– Повторяю вопрос: вчера к тебе в трактир заходил необычно одетый мужчина? – Кабатчик явно пытался остаться в бессознательном состоянии дольше, чем требовала ситуация. – Или ты расскажешь всю правду мне, или будешь общаться с полицией. Что предпочитаешь? Ведь ты уже, считай, убийца и грабитель в глазах закона. Разбойник. Ну!

– Барин! Не погуби! Все как перед Истинным расскажу! – Трактирщик аж захлебываться стал от эмоций. – Пришел вчера. Костюм черный, не нашенский, никогда такого не видел. Да и сам нерусский – немец натурально…

– Это ты с чего взял?

– Да говорил он как-то… По-русски, но чисто немец.

– С акцентом, что ли?

– Это тебе виднее, ваше благородие, а вот нерусский и все тут!

– Ладно, дальше что было?

– Да попросил он виску какую-то и ругаться стал, что нет. А где я ему эту виску возьму? Водочка у меня высший класс, не побрезгуйте – попробуйте! Наливочки… Какая виска? И деньги он мне сунул фальшивые! Не просто фальшивые, совершенно глупые бумажки нерусские. А потом драться полез! Невиноватые мы!

– Не голоси, рассказывай. – Визгливые нотки в голосе этого Полынцева начали уже конкретно доставать.

– Так я и говорю: мне в брюхо заехал, Семену руку сломал, Никитке фингал на скулу засадил… Ну и приголубил его Никита кочергой…

А ведь, похоже, не врет: земляк-то мой, вероятно, крутой перец, находился в обалдевшем и раздраженном от непоняток состоянии, ну и пошел с ходу строить быдло периферийное. Вот будет смеху, если он вместе со своим «мерсом» сюда попал… Хотя вряд ли, тогда бы, наверное, на нем и заявился.

– Ну и дальше что?

– А что? Не дожидаться же посетителей! Погрузили потихоньку на телегу тело и отвезли от кабака подальше. Барин! Не было умысла убивать его! Зачем это мне? Ну, не рассчитал мой слуга в сердцах силушку…

– Ладно, угомонись. Где бумажник его?

– Какой? Не было никакого бумажника. – А вот сейчас явно врет. Ключи от машины в кармане были, а права «пациент» типа дома забыл? Ага! Вот прямо сейчас все брошу и начну верить!

– Кожаный бумажник. С документами. И не пытайся врать, что в глаза его не видел. Ну?

– Ах, это! – Глазенки трактирщика опять воровато забегали. – Я же и не знал, что это бумажником называется. Сейчас принесу!

– Тихон тебя проводит.

– Да как угодно, как угодно…

Через минуту передо мной лежал черный кожаный лопатник. Ну да. На месте и доллары, и рубли. Права на имя Игоря Кривко, выданы в девяносто четвертом, значит, попал он не позже чем из две тысячи четвертого. Но на самом деле почти наверняка одновременно со мной. Кредитка «Виза» – точно крутой. Несколько визиток юристов, врача-офтальмолога и психолога. Кредитка на автозаправку. Все. Итак, картинка ясная, можно отправляться обратно.

– Бумажник я забираю. Ну и счастливо оставаться!

– А как же я? Мы? Что с нами будет? – Полынцев заглядывал в глаза с просто обожанием верной собаки.

– Господин Соков решит… Ах, елки! Чуть не забыл!

– Какие елки, ваше благородие?

– Часы сюда! Быстро! – Глазенки трактирщика тускнели, извините за каламбур, просто на глазах.

– Часы? – попытался валять дурочку Кузьма.

– С левой руки. И не вздумай врать, что их не было!

– Не врать Вадиму Федоровичу! – громогласно подключился к диалогу Тихон.

– Ах, это часы были… – залебезил кабатчик. – Сей момент!

«Сейко» появились из кармана Полынцева почти мгновенно. Хорошие часики, пригодятся. Я ни разу не чувствовал себя мародером – невыносимо взрослому мужчине чувствовать, что у тебя нет ни копейки. Нужна позарез хоть какая-нибудь местная валюта. Ведь не флягу же алюминиевую загонять аборигенам. Мало кто поймет ее ценность. А деньги нужны. Хоть просто для устранения комплекса пустого кармана.

– Ладно, живи пока и жди решения господина подполковника на твой счет. Пойдем, Тихон.

Тот в легком обалдении проследовал со мной до порога молча, но, как только мы ступили на двор, тут же запричитал:

– Ваше благородие, Вадим Федорович, неужели мы этих душегубов на свободе оставим? Прикажите только, я их мигом повяжу в лучшем виде.

– А есть у тебя на это право? А у меня? Мы кто, полиция? Нет уж, пусть решает твой хозяин.

– Так ведь сбегут же ж!

– Никуда они не денутся. Хозяйство свое корчмарь не бросит. Будет ждать как миленький. И слуг никуда не отпустит, иначе самому отвечать за все придется.

– Ой, и мудрите вы, барин… – пробормотал мой «ангел-хранитель», но возражать больше не стал.

Возница с робкой надеждой посмотрел на меня, когда мы приблизились к повозке.

– Успокойся, Михаил, сознались они, – успокоил я мужика, – их рук дело, не виноват ты. Давай поворачивай к усадьбе.

Надо было видеть, как расползлось в улыбке лицо бывшего подозреваемого. Казалось, он сейчас проглотит свои уши.

– Ай, спасибо, барин! Век буду за тебя бога молить!

– Ладно уж, поехали!

Было заметно, что Тихона просто распирало от возмущения, но голос без разрешения он подать не посмел. Хотелось есть, хотелось пить и хотелось курить. Но последнее я себе позволить не мог со своими американскими сигаретами – зачем лишние разговоры, а все остальное ожидало в усадьбе. Оставалось только думать. О будущем думать.

Если попал я накрепко, то самым актуальным вопросом была грядущая война. И очень не хотелось, чтобы она была такой же кровавой, как в моей реальности. Во всяком случае, для России. Что я могу для этого сделать? Кое-что могу, но для этого в первую очередь нужна, как говорил незабвенный Остап Ибрагимович: «Легальность, легальность и еще раз легальность!» А где и как мне ее добыть? Не имею ни малейшего понятия. Пока только Соков-старший может мне в этом помочь.

Кстати, и то «кое-что», чем я могу помочь нашим в войне, ничего не решит. Динамит поможет уничтожить сотню-другую французов, йод – спасти несколько сотен моих соотечественников, так ведь это такая капля в море… Тем более что еще нужно суметь эту каплю в море капнуть…

Потихоньку дотащились до усадьбы. Подполковник не то чтобы встречал меня у ворот, но прохаживался по двору, явно ожидая известий. Видно было, что слегка нервничал.

– Ну что, выяснили что-нибудь?

– Выяснил, Сергей Васильевич. Убили этого человека в трактире, верстах в пятнадцати отсюда.

– Это у Кузьмы, что ли? А кто?

– Да он со слугами и убил. Потом отвезли подальше и в канаву сбросили. Не виноват ваш Михась, правду говорил.

– Да что же вы этих воров не связали и сюда не привезли? – Удивление Сокова граничило с возмущением.

– А у меня есть на это право – арестовывать? Я докладываю о результатах расследования вам – вам и решать, что делать дальше. Но не соблаговолите ли выслушать меня, прежде чем принять решение?

– Слушаю, – хмуро буркнул мой собеседник.

– Так вот: убийство, конечно, тяжкий грех. Но я приблизительно представил, что за человек был покойный. И то, что рассказал мне хозяин кабака Кузьма, почти наверняка правда. Этот человек пришел в трактир, чувствуя себя хозяином, и стал там распоряжаться. Грубо, смею вас уверить. Его, конечно, не поняли. Он стал избивать хозяина трактира и его челядь. Ну и получил кочергой по голове. За дело получил. Если бы не это, то он сам мог бы там убить или искалечить несколько человек.

– Ну, вы уж скажете! – Лицо подполковника выражало явное недоверие.

– Поверьте, это так. Я имел возможность узнать людей подобного сорта. Они ни в грош не ценят ни чужое мнение, ни чужую жизнь. И не испытывают никаких угрызений совести, эту жизнь отнимая. Таких немного, но они есть, поверьте. И этот был как раз из таких. Только осмотрев содержимое его карманов, я уже подумал о чем-то подобном. Не спрашивайте почему – это очень долго объяснять, но рассказ Кузьмы только подтвердил мои подозрения.

– Вы говорите какие-то странные вещи. В это трудно поверить и еще труднее понять.

– Прошу вас: пока не пытайтесь понять, попробуйте просто поверить. Хотя… Решать, конечно, вам. Наказать трактирщика и его слуг, несомненно, нужно, чтобы неповадно было. Но отправлять на каторгу людей, защищавших свою жизнь и здоровье от обнаглевшего и самоуверенного хама, право, не стоит. Может, обязать их сделать крупное пожертвование на местный храм?