К концу тридцатых годов, в свете приближающейся войны, «Лейбштандарт» разросся до масштабов полка, но все еще претендовал на отбор лучших из лучших. Разумеется, пополнение формировалось на добровольческой основе — для этого в стране хватало фанатичных идеологически обработанных молодых людей, прошедших через гитлерюгенд и «Арбайтсдинст». Действовали строгие правила отбора. Во-первых, кандидат, в возрасте от 17 до 22 лет, должен был доказать, что начиная с 1760 года его род не осквернен еврейской кровью. Во-вторых, производился строгий отсев по физическим данным — рост кандидата не мог быть меньше 180, позднее 184 сантиметров, и наличие одного-единственного запломбированного зуба становилось причиной для отказа. Если эсэсовец хотел стать офицером, сначала он должен был два года прослужить рядовым, хотя, в отличие от регулярной армии, в «Лейбштандарте» от кандидатов в офицеры не требовалось свидетельства об окончании высшей школы.

Курсанты офицерской школы становились элитой внутри элиты. После двухлетней службы рядовыми, в ходе которой они приобретали гораздо более глубокое знание жизни солдат, чем армейские офицеры, курсанты отправлялись на обучение в юнкерскую школу СС либо в Бад-Тёльц, либо в Брауншвейг. Режим в обоих заведениях был жестким, упор делался на физическую подготовку и стойкость к тяготам. Само обучение тоже было гораздо более реалистичным, чем в армейских учебных заведениях, на занятиях широкомасштабно применялось боевое оружие. Так, например, перед войной будущим офицерам раздавали саперные лопатки и приказывали окопаться. По окончании выделенного на это времени на позиции выпускали взвод танков. Участь тех, кто окопался недостаточно глубоко, была незавидной. Имеются свидетельства и такого подхода к обучению: курсантам приказывали положить себе на голову — на каску, разумеется — гранату. После того как граната была приведена в равновесие, инструктор, находясь на должном расстоянии, приказывал выдернуть чеку и оставаться в стойке «смирно», пока та не взорвется. Если курсант четко замирал, то энергию взрыва рассеивала стальная каска и испытание проходило для него безвредно. Но вот если он начинал нервничать, дергаться и граната падала…

К 1939 году энтузиазм и фанатичная преданность собственному знамени помогли «Лейбштандарту» с лихвой восполнить нехватку военных традиций. Чувство превосходства аристократического меньшинства над массами обычных солдат и отгороженность от этих масс сводом собственных законов заставляли бойцов «Лейбштандарта» становиться хозяевами на поле боя.

Боевое крещение «Лейбштандарт» принял в Польской кампании, в которой участвовал в качестве полка мотопехоты. Потери этого полка оказались выше, чем у любого из армейских подразделений, и особенно высокими — среди офицерского состава. В последовавший затем период позиционной войны численность личного состава «Лейбштандарта» была восстановлена, и к следующей своей боевой задаче, нападению на нейтральную Голландию, это был уже усиленный полк. Совершив эффектный бросок в 120 километров за один день, полк успел принять участие в завершающих боях за Роттердам. Солдаты одного из подразделений полка ухитрились при этом прославиться тем, что серьезно ранили генерала Штудента, командира немецких ВВС, через два часа после приказа о прекращении огня.

Из Голландии «Лейбштандарт» был переброшен во Францию, а оттуда — в Россию, с недолгим «заездом» в Грецию по дороге. Именно в России «Лейбштандарт», к тому времени уже танковая дивизия, проявил себя в полной мере. В первые годы Русской кампании дивизия была везде, начиная каждое наступление, прикрывая каждое отступление, сражаясь отчаянно и храбро, порой до театральности, становясь надеждой каждого немецкого командира и кошмаром каждого русского, на чьем участке фронта появлялась. Именно «Лейбштандарт» захватил ключевое предмостное укрепление на Днепре, прорвал оборону русских в Крыму, взял Ростов, отвоевал Харьков, пытался пробиться к окруженной 6-й армии под Сталинградом. В затяжных битвах за незаметные деревушки снежных просторов Советского Союза сломалось немало элитных армейских немецких частей, и не один командир предпочел бы застрелиться зимой 1942/43-го, лишь бы уйти от необходимости снова поднимать в бой горстку посеревших скелетов, когда-то представлявших собой славный полк.

Но только не «Лейбштандарт». Зимние кампании, напротив, закалили дивизию и превратили в подразделение, не знающее поражений. Но принятая дивизией роль «пожарной бригады фюрера», выполняя которую приходилось носиться с одного фронта на другой, спасая безвыходные положения, приводила к большим потерям. И к концу 1943 года в священные ряды эсэсовской дивизии номер один набирались уже солдаты из десятка европейских стран, включая даже французов, противников двухлетней давности.

Со всей Европы стекались они — наивные и испорченные, храбрые и трусоватые. Все — молодые, все — верящие лживым обещание вербовочных плакатов, развешанных по вымершим европейским городам. Для них серебряный эсэсовский значок означал лишь приключения и славу в сражениях «за единую Европу против советских недочеловеков». Теперь, когда немцев в России загнали в угол, «германская» и «великогерманская» идеология почти исчезла из учебного процесса, уступив место «европейской» концепции. В Бад-Тёльце обучались будущие офицеры СС из столь разных стран, как, например, Норвегия и Литва. Эсэсовские офицеры-датчане учили курсантов-немцев. Бельгиец Лео Дегрелль стал командиром полка СС и кавалером Рыцарского креста. Выдвигались даже предложения приглашать английских и американских военнопленных к участию в учебном процессе СС, чтобы и они проникались идеями Новой Европы.

Но нетерпеливые «волонтеры» разительно отличались от представителей предыдущего поколения. Они безоговорочно приняли всю абсурдную антисоветскую пропаганду своих учителей. Реальностей русского фронта они не знали, русские были для них ублюдочными недочеловеками, которых необходимо «ликвидировать» (излюбленный термин) без тени сомнения, как и представителей любой другой нации, мешающей достижению великой цели. Действия групп этих новобранцев совместно с представителями старшего поколения СС, чей характер огрубел за два года войны в нечеловеческих условиях русского фронта, отличались скорой и подчас бессмысленной расправой.

Военные преступления совершались эсэсовцами и до появления каких бы то ни было европейских добровольцев. Например, в 1940 году, когда сотня солдат 2-го Норфолкского полка отказалась сдаться в Ле-Паради во время отступления к Дюнкерку, эсэсовцы из полка «Мертвая голова» перебили всех, кто выжил после боя. Это массовое убийство имело некоторый резонанс в немецкой армии, и ответственного за это командира грозились отдать под трибунал.[9] Два года спустя солдаты и самого «Лейбштандарта», узнав о том, что шестеро их товарищей, взятых в плен русскими, убиты в ГПУ, на протяжении трех дней не брали пленных; один из немецких полковников подсчитал, что за этот период было убито около 10 тысяч русских.

Но с притоком европейских добровольцев в СС количество подобных случаев резко возросло. В Италии были массовые казни в Бовесе, к югу от Кунео, — в ответ на нападения партизан на немецких солдат. В деревне Орадур-сюр-Глен, на юго-востоке Франции, эсэсовцы разрушили все дома и расстреляли почти всех жителей после того, как «маки» застрелили одного из их офицеров. В Нормандии солдаты полка СС расстреляли 64 человека из числа английских и канадских пленных. Перечень подобных преступлений до отвращения велик.

Войска СС стали бичом Европы — жестокое, бессердечное сборище первоклассных солдат, сражающихся за утратившую смысл идею и давно исчезнувшую славу. И не было к концу 1944 года эсэсовского подразделения крепче закаленного в боях, более жестокого и беспощадного, чем первенствующая во всем СС — 1-я танковая дивизия «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

В декабре 1944 года перед «Лейбштандартом» была поставлена самая грандиозная задача, какую дивизии когда-либо приходилось выполнять. Ей предстояло возглавить новое наступление на Западе, призванное разгромить англо-американские армии и переломить ход войны.