Катана намного короче двуручного эспадона и предполагает близкий бой, почти вплотную к противнику, в то время, как эспадон предназначен скорее для наступления, чем для обороны и им можно просто выкашивать противников в радиусе доброго взмаха вокруг себя. У Слэна была великолепная школа владения мечом, и он очень хорошо работал таким внешне громоздким оружием, как эспадон, — может быть еще и потому, что это было его любимое оружие. Так что Конану приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы приблизиться к противнику хоть на дюйм.

Слэн размахивал огромным мечом, стараясь прижать Конана к ветхому заградительному бордюру моста, где и собирался нанести свой решающий удар, но Мак-Лауд превратился в стремительную вспышку, из которой то и дело вылетал острый шип катаны, упрямо пытающийся подобраться поближе к телу Слэна.

Отбив очередной выпад Конана, Слэн прижал серебристо-голубую сталь к бетонной плите крепежной конструкции пролета моста и нанес несколько ударов кулаком, придерживая свой меч другой, свободной рукой. Казалось, что голова Конана оторвется под мощными ударами сильной руки, привыкшей к тяжести эспадона. Кроме того, Квинс, по-видимому знал толк и в рукопашной схватке, поэтому через секунду очумевший Мак-Лауд полетел на асфальт, едва не выпустив из рук свое оружие. Следом за ним, как черный ворон, полетел и Квинс, подняв перед собой эспадон, чтобы пригвоздить к земле противника.

Но он опоздал. Конан уже пришел в себя и готов был сражаться. Ему было трудно встать, так как, сделав хоть одно неосторожное движение, он тут же бы угодил под разрушительную сталь меча Слэна, но у него уже нашлись силы для того, чтобы, парируя страшный удар катаной, откатиться в сторону и сгруппироваться для дальнейшего боя.

— Ну как? — спросил его Квинс, когда Конан, чудом выскользнув из-под его меча, подпрыгнул как мячик и оказался на ногах. — Неплохо?

— Отличный удар, — прошипел в ответ Мак-Лауд. — Похоже, что мы штудируем учебник фехтования?

Легкое муаровое лезвие, словно подхваченное порывом внезапно налетевшего ветра, блеснуло в воздухе, — и металлический щиток на маске Слэна разошелся вместе с кожей. Слэн взвыл.

Одним движением он сорвал маску с лица и приложил к пострадавшему месту руку. Рана была достаточно глубокой и кровь потекла по наманикюренным пальцам, согревая их своим пурпурным теплом. Приступ гнева захлестнул Квинса. Совершенно озверев, тот стал допускать ошибки в ранее безупречной технике, чем и воспользовался Конан.

Ревя, как раненный лев, Слэн поднял над головой свое грозное оружие,

— и в ту же секунду Мак-Лауд вонзил в него свою катану, проткнув насквозь тело противника.

— Вот так-то, Красавчик, — процедил Конан, выдергивая меч из тела противника.

Квинс охнул, ноги его подкосились, и, теряя равновесие под тяжестью собственного эспадона, он начал медленно оседать назад. Конан тоже отступил на шаг, поднимая катану для последнего удара, как вдруг сноп пламени вырвался из длинной рукояти эспадона. Гром выстрела, заглушивший грохот упавшего Слэна, наполнил ажурную сеть переплетенных конструкций и, зазвенев со все нарастающей силой, понесся над рекой. Остро отточенный гарпун вылетел из потайного ствола и, пробив грудь Конана, отбросил его к перилам в шести ярдах от Слэна.

— Ну что? — ухмыльнулся Квинс, медленно приподнимаясь. — Это, конечно, не учебник фехтования, но приходится заниматься факультативно…

Впившись наконечником в грудную клетку Конана, гарпун распустил оперение из острых крючков, разнесших в одно мгновение в клочья сердце и легкие. Дыхание перехватило. Ноги отказались служить, — и Конан оперся всем весом на перила, стараясь не потерять сознание. Но ему ничего не удалось сделать. Ранение было слишком тяжелым, сознание словно растворилось в ночи, и Мак-Лауд чувствовал лишь свою руку, сжимающую катану. Рука эта медленно опускалась вниз — и вдруг, сорвавшись, полетела в черную пропасть, увлекая за собой ватное непослушное тело. Только прохлада воды прояснила затуманенные мысли Конана. Он понял, что находится в реке, что ухитрился чудом не потерять свой меч, что еще жив и что находится в крайне затруднительном положении, так как без посторонней помощи он не сможет вытащить из груди железного паука. Слэн, качаясь, подошел к перилам и, заметив далеко внизу всплеск, прохрипел, восстанавливая раненное тело:

— Рад встрече.

Еще раз тронув свежий рубец на щеке, он достал зеркальце и принялся носовым платком стирать запекшуюся кровь. Закончив с этим делом, он спрятал зеркальце и, плюнув в реку, произнес:

— Прощай, сука!

Ход его мыслей оборвал визг тормозов и булькающий рев глохнущего двигателя. «Лендровер» Дункана, чуть не врезавшись в бампер багажника «форда», застыл, сверкая в свете прожектора, совсем рядом. Не открывая дверцы, Мак-Лауд вылетел из машины, сжимая в руках свой меч, и пошел прямиком к Слэну, по-прежнему стоявшему возле перил.

Еще только въехав на мост, Дункан заметил темно-синий «кадиллак» Конана. Он удивился тому, что дверца возле сидения шофера и багажник открыты, а теперь, увидев фигуру Слэна, он старался не думать о самом худшем.

Слэн медленно повернул к нему голову и криво улыбнулся, исподлобья глядя на пришедшего. Дункан подходил все ближе и ближе — и вдруг, в какой-то момент, он заметил, что на лице Слэна нет его постоянной маски, а на правой щеке сияет ярко-розовый свежий рубец. Все это могло значить только одно, что Конан… Но где же тогда тело?..

Эти мысли промелькнули и исчезли, оставив только одну, от которой по телу прошла волна холодной дрожи. Теперь между Слэном и Тессой стоял только он, Дункан. Теперь все, решительно все, будет зависеть только от него. И… не думая больше ни о чем, забыв о Конане, Тессе, обо всем мире, он сделал последний шаг навстречу противнику.

— Теперь тебе конец, — спокойно и буднично сказал Дункан и нанес первый удар.

— Где-то я уже слышал это, — ехидно заметил Квинс, с легкостью отбивая нападение.

Сейчас Дункану вспомнилось все, чему его учил Конан. Он ощутил всем телом, что Квинс ждет его следующего удара, и едва уловимо развернул меч, словно собирался нанести удар в бок. Меч Слэна также метнулся в эту же сторону, чтобы вовремя блокировать атаку.

Дункан взмахнул рукой, но внезапно направление удара изменилось, — и рукоять меча словно споткнулась о скулу Слэна. Только что восстановившаяся кожа правой щеки не выдержала и лопнула, вспыхнув алыми капельками, которые заспешили вниз по лицу. Но на этом Дункан не остановился. Несмотря на то, что Слэн размахивал эспадоном, как обезумевший медведь, а широкое лезвие с воем резало плотный ветер, обрушиваясь на звенящие под ударами конструкции моста, — Дункан внешне незаметными легкими движениями мгновенно прорезал одежду Слэна, задевая тело и оставляя на нем глубокие кровоточащие порезы. Это длилось всего несколько мгновений. Дункан словно растворился в воздухе, превратившись в вездесущее бесплотное облако.

Через несколько мгновений Мак-Лауд остановился перед Слэном, который все еще попусту размахивал своим тяжелым мечом. Остановился и Квинс. Он окинул себя беглым взглядом и понял, что все его тело изуродовано сетью порезов и что шрамы еще долго не дадут ему возможности выглядеть так, как он привык. Бессильный что-либо предпринять, он взвыл. По его лицу было видно, что он решил либо отомстить, либо умереть. Сжавшись разъяренным леопардом, он бросился на Дункана, который, казалось, совсем не ждал его атаки, — так спокойно и равнодушно было его лицо. Он стоял напротив, расслабленный, и ни он, ни его меч не внушали даже тени страха.

Слэн неумолимо приближался, держа наперевес свой огромный клинок, а Мак-Лауд стоял и смотрел на него, отчужденный, словно из другой галактики. Внезапно он молниеносно отошел в сторону и просто опустил катану горизонтально на высоту талии. Слэн пронесся совсем рядом, пропуская через свое тело мерцающий луч катаны. Его истошный вопль сменился глухим хрипением, когда он, уже лежа на мостовой, перерезанный напополам, осознал, что же произошло. Его меч, словно умирающий монстр, по инерции пролетел еще ярдов пять и со звоном упал.