Чичетти и полицейские были ошеломлены: подобного выступления они никогда ещё не слышали. Но ещё больше удивились сами машины, — ведь эти замечательные слова были сказаны такой же машиной, как они, сделанной из той же плоти и крови, то есть, извините, из того же самого железа.

— Машины, ваш долг приносить людям пользу! Подумайте о том, как стали бы вас осуждать ваши братья тракторы, бороны, станки и все остальные трудолюбивые и мирные машины!

Если при этих словах военные машины не покраснели от стыда, то лишь потому, что были покрыты свежей краской. Старая пушка разволновалась до того, что у неё начались спазмы в желудке, то есть в задней части орудия, и одним залпом она выбросила снаряд, который был у неё внутри. Один танк, новёхонький, с иголочки, юный мечтатель, так расчувствовался, что крупные слезы бензина потекли у него из всех отверстий, а из носу, то есть из дула пушки, у него закапали крупные капли масла.

— Довольно! В атаку! — закричал тогда выведенный из себя Чичетти. — Хватайте его, пусть он замолчит!

Но напрасно полицейские давили на педали и нажимали рычаги — машины не двигались. А один рассерженный танк даже затопал гусеницами по земле:

— Я не сдвинусь с места! — кричал он и от злости наступил на ногу Чичетти. Одним словом, все машины поняли, как позорно было их ремесло — ремесло машин войны.

— Переплавьте нас! — требовали машины. — Мы тоже хотим стать плугами, тракторами и станками! Мы хотим приносить пользу!

Увидев смущение полицейских, Гвоздик крикнул:

— От всего сердца спасибо вам, сёстры-машины, — и побежал вместе с Пилуккой и Перлиной.

Чичетти не сдавался.

— Вперёд, трусы! — приказал он растерянным полицейским. — Мы должны схватить негодяев даже без танков и пушек!

Чичетти, во главе целой армии полицейских, продолжал преследовать Гвоздика, Пилукку и Перлину. Полицейских было так много, что они могли меняться, как при эстафетном беге. Первыми стали сдавать старые фельдфебели, затем сержанты, страдавшие плоскостопием, и под конец остались только самые молодые жандармы. Во время этого бега Чичетти даже похудел на пять килограммов, но не сдавался.

— Держите мальчишку! — кричал он. — Гвоздик должен быть моим!

Неожиданную помощь Гвоздику оказали городские ребятишки, которые при виде столь увлекательного преследования сразу же стали на сторону более слабых, что вполне естественно. Дети моментально придумали преинтереснейшую игру: «Кто больше собьёт с ног жандармов». Каждый пустил в ход всю свою изобретательность: одни привязывали к фонарям верёвки, чтобы полицейские спотыкались о них, другие ловко бросали под ноги преследователей кожуру от бананов, третьи намыливали мостовую. В результате упавших оказалось так много, что ребятам даже не удалось установить, кто же из играющих выиграл.

Но в погоню вступали всё новые и новые отряды полицейских. В конце концов Гвоздик вынужден был остановиться: Пилукка и Перлина совсем выбились из сил. И вот подбежали первые преследователи. Гвоздик остановился посреди улицы и широко расставил ноги. Теперь ему стоило только размахнуться, чтобы жандармы попадали на землю.

Но тут подоспело новое подразделение, и схватка разгорелась снова. Подбежал и Чичетти. Он вопил, размахивая руками:

— Вперёд, трусы! Свяжите его цепями!

Гвоздик мужественно сопротивлялся, но силы противника были слишком велики. Со всех сторон окружённый полицейскими, мальчик крикнул из последних сил:

— Папа, я больше не могу! Бегите хотя бы вы с Перлиной!

До этой минуты Пилукка беспомощно наблюдал за всем происходящим. Но тут у него возникла идея. Показав на столб с электрическими проводами, он воскликнул:

— Гвоздик, хватайся за провода! Не бойся, электричество тебе не опасно!

На столбе висела надпись: «Трогать запрещается — токи высокого напряжения!» Одним прыжком Гвоздик оказался наверху и схватился за провода. Ослепительный сноп искр вырвался из его кулака и, сверкая, как лезвие ножа, опустился на полицейских. Они начали дрожать, словно охваченные приступом малярии: ток переходил от одного к другому и добрался, наконец, до самого Чичетти.

— Гвоздик, держись! — крикнул тогда папа Пилукка. — Не выпускай провода из рук до тех пор, пока они не сдадутся!.. А ты, Чичетти, навсегда откажись от Гвоздика, или будешь так плясать всю жизнь!

Гвоздик чувствовал, как все части его железного тела дергались, словно в пляске святого Витта, и сильный жар пробегал у него по спине. Но он держался. А вот Чичетти не в состоянии был больше терпеть. Стуча зубами, будто кастаньетами, он запросил пощады: «Хватит! Я отказываюсь от всего, только прекратите эту пытку!»

Тогда Гвоздик выпустил провод, и полицейские упали на землю, точно заводные куклы, у которых кончился завод.

— Подпишите, что вы отказываетесь от всяких притязаний на Гвоздика! — приказал Пилукка, протягивая Чичетти лист бумаги. — Иначе я снова прибегну к электричеству!

— Хорошо, хорошо, я подпишу, — пролепетал Чичетти и трясущейся рукой поставил свою подпись.

Гвоздик и Пилукка обнялись, обезумевшие от радости — теперь они были свободны! Перлина тоже прибежала обнять Гвоздика, но тут же отскочила — у него вращались глаза и он как-то странно дрожал. «Не повредило ли ему электричество?» — озабоченно подумала девочка. Но ей не хотелось расстраивать Пилукку и Гвоздика, и она ничего не сказала.

Счастливые, они все трое отправились домой.

Гвоздик снова увидел дом, в котором он родился; внутри у мальчика всё заскрипело от волнения: наконец-то он сможет жить спокойно с папой и Перлиной, которую Пилукка с радостью принял в свою семью, как родную дочь. Но когда ребята всего квартала гурьбой прибежали поздравить Гвоздика с возвращением, на железного мальчика неожиданно нашёл приступ гнева:

— Что вы смотрите на меня? Я не цирковой клоун! Убирайтесь, а то я вам покажу!

Надо сказать, что с тех пор как по Гвоздику прошёл электрический ток, он не переставал дрожать. Мальчик стал злым и нервным и так сильно был заряжен электричеством, что, как только брал в руки лампочку, — она тотчас же загоралась. Из-за всякого пустяка Гвоздик сердился и так сильно топал ногами-утюгами, что трескались кирпичные полы.

— Может быть, он нездоров, — беспокоилась Перлина, — или раскаивается в том, что взял меня с собой…

Однажды Гвоздик особенно грубо обидел девочку. Всё случилось в отсутствие папы Пилукки. Перлина уходила за провизией и вернулась домой почти с пустой сумкой, — ведь денег было так мало! Но бутылочку масла для Гвоздика она всё-таки купила. Этого масла ему должно было хватить на два дня, а он захотел выпить его сразу.

Перлина пыталась отговорить Гвоздика.

— Тебе будет плохо, — убеждала она его. — Ты хочешь остаться без обеда и ужина до послезавтра? Не капризничай…

Но, когда она отняла у него бутылочку и заперла её в буфет, Гвоздик, в злобе, выломал дверцу и выпил залпом всё масло. Выслушивать упрёки Перлины ему надоело, и он так сильно дёрнул её за косичку, что клок волос остался у него в руке.

Услышав её всхлипывания, Гвоздик рассердился ещё больше:

— Противная, я терпеть тебя не могу, ты мне действуешь на нервы! Уходи из моего дома! — И тут он начал ломать всё, что попадалось ему под руку.

Перлина ужаснулась.

— Ты на самом деле хочешь, чтобы я ушла? — спросила она его со слезами в голосе.

— Конечно! — закричал Гвоздик. — Как ты этого не понимаешь?! Я не хочу больше тебя видеть!

Девочка стала бледной, как полотно. Дрожащим голосом она пробормотала: