За ними последовали мадам Пранс (42), успевшая перед смертью выкрикнуть: «Как же мои дети без матери!», а после нее и детей — Ивон (14), Элизу (12) и Пола (4). Одного за другим убивали всех — мадам Лекок (60), ее дочь Жанну (20), мадам Реми (32), ее сына Жана (8)…

Наконец, стрельба прекратилась, и мадам Грегуар с болью повернулась к стоявшему за ее спиной солдату.

— Но там же были только невинные мирные жители! — воскликнула она.

Солдат пожал плечами:

— Значит, невинные поплатятся за виновных. Жители Ставло укрывали американских солдат.

С этими словами женщину увели в подвал другого дома, где она и оставалась, пока несколько дней спустя ее не освободили. Она оказалась единственной выжившей из тех, кто спрятался в подвале дома месье Легая.

К вечеру в Ставло и округе было убито сорок семь женщин, двадцать три ребенка, шестьдесят мужчин. К вечеру 19 декабря в городе не осталось ни одной семьи, в которой никто бы не погиб.

Что можно об этом сказать? Предположительно, причиной некоторых из этих убийств послужила уверенность в том, что местные жители стреляли в немцев, хотя полковник Пейпер свидетельствовал после войны, что ни одного вооруженного противника из числа бельгийцев его солдаты не встречали за всю операцию.[30] Возможно, несколько смертей, причиненных артиллерийским огнем, позже и приписали пехоте. Но достаточно взглянуть на фотографии убитых, снятые непосредственно после битвы, чтобы стало ясно: они погибли от огня из легкого стрелкового оружия с близкого расстояния.

Штурм Стумона немцы начали с рассветом. Три «Тигра» на полной скорости катились по дороге, стреляя на ходу. За ними по обе стороны двигались небольшие отряды пехоты. Не успели американцы сделать ни единого выстрела, как передовой танк преодолел первое заграждение, за ним — следующее и еще одно, и вот пехота вошла в город.

Оборона была подавлена практически мгновенно. Никто не пытался затаиться, все выскакивали из укрытий и бросались по мощеной улице в деревню. Немцы без особого труда сломили защитников, и те десятками сдавались в плен.

Два зенитных орудия отчаянно пытались остановить наступающих немцев, но в густом тумане видимость составляла метр пятьдесят, не больше. Артиллеристы по радио требовали запуска осветительных ракет, но так и не дождались их. Пришлось оставить все попытки.

Теперь немцы обратили свой натиск на роту, занимавшую восточную часть деревни. Американцы дрогнули и потихоньку стали отступать, оставляя без прикрытия восемь своих противотанковых орудий. Расчеты орудий бежали вместе с пехотой, и через несколько минут все восемь были уже в руках немцев, не сделав ни единого выстрела. После этого эсэсовцы двинулись вниз по склону в саму деревню. Двое артиллеристов-зенитчиков, рядовые Симон и Дараго, прошедшие непосредственно перед началом штурма пятиминутный инструктаж по обращению с базукой, заняли позиции с выданным им незнакомым оружием в ожидании приближения немцев. Ждать пришлось недолго. Из тумана прямо перед ними вынырнуло несколько «Тигров». Артиллеристы выстрелили и промахнулись. Они выстрелили снова. Раздался лязг металла о металл, и один из танков остановился и загорелся. Солдаты выстрелили еще раз и остановили еще один танк.

Но подобные проявления индивидуального героизма не могли остановить наступления в целом. Стрелковая рота Фрэнкленда, стоявшая к югу от деревни, оказалась отрезанной, а та, что была в самой деревне, — разгромлена. 3-я рота, не дожидаясь приказов, под дымовой завесой спустилась вниз, к 3-му батальону.

К полудню Стумон оказался в руках немцев, а батальон Фитцджеральда бежал со своих позиций. Большая часть тяжелых вооружений батальона была брошена или уничтожена, а 267 человек — убиты или взяты в плен.

Немцы ходили по домам в поисках американцев. Месье Натали, своими глазами наблюдавшего, как воплощаются в жизнь вчерашние мрачные прогнозы полковника Фрэнкленда, поведение победителей пугало. Выйдя из дома своего друга доктора Робинсона, где он прятался во время штурма, Натали увидел в канаве умирающего американского солдата. Он подошел к ближайшему офицеру СС и спросил, нет ли доктора. Тот стал орать на учителя, и мгновенно они оказались в кольце вооруженных солдат. Кто-то приставил ствол пистолета к затылку Натали. Потом раздался окрик на немецком языке, и пистолет убрали. Подошел сам Пейпер, и Натали обратился к нему с просьбой предоставить врача для детей. «Найти бы врача, а там я уговорю его посмотреть американца», — думал учитель. Но Пейпер жестко покачал головой.

— Вы все здесь террористы, — отрезал он.

Однако Натали показалось, что он сможет убедить Пейпера. В его голосе зазвучали профессиональные учительские нотки.

— Известно ли вам, что за люди здесь живут? — Он задал этот вопрос тем же тоном, каким говорит школьный учитель, когда хочет подловить на чем-то ученика.

Пейпер ничего не ответил. Натали достал из кармана карманный ежедневник на 1944 год. Перелистывая страницы, он добрался до 21 января и показал эту страницу Пейперу. Там был схематично изображен самолет.

— Я сделал этот рисунок на память, — объяснил учитель. — В тот день в нескольких километрах к северу от Стумона разбился немецкий самолет, летевший из Бремена в Шевре. На борту было тридцать пять немецких солдат; к месту катастрофы бросился весь Стумон! Самолет был объят пламенем, но мы спасли всех, кого смогли, и доставили их в госпиталь в Спа. — Учитель на секунду замолк и добавил: — Мы здесь гуманисты, а не террористы.

Пейпер задумался, потом кивнул, повернулся и приказал молодому офицеру проследить за тем, чтобы жителей Стумона не трогали.

Немцам надо было двигаться дальше. Солдаты добились этим утром больших успехов. Если Пейперу удастся занять Тарнён, городок, находящийся примерно километрах в полутора на запад отсюда, там, где Льен впадает в Амблев, то оттуда можно будет повернуть на юго-запад по сравнительно хорошей дороге вдоль западного берега Льена и занять Шеврон. А тогда Пейпер окончательно сможет вырваться из долины Амблева.

Но для всего этого предстояло выбить американцев с железнодорожной станции Стумон, до которой от самой деревни было два километра крутой извилистой дороги. Внезапная мысль омрачила настроение Пейпера, когда он был уже готов к выходу. Как он скажет позже, «становилось ясно, что топлива нам не хватит даже на то, чтобы переехать мост к западу от Стумона».

Но если у Пейпера только появлялись мучительные сомнения в предстоящем успехе, то у готовящихся встречать его американцев уверенности в себе не было вообще. Полковник Сазерленд из 119-го пехотного полка 30-й дивизии знал, что между его командным пунктом на станции Стумон и Льежем находятся лишь десять изношенных «Шерманов», которые удалось вывести из Стумона. Боеприпасов в этих танках оставалось по нескольку снарядов, а экипажи их были составлены из ремонтников. И этому воинству предстояло остановить немецкую бронетанковую боевую группу! Сазерленд обратился к командиру дивизии генералу Хоббсу. Тот немедленно связался с командованием 1-й армии и описал ситуацию, указав на то, что, по его сведениям, на континент только что должно было прибыть некое новое подразделение, танки которого ждали в депо под Спримоном, что в пятнадцати километрах к северу от командного пункта 119-го полка. Нельзя ли использовать эти танки? Командование ответило, что можно. Хоббс повернулся к обеспокоенному командиру полка. Скоро будут танки.

В Париже на рутинном ежевечернем брифинге для нескольких десятков журналистов, аккредитованных при Верховном штабе экспедиционных сил союзников, разгорался скандал. Газетчики, уже три дня ждавшие какой-то определенной информации о прорыве немцев в Арденнах, решили, что с них довольно. Они требовали фактов, и немедленно. Распорядитель брифинга майор Джеймс Хьюджес пытался успокоить их, объясняя отсутствие конкретной информации вопросами военной тайны, но тщетно.