Спасение попавших в беду китайцев — не мой профиль.

Тем временем лысые парни повалили мальчишку на землю и стали бить его своими тяжёлыми ботинками. Их было трое, они были крепкими и сильными, а их жертва была мальчиком двенадцати или тринадцати лет, худеньким и слабым. Медлить было нельзя. Ещё минута — и они забьют его насмерть. И я вышла на них с голыми руками, потому что поблизости не было ничего, что можно было использовать в качестве оружия.

— Эй, ребята! Разве это честно — трое сильных, здоровых парней на одного маленького пацана?

Я крикнула это громко, чтобы они услышали. И они услышали, и обернулись, перестав избивать китайца. Увидев меня, они удивились. Их удивило то, что я посмела вмешаться. Один крикнул:

— Вали отсюда, а то тоже получишь!

— Ой, как страшно, — ответила я насмешливо.

Мальчик, воспользовавшись их временным замешательством, отполз в сторону. Я, подходя к парням, сказала:

— Может, померимся силами?

Они расхохотались.

— Зря смеётесь, — сказала я, засучивая рукава. — Давайте, подходите. Можете по одному, если не боитесь. А если трусите, можете и все сразу.

Гладко выбритый обладатель татуировки, ладный, широкоплечий, сделал шаг мне навстречу.

— Нарываешься, сука?

— А вот это ты напрасно, — сказала я.

В следующую секунду его горло было стиснуто моей рукой, а другой я взяла его за ремень и подбросила вверх метров на десять. Он упал на скамейку, и было слышно, как хрустнул его позвоночник. Он неподвижно повис на спинке скамейки. Его руки и голова свисали за спинку, а ноги лежали на сиденье.

Двое других остолбенели. Они никогда не видели ничего подобного. Я не дала им времени опомниться: схватив их обоих за горло, я стукнула их головами, и они упали на колени. Вспоров горло одному, я отпила его крови, но не досыта: его сердце ещё билось, когда я его бросила. Второго, лежавшего рядом без сознания, я выпила по полной программе, оторвавшись с последним ударом его сердца. Подойдя к их главарю, который лежал на скамейке, я поняла, что он был ещё жив, хотя у него была сломана спина. Я отведала и его крови, найдя её весьма неплохой: парень был здоровый и молодой. Его я допивать до конца не стала: я уже наелась до отвала.

Я уже собралась уходить, когда заметила — точнее, почувствовала, что здесь есть кто-то ещё, кто-то маленький и перепуганный. Это был маленький китаец: он забился под скамейку. Я выволокла его оттуда, и он даже не сопротивлялся: он был парализован ужасом. Усадив его на скамейку, я присела перед ним, взяла его за подбородок и заглянула в его узкие тёмные глаза.

— Ну, что, испугался?

Он молчал. От страха он забыл все русские слова.

— Я демон, — сказала я. — Если ты кому-нибудь расскажешь, что видел меня, я тебя найду и высосу твою кровь до последней капли. А ещё я убью всех, кому ты обо мне расскажешь. Если тебе дороги жизни твоих родных, ты будешь молчать. Ты меня понял?