Валентин вышел вперед и учтиво поклонился Еванжелин Шрек:

– Дорогая Еванжелин, я очень рад, что снова вижу вас. Сожалею, что на свадьбе произошла эта история, но такова жизнь. Или, вернее, такова смерть. Ваш отец всегда имел склонность отдаваться во власть эмоций.

– К сожалению, он неисправим, – ответила Еванжелин. – А вы совсем по-другому выглядите без вашей косметики. Сейчас вы обычный человек.

– Это всего лишь иллюзия, – спокойно отреагировал Валентин. Он повернулся к юному Искателю и тоже поклонился, правда, более сдержанно. – Право, раньше не имел удовольствия быть вам представленным, сэр… Дэвид, по-моему? А я…

– Я знаю, кто вы такой. А мое имя правильнее произносить «Да-вид». – Голос Искателя был холоден, но задирист: юноша старался продемонстрировать ту значительность, к которой его обязывал высокий титул.

– Как вам будет угодно, – не стал перечить Валентин. – Но, боюсь, вам придется являться на тайные собрания подпольщиков, даже если они будут неправильно произносить ваше имя. Здесь не соблюдают всех тонкостей этикета, как это водится на великосветских раутах. Отчасти в этом и состоит прелесть жизни заговорщиков. Здесь особо не церемонятся и не принуждают друг друга вставать на колени или отвешивать поясные поклоны. Мы все здесь равны. Все, что от нас требуют, – это готовность драться и при необходимости умереть за общее дело.

– Интересно, Валентин, зачем же тогда ты здесь? – вмешался в их разговор Кит Душегуб. – Ты всегда пренебрежительно относился к любому делу, кроме разрушения своего собственного организма.

Валентин неторопливо повернулся и с улыбкой посмотрел на Саммерайла:

– Где можно найти более подходящее место для разрушения собственного организма, как не в подпольной организации заговорщиков? На Голгофе есть лишь одно место опаснее, чем это, – арена. Но драться на арене – слишком тяжелый труд для меня. Ты знаешь, что я деликатная натура.

– Крепости вашего организма позавидует буйвол, – возразила Еванжелин. – Кто еще сможет сохранить нормальное здоровье после стольких рискованных экспериментов!

– Я знаю, почему он здесь! – грубовато сказал Кит Душегуб. – Ему нужен наркотик. Препарат экстрасенсов. Поверь мне, Валентин, даже если ты добудешь его, он не придется тебе по вкусу. Ты узнаешь все, что о тебе думают окружающие.

Валентин язвительно улыбнулся:

– Но ведь ты прекрасно знаешь, что о тебе думают другие, Кит, и это не повлияло на твою деградацию.

– Я хочу знать, почему Гуду разрешили скрыть свое лицо, – сказал Давид. – Нам не позволяют делать это, хотя общение с персонами, страдающими заболеваниями мозга – как, например, Валентин или Кит Саммерайл, – связано с немалым риском.

– Какая досада! – пробормотал Валентин. – Здесь никто не ценит истинного артистизма.

Кит Душегуб пристально посмотрел на Давида:

– Советую выбирать выражения, Искатель. Иначе одно из них может стать для тебя последним.

Давид с вызовом встретил его взгляд. Его рука легла на рукоять меча:

– Ты меня не запугаешь, Саммерайл!

– Иногда следует и испугаться, – вступила в их перепалку Еванжелин. – Я видела вас обоих во время поединков и скажу, что Саммерайл явно сильнее. Теперь перестаньте трясти друг перед другом гениталиями и послушайте, что скажет Гуд по поводу своего скрытого лица. Лично мне это очень любопытно.

Кит Душегуб и Давид Искатель обменялись гневными взглядами, но Давид первым отвел глаза. Валентин задумчиво посмотрел на него. Возможно, этот юноша и не так наивен, как кажется. Саммерайл был психопатом, это знал каждый. Если бы его ледяные глаза уставились на Валентина, он поспешил бы учтиво поклониться и отойти в сторону. Правда, потом, при первом удобном случае, добавил бы ему в бокал с вином что-нибудь особенное…

Чувствуя, что пауза затягивается, Валентин перевел взгляд на Гуда, который все еще не произнес ни слова. Человек без лица стоял не двигаясь, темнота под его капюшоном была, как и прежде, непроницаемой.

– Я представляю особую ценность для подполья и кибератов, – наконец вымолвил он. – Они предпочитают идти мне навстречу, лишь бы не остаться без тех услуг, которые я им оказываю.

– А что это за услуги? – спросил Кит.

– Вам об этом не обязательно знать, – ответил Гуд.

– Нет, говори! – стал настаивать Давид.

Давид и Саммерайл стали неторопливо приближаться к Гуду, беря его в «клещи», так что он одновременно не мог видеть их обоих. Их руки держали рукояти мечей.

– Однако хватит! – громко произнес Господин Совершенство, и все повернули головы в его сторону. Он обвел всех бесстрашным взглядом. – Мы собрали вас здесь не для того, чтобы вы затевали склоки. Есть важный вопрос для обсуждения, но чем дольше мы находимся здесь, тем большей опасности подвергаемся.

– Верно, черт побери, – сказала одна из Стиви Блю. Она вышла на середину пещеры и остановилась, уперев руки в бока. – Имперская служба безопасности запросто может застать нас врасплох, если мы будем затевать разборки между собой. Или вы прекращаете базар, или мы с сестрами будем брать вас за шиворот и сталкивать лбами. Можете называть меня Стиви Первая. Вторая и Третья – это мои сестры. Советую не путать, а не то можно нарваться на неприятности. Каждая из нас – это неповторимая индивидуальность.

Собравшиеся стали умолкать и расходиться по своим местам. Стиви Первая кивнула Господину Совершенство, предлагая ему начать сходку. Давид, обведя взглядом трех сестер, пренебрежительно поморщился.

– Трио извращенок, – тихо пробормотал он. – И они еще говорят о каком-то браке!

– Будь справедлив, – возразил Валентин, – По крайней мере, они могут видеть друг в друге собственные недостатки. Однако пора бы наконец узнать, зачем эльфы решили собраться.

Господин Совершенство остановил свой взгляд на Валентине:

– Совет экстрасенсов собрал всех, а не только эльфов. Эльфы – лишь часть нашего движения. Стиви Блю не уполномочена говорить за всех.

Стиви Вторая пренебрежительно хмыкнула:

– Ты обращаешься к нам только тогда, когда хочешь провернуть какое-нибудь грязное дельце. Особенно рискованное. А кто еще имеет право говорить, как не я и мои сестры? Мы являемся и экстрасенсами, и клонами, представляем интересы обеих группировок. Никто не знает о положении угнетенных меньшинств в Империи лучше, чем мы.

– Правильно! – воскликнула Стиви Третья. – Мы все равно заставим себя услышать. Одна из наших сестер убита Железной Стервой. Мы требуем отмщения!

– Я и не знал, что клонированные экстрасенсы еще существуют, – тихо сказал Давид, обращаясь к Еванжелин. – Я думал, что их всех истребили и запретили подобные эксперименты.

– Запрещено очень многое, – прошептала Еванжелин. – Но если дело сулит прибыль, можно нарушить любой запрет. Как я понимаю, сестры Стиви Блю – это продукт засекреченного военного эксперимента по созданию клонированных боевых экстрасенсов. Он окончился неудачей. Большинство полученных в результате его особей погибли, а выжившие не поддавались контролю. Они были слишком буйные, слишком могучие. Эксперимент пришлось закрыть. Императрица пришла в ярость, что ее своевременно не проинформировали о результатах. Сестер Стиви Блю было приказано уничтожить, но они как-то ускользнули. Их приняли к себе эльфы, дали им программу действий, объяснили, как можно отомстить. Являясь одновременно экстрасенсами и клонами, они стали связующим звеном между двумя подпольными организациями, но никто не может утверждать, что у них на уме нет каких-то собственных целей. А может быть, и они сами их еще не определили.

– Прекрасно, – покачал головой Давид. Он услышал, что экстрасенсы прекратили свое выступление, и решил воспользоваться наступившей паузой. – Я по-прежнему хотел бы узнать, почему Гуд скрывает свое лицо!

– Объясните ему наконец, – прошептал дракон. – Или мы будем сидеть всю ночь.

– Я занимаю высокое положение в свите императрицы, – сказал Гуд. – Пользуюсь ее доверием, так же как и все другие приближенные к ней лица. Я не могу подвергаться смертельной опасности, открывая свое лицо в присутствии людей, которым не доверяю. Подполье идет мне навстречу, потому что именно я открыл рецепт препарата экстрасенсов. Об этом ни в коем случае не должна узнать императрица. Если это произойдет, из меня под пытками вытянут рецепт этого наркотика. Они не пренебрегут здесь никакими средствами. Скрывать мое лицо в ваших же интересах. А теперь, как правильно говорят Стиви Блю, давайте переходить к делу.