Случай распорядился так, что место рядом с ним заняла изящная китаянка, очень разговорчивая, что, возможно, отчасти объяснялось ее профессией журналистки. Она собирала материал для серии статей о западном градостроительстве.

— Говорят, что Париж — это голова Афрансы. А что тогда Ин-Салах? — спросила она.

— Ин-Салах — это сердце, — заявил Бруно, — если только правомерно анатомическое сравнение для города или нации.

— Речь идет не об анатомии, а о поэзии. Бруно улыбнулся.

— Не совсем так, — возразил он. — Ин-Салах находится на перекрестке путей древней пустыни. Представьте себе, что…

Стюардесса прервала его объяснения:

— Пожалуйста, пристегните ремни.

Пассажиры молча подчинились. Бруно рассеянно посмотрел в иллюминатор и увидел, как невдалеке стартует небольшой корабль. Языки пламени вырывались из-под ракеты. Неожиданно пятьдесят пассажиров почувствовали, что они весят раз в десять больше, чем обычно. Бруно ощутил легкое головокружение.

Едва головокружение прошло, Бруно улыбнулся и, подмигнув попутчице, кивнул на иллюминатор.

Словно огромный зеленый шар, Земля, казалось, медленно вращалась под ними. Вначале промелькнули отроги хребта Атлас, затем плоскогорье, водонапорная башня на севере Сахары и, наконец, Алжир, словно огромное пятно на краю обезвоженного средиземноморского котлована.

Концентрическими кругами корабль начал снижаться. Китайская журналистка показала на какую-то светлую полоску, тянувшуюся от города прямо на север.

— Похоже на большую крепостную стену, — сказала она. — Так?

— Вы угадали, — ответил Бруно. — Это древний плавучий мост Алжир-Марсель. Он сейчас покоится на дне, но не потерял своего значения. Возможно, вам стоит рассказать о нем в своих статьях, так как он напоминает о целом ряде древних плавучих городов. Он включал в себя сорок передвижных мостов, двадцать железнодорожных путей, десять автострад, держался на трехстах опорах, в которых находились старые моретермические фабрики, а сейчас туристические объекты.

Китаянка вздохнула:

— Когда я слышу, как европеец сыплет цифрами, у меня всегда начинает кружиться голова.

— А ведь я еще не закончил, — предупредил Бруно. — Это сооружение вновь стало мостом, скажем так, через «латинское озеро» — жемчужину вод древности и самое старое море в мире. Соединяя два континента, оно всегда соединяло два города: Марсель-мать и Алжир-дочь. Эти два города поистине уподобляются друг другу: больше минаретов по одну сторону, больше колоколен по другую. Это, пожалуй, единственная разница. Они связаны друг с другом пуповиной, которой и является мост…

— Ваш анатомический лиризм просто бесподобен! Бруно расхохотался.

— Вы мне подали пример с вашей восточной склонностью к символам. Это лишний раз доказывает, насколько опасно доводить антропоморфизм до абсурда. Впрочем, мне удалось заинтересовать вас, — продолжил он, дотрагиваясь до ее руки и не заметив даже, что корабль приземлился.

Девушка улыбнулась и, поддерживаемая Бруно, вышла из корабля, который уже покинули другие пассажиры. Стюардесса проводила их, с легкой завистью глядя на удаляющуюся пару.

— Вы совсем не знаете Алжира? — спросил Бруно свою новую знакомую.

— Абсолютно. Я ведь приехала с юга. Мадагаскар, Кейптаун, Белго, затем Афранса, Бразза, Лами, Дакар.

Бруно сдал в камеру хранения свою сумку и багаж спутницы и повел китаянку к выходу из здания стратопорта.

— У нас в запасе час времени, — сообщил он. — Я хочу повести вас к главной опоре. Наверху есть ресторан, откуда видна вся панорама Средиземноморья. Это стоит посмотреть.

Они приблизились к аэродамбе, которая возвышалась над городом словно бетонная доска.

Похожее на хищную птицу гелитакси появилось рядом с ними. Поднявшись на три ступеньки, они удобно устроились на мягких сиденьях.

— Куда, шеф? — спросила машина.

— Вершина опоры номер один, — лаконично приказал Бруно.

— Очень хорошо, шеф!

Лестница задвинулась, дверца защелкнулась, и они полетели над провалами узких улиц. Такси летело между громадами домов, на которых ветер трепал рекламные флажки самых разнообразных цветов: «Катайтесь на лыжах в Оресе!», «Свадебное путешествие на Луну», «Пейте „Феникс“ компании „Нивоз“, лучший из напитков…»

Вскоре появилась, возвышаясь над всеми остальными постройками, опора номер один, начало моста Алжир-Марсель. На фасаде золотистыми буквами было написано: «Marem claydit guod Herculeo ictu apertum erat».

— «Запирает море, открытое Гераклом при помощи броска яблока», — любезно перевел Бруно. — Это латынь… Наш «имперский» язык, если пользоваться вашей терминологией.

— Насколько я знаю вашу мифологию, Геракл совершил этот свой подвиг на Гибралтаре. А посему эта гордая фраза должна красоваться на плотине в Танжере!

— С точки зрения географии, да. Однако хронологически плотина в Танжере является более поздней постройкой, чем мост. Поэтому мы можем гордиться этим сооружением, которое, в конце концов, более внушительное, чем испано-марокканское.

Они вышли из такси на специальной площадке, сооруженной на вершине опоры. Бруно отогнал назойливых роботов, продающих почтовые открытки, и повел девушку в тень пальм. Они выбрали столик рядом с парапетом.

Далеко внизу, как в давние времена, переливалось море, но это было золотистое море зерновых культур. Волны колосков, казалось, разбивались вдалеке об опору два, как бы лаская высокие стены древнего порта Алжир. Сумрачные тени пробегали время от времени по этому странному океану. Зрелище было потрясающее.

— Начнем с аперитива? — предложил Бруно.

— Пожалуй. Извините, я не привыкла к местным аперитивам. Закажите по вашему усмотрению.

Бруно наклонился к центру стола и заказал два «Феникса». В это время девушка, толкнув его локтем, воскликнула:

— Посмотрите!

— Что? — спросил Бруно, подняв голову.

Девушка указала вниз. Все пространство двигалось, шевелилось, как живое. Вначале одна башня медленно поднялась из посевов, затем — вторая, третья. Башни появлялись одна за другой через равные промежутки.

— Это оросительные вышки, — пояснил Бруно. — Вода, используемая для орошения, уже насыщена удобрениями, микроэлементами и еще бог знает чем… Я не агроном. Перед вами житница Евроафрики.

Девушка неотрывно смотрела на удивительное море. С определенной частотой каждая вышка выбрасывала из себя живительную влагу, походя при этом на балерину в пачке, орошая площадь в пятьсот стадиев[14].

— А сейчас вы будете наблюдать одно из самых красивых явлений в мире, — предупредил инженер.

Под лучами солнца над равниной поднялась огромная радуга. Туристы со всех концов света, которые обедали в ресторане, восхищенно зашумели. Радуга сопровождалась гигантской волной свежести. Этот прекрасный вид, этот танец переливающихся цветов тянулся до самого горизонта.

С трудом оторвавшись от этого зрелища, молодые люди заметили, что их уже обслужили. Слушая приятную музыку, льющуюся из скрытых динамиков, они не спеша потягивали свои коктейли. Неожиданно музыка прервалась.

Никто не придал этому значения. Однако суровый голос заставил некоторых удивленно поднять голову. «Внимание! Внимание!» Обращение повторили несколько раз. В конце концов все обратили внимание на голос, передающий срочное официальное сообщение. Даже иностранцы замолчали, хотя и не понимали причины установившейся в ресторане тягостной тишины.

Никто даже не заметил, что вышки остановились в своей пляске дервишей и орошение равнины прекратилось. Неподвижные и сверкающие, вышки будто тоже ожидали важных известий.

Бруно держал руку девушки в своей.

— Что происходит? — вполголоса спросила китаянка.

— Сейчас узнаем, — прошептал Бруно. — Понятия не имею.

«Внимание! Внимание! — все повторял голос. — Только что мы получили известие чрезвычайной важности. Уважаемые слушатели, немедленно прекратите работу или отдых. Включите ваши приемники на всю мощность для того, чтобы как можно больше людей могли бы услышать следующее сообщение».