Успев продрогнуть за долгие десять минут, мы так ничего и не выяснили. Я заставил Маргариту Росс вспомнить шаг за шагом все, что произошло с ней после того, как она попала в таможню, где встретила своих пассажиров. Как привела их к самолету и рассадила по местам. Как летела вместе с ними в Гандер, наблюдала за тем, как их досматривают. Как вылетела из этого аэропорта вместе с подопечными. Как подавала им ужин. И все-таки я ничего не узнал, не заметил ничего подозрительного, странного или ненормального, что могло хотя бы в какой-то степени объяснить причины катастрофы.

Когда стюардесса рассказывала о том, как она разносила еду, она вдруг остановилась на полуслове и повернулась ко мне.

– В чем дело, мисс Росс?

– Ну конечно, – негромко проговорила она. – Как же иначе! Какая же я дура! Теперь мне понятно…

– Что вам понятно? – оборвал я ее.

– Я о кофе… каким образом в него подмешали наркотик или снотворное. Едва я успела обслужить полковника Гаррисона – он сидел в заднем ряду, поэтому к нему я подошла в последнюю очередь, – как тот сморщил нос и спросил, не кажется ли мне, что где-то горит. Я ничего не почувствовала, поэтому ответила шуткой: дескать, на плите что-то подгорело. А когда вошла в кухню-буфет, полковник позвал меня. Я оглянулась. Он открыл дверь туалета правого борта, откуда шел дым. Вернее, дымок. Я известила об этом командира самолета. Он поспешил в хвостовую часть машины, но ничего особенного не обнаружил. Горели какие-то бумажки. Наверное, кто-то бросил непогашенную сигарету.

– Тут все поднялись с кресел, чтобы посмотреть, в чем дело? – с угрюмым видом спросил я.

– Да. Командир Джонсон приказал всем занять свои места, чтобы не нарушать правильную загрузку воздушного корабля.

– И вы не сочли нужным сообщить мне об этом? – медленно произнес я. – На ваш взгляд, это не существенно?

– Прошу прощения. Тогда это обстоятельство показалось мне действительно несущественным. Ни с чем не связанным. Ведь все произошло за несколько часов до аварии, поэтому…

– Не важно. Кто мог зайти в это время в кухню-буфет? Наверное, кто-нибудь из сидевших в передних креслах?

– Да. Мне показалось, что они все устремились к центральной части самолета.

– Они? А кто эти «они»?

– Не помню. Но почему вы меня об этом спрашиваете?

– Зная, кто находился в центральной части, мы можем установить, кто отсутствовал.

– Прошу прощения, – беспомощно произнесла девушка. – Я немного растерялась. Командир корабля оказался впереди меня, стал требовать, чтобы пассажиры вернулись на свои места. Из-за него я почти ничего не видела.

– Допустим, – согласился я. – Насколько я понимаю, туалет был мужской?

– Да. Женский на левом борту.

– Вы не помните, кто туда заходил? За час до происшествия или меньше того.

– За час? Но ведь окурок…

– Как вы считаете, пожар был устроен преднамеренно? – спросил я.

– Разумеется, – ответила Маргарита, широко открыв глаза.

– Ясно. Выходит, мы имеем дело с опытными, закоренелыми преступниками. План их состоял в том, чтобы создать панику. Неужели вы допускаете хотя бы на минуту, что злоумышленники полагались на случайность, на то, что от брошенного окурка загорятся бумаги, причем в нужный момент?

– Но как?..

– Очень просто. Вы запасаетесь пластмассовой трубочкой с перегородкой, разделяющей ее на две части. Одна из них наполнена кислотой, в другой находится ампула с кислотой иного состава. Остается сжать в руках трубочку, чтобы раздавить пробирку, бросить ее туда, куда нужно, и отойти в сторону. Разъев через определенное время перегородку, оба состава соединятся и вспыхнут. Такое устройство не раз использовалось диверсантами, особенно во время войны. Сущая находка для поджигателя, желающего заручиться железным алиби: когда начнется пожар, он окажется за пять миль от места происшествия.

– Я действительно почувствовала какой-то странный запах… – начала неуверенно Маргарита Росс.

– Еще бы. Не вспомнили, кто туда заходил?

– Бесполезно. – Она покачала головой. – Почти все время я находилась в кухне-буфете, готовила еду.

– Кто сидел в двух передних креслах, тех, что ближе всего к буфету?

– Мисс Легард и мистер Корадзини. Вряд ли вам это поможет. Мисс Легард вне подозрений. А что касается мистера Корадзини, то он был единственным, кто не вставал с кресла до ужина. Это точно. Сразу после взлета он выпил джин, выключил настенную лампу и, закрывшись газетой, уснул.

– Вы в этом уверены?

– Совершенно уверена. Я несколько раз выглядывала из кухни-буфета.

– Выходит, его следует исключить, – произнес я в раздумье. – Таким образом, число подозреваемых сужается. Хотя он мог оказаться одним из тех, кто бросил в урну зажигательное устройство. – Внезапно меня осенило. – Скажите, мисс Росс, кто-нибудь спрашивал у вас, когда будет ужин?

Прежде чем ответить, девушка посмотрела на меня долгим взглядом. Несмотря на скудное освещение, я заметил, что лицо ее оживилось.

– Миссис Дансби-Грегг. Это точно.

– Такая всюду сунет свой нос. Кто еще?

– Сейчас вспомню, – деловито проговорила стюардесса. – Полковник Гаррисон, но он не в счет. И мистер Зейгеро.

– Зейгеро? – взволнованно спросил я, наклонившись так, что едва не касался лица девушки. – Вы уверены?

– Уверена. Помню, я еще заметила ему: «Проголодались, сэр?» А он ответил: «Милая девушка, я всегда голоден».

– Так-так. Весьма любопытно.

– Вы думаете, мистер Зейгеро…

– Не знаю, что и подумать. Я столько раз попадал впросак. И все-таки это уже зацепка. Такая зацепка дорогого стоит… Когда упала рация, он находился поблизости? Скажем, сзади вас, когда вы, поднимаясь, задели стол с приемником?

– Нет, он стоял возле выходного люка, это точно. А может…

– Нет, все было иначе. Мы с Джоссом прикинули. Кто-то успел подогнуть одну ножку стола, а вторая оказалась в состоянии неустойчивого равновесия. Когда вы встали, он толкнул эту самую вторую ножку. Находясь в отдалении. Там валялась швабра с длинной ручкой, но в тот момент мы не придали этому значения… Услышав грохот, вы обернулись. Так ведь?

Девушка молча кивнула.

– Что же вы увидели?

– Мистер Корадзини…

– Знаю. Он кинулся, чтобы подхватить рацию, – произнес я нетерпеливо. – Но кто-нибудь стоял тогда у стены?

– Действительно, там кто-то стоял, – едва слышно проговорила Маргарита. – Нет-нет, этого не может быть. Он сидел на полу и дремал. Когда раздался грохот, вскочил и до смерти перепугался.

– Ради бога! – оборвал я ее. – Кто это был?

– Солли Левин.

Взошла, затем исчезла луна, температура неуклонно понижалась. Было такое впечатление, словно мы находимся на борту этой раскачивающейся из стороны в сторону, грохочущей машины всю свою жизнь.

В продолжение бесконечного дня мы разрешили себе всего две остановки – в четыре часа пополудни и в восемь вечера. Сделал я это преднамеренно. Мы с Джоссом условились, что я попытаюсь выйти на связь с ним в часы, кратные четырем. Мы вынесли рацию из кузова наружу, пока Джекстроу заправлял топливный бак горючим. Десять минут кряду Корадзини крутил педали динамо-машины, а я выстукивал ключом позывные, но даже намека на ответ не последовало. Иного я и не ожидал. Если бы даже Джосс каким-то чудом сумел отремонтировать рацию, из-за помех в ионосфере, обусловленных северным сиянием, нам не удалось бы услышать друг друга. Но я обещал Джоссу наладить связь и поэтому должен был сдержать слово.

Когда я предпринял повторную попытку выйти на связь, у всех, даже у нас с Джекстроу, зуб на зуб не попадал из-за лютого холода. В нормальных условиях мы не должны были ощущать его: при низких температурах мы надевали два меховых костюма – нижний мехом внутрь и верхний мехом наружу. Но мы отдали запасные комплекты меховой одежды Корадзини и Зейгеро. Без них в кабине трактора, где холодно, как в морозильной камере, не обойтись. Поэтому теперь мы страдали от стужи в такой же степени, как и все остальные.