– Понаблюдайте за средним капитаном парусного судна. Он непременно носит котелок.

– Но мы же не на парусном судне.

– Нет, теория остается той же, я имею в виду, теория головного убора. Поля котелка почти не создают сопротивление ветру, он имеет обтекаемую форму и не слетит с головы, если надо будет убегать.

Нам предстояло выступить против Англии, и многие из нас чувствовали, что мы задержались на якоре слишком уж долго. Только 28 декабря мы наконец ушли из Бремена, получив приказ перейти для окончания работ в Киль. Там же мы должны были получить продовольствие и боеприпасы для предстоящих боевых действий.

Темная ночь, неожиданный толчок, легкое покачивание и внезапно наступившая тишина – замолчали двигатели. А потом громкие проклятия девятнадцати униженных офицеров. Чертов корабль сел на мель.

«Атлантис», будущий рейдер, вспомогательный крейсер, едва дождавшийся выхода в открытое море, позорно увяз в илистых донных отложениях Везера. Думаю, не стоит приводить высказывания, которыми сопровождалось это действо. Вины Рогге в случившемся не было. Судно находилось под управлением лоцмана, который не знал новых знаков навигационной обстановки. Но независимо от того, кто был ответственен за происшествие, невозможно было оспорить следующий факт: начало вряд ли оказалось таким, о каком мы все мечтали. Поэтому на «Атлантисе» воцарилось уныние.

Фелер, наш эксперт-подрывник, попытался разрядить обстановку:

– Совершенно не о чем беспокоиться. Это добрый знак. Вспомните, «Вольф» тоже начал свою карьеру с посадки на мель, а как многого достиг?

Аналогия была неудачной, и лысина Каменца, нашего штурмана-ветерана, покраснела от гнева.

– Да, кретин, – прошипел он, – а что стало с его капитаном? Его в два счета убрали!

Мрачное воспоминание заставило нас почувствовать себя еще более несчастными. Слишком уж похожими были оба случая. Случай с «Вольфом», происшедший в устье Эльбы, тоже не был следствием ошибки командира. Тем не менее адмиралтейство уволило его, мотивируя свое решение тем, что капитан рейдера должен обладать не только мастерством, но и везением.

Если подобное было возможно в 1914 году, то чего мы могли ожидать в 1939-м, когда во главе рейха стоял фюрер, верящий в звезды и судьбу?

Мысль о возможности остаться без капитана удовольствия никому не доставила. Рогге был настоящим человеком с твердым, решительным характером и не имел ничего общего с всеобщей нацистской истерией на берегу. Он обладал всеми старыми прусскими добродетелями и, вероятно по причине строгого религиозного воспитания, минимумом новых прусских пороков. Приверженец строгой дисциплины, он никогда никого не запугивал и не угрожал. Он принял командование «Атлантисом», хорошо понимая связанную с этим постом ответственность, понятие, которое он впитал с материнским молоком. За весьма недолгое время мы успели понять, что наш капитан строг, но разумен, добр и справедлив, и в ответ на наше хорошее отношение отдавал себя всего щедро и до конца. Мы уже были его людьми и провели шесть весьма неприятных часов, размышляя о нежелательности видеть на этом месте кого-нибудь другого. Потом начавшийся прилив освободил «Атлантис» из плена.

Но только через неделю мы успокоились, убедившись, что случай прошел без последствий.

Звезда Рогге осталась на небосклоне.

Наступил март 1940 года. Шла третья неделя месяца, и день выдался дьявольски холодным. Кильский канал был покрыт льдом, берег оставался белым от снега. Шел последний месяц казавшейся бесконечной зимы, прелюдия первой военной весны. Миру осталось только шестнадцать дней до того, как оглушительный гром конфликта нарушит тишину «странной войны»,[7] предвещая грядущие кровопролития.

22 марта. В устье Эльбы показалась плавбаза. Две трубы, окрашенный в серый цвет корпус, носовые и кормовые орудия, флаг на корме.

24 марта. У Зюдерпипа стоит на якоре норвежский сухогруз. Одна труба, окрашенный в зеленый цвет корпус, ослепительно белая надстройка, желтый карантинный флаг.

9 апреля. Мимо Бергена прошло русское вспомогательное судно. Серп и молот на надстройке, красная звезда на крышке второго трюма, надпись на кормовом подзоре: «Остерегайтесь наших винтов».

Мы надеялись, что Королевский ВМФ поймет намек!

Только мы и пославшие нас люди знали, что немец, норвежец и русский – это один и тот же корабль – рейдер «Атлантис». Ему предстояло прорвать блокаду и двигаться на север для выполнения своей миссии – нападения на морские коммуникации противника.

В Киле мы довели до совершенства все детали маскарада, набросили на спину старого волка овечью шкуру и спрятали его острые зубы под трехслойной маской.

Шесть 5,9-дюймовых орудий, четыре торпедных аппарата, пушки, пулеметы и запас мин.

Таково было вооружение нашего рейдера, «скобяные изделия», которые 8000-тонный сухогруз должен был не только перевезти, но и как следует спрятать, причем спрятать так, чтобы их можно было достать и привести в рабочее состояние в течение нескольких секунд.

Но как вырваться на свободу? Рогге всегда повторял, что это будет самой серьезной проблемой нашего похода, главной головной болью. Прежде всего следовало попасть на океанские просторы. «В море полно места, независимо от того, есть самолеты или нет, и мы сможем хорошо поработать». Но вначале, во время прохождения через блокаду, нам всем следует показать, на что мы способны, и обеспечить безупречную маскировку. У наших берегов сосредоточены мощные силы противника, его разведка работает превосходно, и мы должны рассчитывать на то, что он обладает большим объемом информации. Начало. Это действительно была сложнейшая проблема, ведь нам предстояло пройти через водное пространство, плотно патрулируемое и кораблями, и самолетами англичан, и даже на базе мы не скрыты от их воздушной разведки. В случае перехвата в Северном море на стороне англичан будут все преимущества, а у нас не останется ни единого шанса. Поэтому, сказал Рогге, нашим главным оружием должна стать маскировка. Мы должны превзойти ловкостью змею и смелостью волка.

Моряк в рабочем комбинезоне аккуратно вывел адрес на большой упаковочной клети. Выпрямившись, он взглянул на результат своей работы с удовлетворением мастерового, хорошо знающего свое дело, и пристроил рядом внушительного вида ярлык.

Я с интересом наблюдал за ним.

– По-моему, – сказал он, ухмыльнувшись, – выглядит достаточно достоверно.

Что находилось внутри? Тяжелый пулемет, готовый открыть огонь в тот момент, когда упадут деревянные стенки.

На ярлыке значится… скоропортящийся продукт. Символично, не правда ли?

Жизнь – забавная пьеса, и я в ней играю не самую незаметную роль.

Палуба была «фальшивой», своеобразной крышкой, скрывающей четыре 5,9-дюймовых орудия, чтобы их нельзя было разглядеть с воздуха. Корпус в этом месте был двойным, иначе говоря, имелись стены, чтобы защитить те же орудия от нескромных взглядов с моря. Даже с набережной невозможно было различить, не напрягая зрение, стыки откидных листов, за которыми они скрывались, а система противовесов позволяла убрать маскировку за две секунды и уже через пять секунд открыть огонь.

В корме в огромном ящике с ярлыком «промышленное оборудование» стояло пятое тяжелое орудие, а шестое было замаскировано под палубный кран. Удивительно, действительно удивительно, как много можно сделать, имея чуть-чуть проволоки, краски, богатое воображение и внимание к деталям. Кран внешне ничем не отличался от настоящего крана. А на ящике значилось имя грузополучателя и вся остальная информация, обычно наносимая при маркировке грузового места.

Да, овечья шкура у «Атлантиса» была весьма качественная – от дальномера, замаскированного под емкость для воды, до трюма, где прятался гидросамолет. Потребовался бы острый глаз, недюжинное воображение и крайне неудачное для нас стечение обстоятельств, чтобы заметить на наших мачтах, на фоне звездного неба выглядевших совершенно обычными мачтами торгового судна, наблюдательные посты. Посредством специальных перископических приборов наши наблюдатели, сидящие в специальных люльках, могут заметить противника на расстоянии 20 миль.