Ему было особо указано, что никуда не должно просочиться ни намека на наше намерение использовать надводные рейдеры. Вероятно, именно поэтому на стене бременских казарм на всеобщее обозрение был выставлен большой щит с надписью: «Штаб вооруженных вспомогательных крейсеров».

Странная все-таки штука жизнь. Когда он обратился в отдел, занимающийся распределением офицерского состава, ему сказали: «Что? Вы требуете девятнадцать офицеров, которые наверняка погибнут?»

Чтобы получить обычный секстан, приходилось обращаться непосредственно в ОКМ,[4] а в современной системе управления огнем ему было отказано, поскольку, как ему объяснили, существовала слишком высокая вероятность того, что судно затонет раньше, чем появится возможность ее применить. А что уж говорить о вопросах каждодневного соблюдения секретности! Что ж, Рогге оставалось только радоваться тому, что чувство юмора все еще остается при нем. Он лишь улыбнулся, вспомнив панику, воцарившуюся, когда разбился один из грузившихся ящиков и по причалу раскатились тропические шлемы.

Хотя, конечно, сомневаться не приходится: вопрос секретности чрезвычайно важен. Его главное оружие – маскировка. Чтобы выбраться из порта, прорваться сквозь плотный заслон, установленный англичанами вокруг «ворот» Германии, в открытое море, «Атлантис» должен притвориться тем, чем на самом деле не является. И, даже преодолев это препятствие, он должен был часто менять обличье и всякий раз выглядеть очень убедительно. Отсюда всевозможные сценические уловки и «грим». Вражеский глаз не должен проникнуть под фальшивый облик тех, кого союзники позже назовут нацистскими судами-ловушками или менее лестно – гремучими змеями океанов. Поэтому его раздражение излишним рвением откозырявшего безголового старшины вполне обоснованно. Такие ошибки не должны повторяться впредь. Рогге вызвал помощника…

В это время на сцене появился я. (Мор.)

Никто не рискнул бы назвать корабль-16 красивым. Он был довольно новым, но слишком широким, приземистым, чтобы выглядеть грациозным. Когда он стоял у причала, с палубой, заваленной ящиками и досками и без всякого «грима», такому грязному неряхе вовсе не хотелось доверять свою жизнь. Рассматривая беспорядок и нагромождение мусора на палубах, я не почувствовал ни искры любви, которая так сильно разгорелась позже. На какой-то момент я даже пожалел, что не пошел на минный тральщик, а, воспользовавшись дружбой моего моряка-отца с Рогге, оказался на этой куче хлама, по недоразумению считавшейся океанским рейдером.

Нельзя сказать, что должность я получил только благодаря протекции. Рогге был не таким капитаном. Он увидел пользу от моего знания языков, опыта путешествий в Штаты, Японию и Китай. Даже тот факт, что я прежде был доктором философии, вовсе не делал меня непригодным к должности помощника, потому что его прежний помощник был блестяще образованным человеком – профессором истории.

Итак, профессор был рекомендован Рогге для использования на береговых должностях и был отправлен глухим и слепым чиновничьим аппаратом на минный тральщик. Я же занял роскошную каюту с ситцевыми занавесками, мягкими коврами, радио и перспективой, о которой тогда не подозревал, принять участие в самом длинном плавании в истории.

Мы должны были действовать на морских коммуникациях противника очень далеко от дома. Нам следовало выступать против Англии от Гренландии до мыса Доброй Надежды. Корабль-16, под таким обозначением нас знали в Берлине… Корабль С по классификации британской разведки… «Атлантис» – один из девяти коммерческих рейдеров.

Рогге сидел за столом, задумчиво разглядывая глобус. Левой рукой он обхватил чисто выбритый подбородок, правой вертел ручку.

Тишины, так необходимой капитану военного корабля для принятия судьбоносного решения, пока не было и в помине. Доносившийся со всех сторон рев пневматических дрелей, грохот молотков, так же как и крики и ругань портовых рабочих, приступивших к переоборудованию «Атлантиса», но не представлявших, что именно они делают, не помогали сосредоточиться. Хотя для Рогге, размышлявшего о будущем, все эти звуки слились в некую часть корабельной симфонии, продолжением которой был шум бьющихся о корпус волн, пронзительные голоса чаек, ритмичный гул работающих дизелей. Рогге всем сердцем стремился в море, но был не настолько слепо нетерпелив, чтобы не оценить помощь береговых служб, делавших все возможное, чтобы отправить его в боевой поход. Хотя, видит бог, почти 400 000 человеко-часов, то есть почти восемьдесят дней работы было бы достаточно, считал он, чтобы снарядить в море линкор.

«Велики люди земные, но еще более велики люди морские…»

Рогге только вздохнул, припомнив слова старой ганзейской поэмы. Через полуоткрытый люк до него доносилось деловитое пыхтение паровоза на причале, лязганье вагонов на железнодорожных путях и чуть слышный, немного грустный, словно воспоминания о любви, голос сирены уходящего в море судна. Рогге подумал, что все собравшиеся сейчас в Бремене навеки связаны с морем и ждут его неслышного зова, как суда ожидают прилива или отлива. От объема работы, выполненной на «Атлантисе», зависело, когда рабочие отправятся домой к женам или подругам, оплата, которую они получат, еда и выпивка, которую смогут купить. Иными словами, работая на судне, они обеспечат себя и своих домашних. А что дальше? Корабль, который они, вероятнее всего, сразу после окончания работ забудут, оставаясь для них невидимым, будет продолжать оказывать еще большее влияние. Ведь бомбы, угроза которых для Германии однажды станет реальностью, – Рогге не испытывал иллюзий по поводу громогласных обещаний Геринга – будут зависеть от морского транспорта, который должен доставить их компоненты. Двигателям вражеских самолетов необходима постоянная подпитка из идущих по морю танкеров, да и пилоты не смогут летать, не получая хлеба, также доставленного по морю. Все, что Британия сможет использовать во вред Германии, должно сначала пройти по морским путям, и задача Рогге заключается в создании на пути судов с грузами максимального количества препятствий. Для «Атлантиса» уничтожение вражеского судоходства является задачей второстепенной. Его главная цель – спорадические атаки в удаленных друг от друга районах, вызывающие изменения маршрутов движения и задержки транспортов. Он должен вынудить британский военно-морской флот, и без того испытывающий непосильные нагрузки, еще больше распыляться, организуя охоту на рейдер и эскорт своих торговых судов.

Человек в рабочем комбинезоне заглянул в дверь, пробормотал извинения и поспешно ретировался. Плотник, наверное, вздохнув, подумал Рогге. На этом корабле, таящем тысячи секретов, люди постоянно теряются. Он не мог избавиться от мыслей о том, что, несмотря на все меры по обеспечению секретности, многие из рабочих уже давно догадались, с какой целью производятся все метаморфозы с бывшим «Гольденфельсом».

Капитан цур Зее Бернгард Рогге на минуту представил себе внешний вид корабля: нагромождение ящиков с оборудованием и грузами, брошенные кисти, измазанные в свинцовом сурике, емкости с краской и деревянные подмости, в общем, никакой эстетики. Он снова тяжело вздохнул и попытался сосредоточиться на своем дневнике. Он ухмыльнулся, припомнив реплику Мора о внешнем виде корабля. Как он его назвал? Грязнулей? Неряхой? Внимательно, аккуратно и решительно рука с офицерским перстнем-печаткой завершила дневные записи словами: «Когда корабль будет полностью готов, мы будем им гордиться, но, как и всем женщинам,[5] на подготовку требуется очень много времени».

Мир считают единым и неделимым. Такое же толкование применимо к войне на море. Акция, проведенная в Индийском океане, может оказать влияние на ситуацию в Северном море или в Арктике. Атака у побережья Восточной Африки может привести к отвлечению крупных сил, охраняющих западные подходы к Британским островам. Из-за каждого судна, потопленного одиночным рейдером в течение нескольких часов, много других будут отправлены по другим маршрутам или на долгие недели останутся в гаванях. А на операции гигантских армейских соединений, сражающихся на огромных пространствах от Ливии до Волги, может повлиять судьба небольшого торгового судна, о существовании которого в войсках даже не слышали.