Судоплатов находился в Москве, но знал, что и как происходило в Мексике. Вот его свидетельство:
«Харт был ликвидирован, поскольку знач Григулевича и мог нас выдать. Инцидент закончился арестом лишь Сикейроса, что дало хорошее прикрытие для продолжения действий Григулевича и Меркадера, все еще не знавших о существовании друг друга.
Покушение сорвалось из-за того, что группа захвата не была профессионально подготовлена для конкретной акции. Эйтингон по соображениям конспирации не принимал участия в этом нападении. Он бы наверняка скорректировал действия нападавших. В группе Сикейроса не было никого, кто бы имел опыт обысков и проверок помещений или домов. Членами его группы были крестьяне и шахтеры с элементарной подготовкой ведения партизанской войны и диверсий».
Сообщение о провале покушения поступило в Москву при своеобразных обстоятельствах. Эйтингон передан зашифрованное сообщение по радиосвязи. Через советский корабль, стоявший в гавани Нью-Йорка, шифрограмма была передана в парижскую резидентуру. Резидент Василевский отправил сообщение в Москву, но видимо, не в первую очередь, так как не знал шифра.
8 июня за подписью Берии Сталину и Молотову было направлено спецсообщение:
«24 мая 1940 г. произведено нападение на дом Троцкого в Мехико. Наиболее полно обстоятельства освещает американская газета „Уорлд Телеграф“. Приводим выдержки (…)
По существу происшедшего нами получено из Америки донесение нашего человека. Копия донесения прилагается».
В приложенном донесении говорилось:
«а) О нашем несчастье Вы знаете из газет подробно. Отчет Вам будет дан, когда я или „Филипе“ выберемся из страны.
б) Пока все люди целы, и часть уехала из страны.
в) Если не будет особых осложнений, через 2–3 недели приступим к исправлению ошибки, т. к. не все резервы исчерпаны.
г) Для окончания дела мне нужны еще 10–15 тыс. (долларов), которые нужно срочно прислать.
д) Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по вашему первому требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания.
30 мая. Том».
Нельзя не отметить мужественный подход и высокое чувство ответственности «Тома» — Эйтингона.
О дальнейшем рассказал Павел Анатольевич Судоплатов:
«…Берия и Сталин узнали о неудавшемся покушении из сообщения ТАСС. Не помню точной даты, очевидно, это было майским воскресеньем 1940 года. Меня вызвали на дачу к Берии — за мной прислали его машину. На даче были гости: Серов, тогдашний нарком внутренних дел Украины, и Круглов, заместитель Берии по кадрам; Берия (…) прошел со мной в дальний угол сада. Он был взбешен. Глядя на меня в упор, он начал спрашивать о составе одобренной мною в Париже группы и о плане уничтожения Троцкого. Я ответил, что профессиональный уровень группы Сикейроса низок, но это люди, преданные нашему делу и готовые пожертвовать ради него своими жизнями. Я ожидаю подробного отчета из Мексики по радиоканалам через день-два. После нашего разговора мы вернулись в столовую, и Берия приказал мне немедля возвращаться на работу и информировать его сразу же, как только я узнаю о дальнейших событиях.
Через два дня я получил из Парижа краткий отчет Эйтингона и доложил Берии. Эйтингон сообщал, что он готов, при одобрении Центра, приступить к осуществлению альтернативного плана — использовать для ликвидации Троцкого основного из наших агентов-„аутсайдеров“ — Меркадера. Для выполнения этого плана необходимо было отказаться от использования Меркадера как нашего агента в окружении Троцкого и не внедрять новых: арест агента, пытавшегося убить Троцкого, мог означать провал всей агентурной сети, связанной непосредственно с Троцким и его окружением. Я почувствовал, что подобное решение ни я, ни Эйтингон не могли принять самостоятельно. Оно могло быть принято только Берией и Сталиным. (…)
Я изложил все это Берии. Сначала он никак не прореагировал. Я вернулся к себе в кабинет и стал ждать…
Ждать мне пришлось недолго. Всего через два часа я был вызван на третий этаж к Берии.
— Идемте со мной, — бросил он мне.
На этот раз мы поехали к Сталину на ближнюю дачу, находившуюся в получасе езды к западу от Москвы. Первая часть встречи была весьма недолгой. Я доложил о неудачной попытке Сикейроса ликвидировать Троцкого, объяснив, что альтернативный план означает угрозу потерять антитроцкистскую сеть в Соединенных Штатах и Латинской Америке после уничтожения Троцкого. Сталин задал всего один вопрос:
— В какой мере агентурная сеть в Соединенных Штатах и Мексике, которой руководит Овакимян, задействована в операции против Троцкого?
Я ответил, что операция Эйтингона, которому даны специальные полномочия самостоятельно вербовать и привлекать людей без санкции Центра, совершенно независима от Овакимяна, чья разведывательная деятельность под прикрытием нашей фирмы „Амторг“ осуществляется вне связи с акцией против Троцкого.
Сталин подтвердил свое прежнее решение, заметив:
— Акция против Троцкого будет означать крушение всего троцкистского движения. И нам не надо будет тратить деньги на то, чтобы бороться с ними и их попытками подорвать Коминтерн и наши связи с левыми кругами за рубежом. Приступите к выполнению альтернативного плана, несмотря на провал Сикейроса, и пошлите телеграмму Эйтингону с выражением нашего полного доверия.
Я подготовил текст телеграммы и добавил в конце:
„Павел шлет наилучшие пожелания“.
„Павел“ было кодовым именем Берии.
Когда в 1953 году меня арестовали, следователи, просматривая материалы операции „Утка“ в моих рабочих документах, хранившихся в сейфе, спросили, кто скрывался под именем „Павел“. Я не счел нужным подчеркивать, что Эйтингона высоко ценил Берия, который к этому времени был арестован и расстрелян, и сказал, что это мое имя, добавленное для подтверждения подлинности посылаемого сообщения.
Время было уже позднее, одиннадцать вечера, и Сталин предложил Берии и мне остаться на ужин. Помню, еда была самая простая. Сталин, подшучивая над тем, что я не пью, предложил мне попробовать грузинского вина пополам с шипучей водой „Лагидзе“. Эта вода ежедневно доставлялась ему самолетом из Грузии. Вопреки тому, что пишут о нем сейчас, Сталин вовсе не был в ярости из-за неудачного покушения на Троцкого. Если он и был сердит, то хорошо маскировал это. Внешне он выглядел спокойным и готовым довести до конца операцию по уничтожению своего противника, поставив на карту судьбу всей агентурной сети в окружении Троцкого».
Задача после провала акции 24 мая усложнилась. Была усилена охрана дома Троцкого. Высота стены вокруг дома была поднята с 10 до 15 футов. Стены виллы Троцкого обложили мешками с песком, на окнах и дверях установили стальные ставни, провели сигнализацию. В тридцати шагах от дома было выстроено специальное караульное помещение для отряда мексиканских полицейских. Вокруг дома установлено постоянное дежурство пяти полицейских патрулей.
Троцкий после покушения не прекратил своей деятельности. В июне-июле он несколько раз встретился с сотрудником американского консульства Макгрегором, которому сообщил имена рабочих лидеров и правительственных чиновников, связанных с Мексиканской компартией. Важной была сообщенная Троцким американскому дипломату информация о том, что в ЦК МКП работает представитель Коминтерна Карлос Контеро (псевдоним известного нам Витторио Видали).
* * *
После неудачи 24 мая Эйтингону пришлось сделать основную ставку на Меркадера. Рамон к этому времени был уже вхож в дом Троцкого. Он был лично представлен Льву Давидовичу Сильвией (которая начала работать у него секретарем) 28 мая 1940 года, через четыре дня после нападения группы Сикейроса, и сумел произвести на свою будущую жертву хорошее впечатление. Рамон добровольно предложил себя для ликвидации Троцкого.
В Испании он научился стрелять и драться в рукопашном бою. На совместном совещании Эйтингона, Каридад и Рамона Меркадеров, на явочной квартире в Мехико, в качестве орудия убийства они решили использовать лож или альпинистский ледоруб, как бесшумные и легко проносимые через охрану.
