— Большего и не требуется. Ваши деньги давно ждут вас.

Виктор вскочил внутрь. Митяй остался стоять, спрыгнул с подножки и Ярослав. Дверца захлопнулась. Он оказался между двух плотных ребят. Сидящий на переднем сидении человек медленно повернул голову. Виктор увидел близко восточно-русские глаза, мощный подбородок.

— Грач! — прошептал он, холодея.

— Здравствуйте, Виктор Владиленович.

… Часа через три его подобрали в сорока километрах от города по Ярославскому шоссе. Он был сильно избит, в синяках и кровоподтеках, одежда висела клочьями, ни денег, ни лилового паспорта при нем уже не было. Как не было и телесных повреждений, даже зубы оказались на месте. Он не рассчитывал, что его может хоть кто-нибудь подвезти, но едва вышел на обочину и поднял руку, как возле него тормознул светлый «жигуленок». За рулем сидела молодая женщина.

— Садитесь. Что с вами стряслось?

— На меня напали, — простонал он. — Отобрали деньги, документы. Я артист драматического театра.

— Я довезу вас, — сочувственно отозвалась женщина.

Понемногу он пришел в себя, рассказал ей, что возвращался со съемок домой на машине, что его догнали какие-то люди на двух «мерседесах», остановили, вытащили из машины… он остался без денег и документов, не говоря уж о машине… Она молча кивала головой. На ней был прекрасный брючный костюм, на правой руке светилось обручальное кольцо. Полный благодарности, он пошутил о странностях судьбы, о романтическом знакомстве на большой дороге. Она улыбнулась. Они мчались уже по Проспекту Мира.

— Ваш дом с левой стороны? — спросила она.

— Откуда вы знаете? — удивился Виктор.

— Вы назвали Кулаков переулок.

— Разве?

Этого он не говорил. Он даже хотел выйти заранее, чтобы не затруднять даму поисками его дома. Или забыл? Они развернулись под Крестовским мостом, проехали в обратном направлении и свернули в его переулок. Виктор молчал. Миновав пряничную лукойловскую постройку, машина остановилась возле его дома.

— Кто вы? — спросил Виктор.

— Не все сразу, — ответила молодая женщина, захлопнула дверцу машины и уехала.

Накануне поездки было, по обыкновению, много хлопот, разговоров, опасений о погоде, потому что шел дождь. В НИИ вспоминали и дождливые экскурсии, дорогие сердцу не меньше теплых и солнечных. Но против ожиданий, двадцать четвертого мая небо очистилось, хотя ветер дул свежий.

Ажурное здание Речного вокзала на Химкинском водохранилище было построено в 1936 году архитектором Щусевом в виде изящного двухпалубного судна. Нарядные колонны, каменные перила и высокий шпиль с золотой звездой стали тогда украшением «порта пяти морей», а затейливые башенные часы, снятые со стены разрушенного монастыря и помещенные на высоте чуть ниже звезды на высокой башне, пришлись тоже впору, как любая искусная работа. На «палубах» теснились выносные столики ресторана «Волга», летом посетители сидели на вольном воздухе, наслаждаясь видом на водную гладь. Оттуда всегда веял легкий ветерок, скользили лодки и яхты, сам же ресторан в начале своей истории славился по всей Москве, потому что здесь священнодействовал над кастрюлями легендарный Африкан Силыч, шеф-повар двора его императорского величества Николая Второго, великий и вздорный старик, не оставивший потомкам ни единой строчки о своем искусстве. Со временем прекрасное творение, ни разу не освеженное заботливым уходом, стало ветшать, палубы стали небезопасны и опустели, разрушились фонтаны и скульптуры в парке, да и сам парк разросся, одичал и приобрел облик старинного дворянского гнезда с тихими дорожками и тщательным подбором деревьев, благодаря чему в осенние дни багрец и золото живописно дополняли друг друга, устилая землю свежим цветным ковром.

Внутри вокзала все сохранилось. На стенах перед входом и поныне красуются круглые майоликовые тарелки с изображением аэропланов, пароходов, плотин, дирижаблей, этой гордости тридцатых годов, в самом помещении под гулкими сводами, попрежнему украшенными изображениями знамен и гербов союзных республик, просторно и державно. По прежнему сбегает к пристани широкая гранитная лестница, такие же спуски ведут вниз из парка, а вдоль причальной кромки тянется ровный ряд охранительных столбиков, между которыми покачиваются толстые чугунные цепи. Эти цепи, да причальные тумбы, да белые теплоходы, стоящие под парами, сразу располагают прибывающих к дальнему путешествию.

Теплоход «Волга-матушка» отвалил от причала под громкие звуки марша «Прощание славянки». Медленно поплыли портовые склады, первый и второй мосты, за ними открылся узкий канал между ровными гранитными берегами, выше которых уходили зеленые насыпи, уже заросшие большими деревьями.

Пассажиров было много. Люди ехали компаниями, семьями, реже вдвоем, везли сумки с провизией, ракетки, мячи, даже маски и ласты. «Каскадцев» с домочадцами и примкнувшими сотрудниками НИИ набралось человек тридцать пять. Валентина взяла дочерей и «молодых», Екатерина Дмитриевна была с мужем, в одиночку приехали, кажется, только Шура да Юра. Внимание всех было устремлено на Агнессу с Николаем и Ладу с Игорем. В особенности на последних, потому что Николай был настолько при Агнессе и ее сыне, бледненьком мальчике с умным вопрошающим взглядом, что показался, конечно, достойным, но малоинтересным.

Зато вторая пара была великолепна. Лада в белом полотняном платье с полудлинными, нежно-уложенными на затылке, светлыми волосами, с россыпью отпавших прядей казалась стройной, как березка, рядом со своим избранником. Полуобняв ее, Игорь стоял у выхода на корму. В шортах, светлой тенниске, загорелый, он оглядывался на обступивших сотрудников и смеялся, блестя зубами.

— Сколько женщин! И все щебечут, щебечут… Отвык я от женского общества, клянусь небом!

Ветер трепал его волосы, надувал тенниску на сильных плечах, у ног лежала синяя сумка с выпуклым изображением военного самолета. Конечно, он привлекал к себе и мужчин тоже, они не могли упустить случай пораспросить его о самолете. В особенности усердствовал Викентий Матвеевич. Пока девочки и супруга осматривали теплоход и бар с мороженым и шоколадом, он устроил Игорю подлинный допрос.

— Скажите, Игорь, где испытывается ваш истребитель? — интересовался он, сделав серьезное лицо.

— Испытания и доводка проходят на базе в Жуковском, — отвечал тот свободным серебристым голосом. — На МАКСе бывали? Вот там.

— А в чем главное отличие нового СУ-30 от прежних боевых машин? Если это не военная тайна… — Викентий Матвеесич понимающе улыбнулся.

Игорь кивнул. Послеполетные пресс-конференции научили его общаться с любопытствующими.

— Отличий немало, — по-военному точно начал он. — Во-первых, это… — и запнулся на полуслове.

Шурочка, одетая в красное платье на больших розовых пуговицах, румяная, томная, прошла мимо и лениво опустилась в удобное голубое кресло метрах в полутора от него. Ее рыжие завитки щекотали белую шею, верхняя пуговица низко открывала грудь, зато нижняя едва стягивала полы платья высоко над мягкими коленями, оставляя прорешку к следующей пуговице. В руке ее было красное яблоко. Юра, стоявший тут же, выразительно взглянул на Ладу и даже качнул головой в сторону, мол, уведи его… Та ничего не поняла.

— …Во-первых, — не без усилия продолжил Игорь прерванную «пресс-конференцию», — это поворотные сопла, дающие преимущества в вертикальном и горизонтальных положениях, вот так, — и показал ладонями круговые захватные повороты. — Во-вторых, изменение кривизны крыла, как у птицы, в-третьих, возможность атаки по нескольким целям сразу…

— Сразу по нескольким? — удивилась Шурочка. — Как это?

Словно волна прошла по молодому испытателю, его потянуло в ее сторону как магнитом.

— Вы считаете это невозможным? — посмотрел он.

Она прищурила зеленые кошачьи глаза.

— Я считаю это желательным.

Справляясь с собой, он сглотнул и вновь повернулся к Викентию Матвеевичу.

— Еще вопросы?

— Если можно. Сколько мест в кабине?