Небо потемнело. Фактически наступила ночь, когда мы вступили в шлюзовую камеру эликона. Несмотря на то что в поведении Регеллы отмечаю несомненные перемены, доверять ей до конца еще не могу. В любой момент от монстра может поступить неожиданный сигнал, который превратит ее в заклятого врага. Посему принял решение предоставить ей салон для отдыха, а самому лечь в командной рубке.

Пока она готовит ужин на двоих из питательной жидкости, я меряю шагами каюту перед экранами. Я оставил их в рабочем состоянии, хотя там и не высвечивается никаких картинок.

— Регелла?

— Да?

— Вынужден дать тебе снотворное.

— Естественно, ты обязан принять максимум мер предосторожности.

Предстоящая ночь тревожит меня. Одними губами шепчу:

— Во время сна мы, вероятно, окажемся более уязвимыми, чем в состоянии бодрствования.

— Ты опасаешься, что эта штука снова обрушится на нас?

— Да, и на сей раз мы, возможно, окажемся не в состоянии воспротивиться ее зову.

— Но ты же сам заявил, что мы находимся достаточно далеко от холма.

— Верно, но имелось в виду, что мы все время будем способны противопоставить ее психической атаке собственную волю.

Останавливаюсь перед экраном. В свете нежданно появившейся в небе луны смутно различаю очертания нашего эликона.

— Мы ведь еще не знаем реальной мощи нашего недруга… Кто поручится, что она не достигает максимума как раз ночью?

— С какой стати?

— Именно ночью в джунглях вакханалия охоты.

— Следует предупредить Ариона.

Я согласен и, не мешкая, связываюсь с историком. Спустя несколько секунд его изображение возникает на экране.

— Арион, я тут пораскинул мозгами. Надо ввести ночное дежурство. Абсолютно необходимо, чтобы кто-то из нас оставался настороже на случай, если эта штука вдруг начнет излучать ночью сильнее, чем днем.

Быстро излагаю аргументацию в подкрепление своих опасений. Он полностью соглашается со мной.

— Такая мысль приходила и мне в голову. Если не возражаешь, первым на вахту встану я… скажем так, часа на четыре… А потом я тебя разбужу.

— А как твои товарищи?

— Не хотел бы оставлять тебя, Эльвер, в их власти.

Пожалуй, он прав. Черт, и это обстоятельство надо учитывать. С трудом сдерживаю раздражение. Все правда. Я не могу пока доверять здесь никому. Включая и самого Ариона, если уж на то пошло, несмотря на проявляемое с его стороны дружеское участие. Ведь если разобраться, теперь, когда мы закупорили эту тварь силовыми полями, нужда во мне в сущности отпала.

— Добро.

Ладно. Придется не спать. Приму тонизирующие таблетки. Они позволят мне обойтись пока без сна и снимут усталость. Уж слишком опасны старые одиночки, которым внедряются в подсознание мощные императивы. Даже если Арион вполне искренне намерен соблюдать нашу договоренность о перемирии, все равно взыгравшее воображение может, вопреки воле, сбить его с намеченного пути.

— Что-то не так, Эльвер?

— Знаешь, эту ночь я решил не спать.

— Не доверяешь, значит, мне?

— Не тебе… Ариону… Ведь его нашпиговали инструкциями, обязывающими ликвидировать меня любой ценой.

— Меня тоже.

— Но после психической агрессии этого монстра твои мозги как бы промыло. Но его-то остались в прежнем состоянии.

— А если воспользоваться покровом темноты и ускользнуть?

— В космос?

— Не обязательно… Сядем в летательный модуль и скроемся в каком-нибудь укромном местечке, где нас во век не найти.

— Такого убежища просто не существует.

— Но в нашем распоряжении целая планета — а это величина немалая! А засечь нас вне эликона будет необыкновенно трудно… А с этой штукой пусть справляется Арион, в одиночку.

— И ты считаешь, что мы уже сломали ее сопротивление только тем, что сумели изолировать?

— А что она может теперь реально предпринять?

— Пожалуйста: прорыть достаточно глубоко под силовым барьером подземный ход.

— Ей еще до этого надо додуматься.

— У существа наверняка удивительно развитый инстинкт самосохранения. И не забывай, что оно вооружилось интеллектом пяти ребят, каждый из которых в свое время прошел весьма тщательный отбор.

Ужин из питательной жидкости заметно нас приободрил. Я почувствовал себя намного лучше. Практически полностью восстановил свои жизненные силы. Регелла растянулась на кушетке, а я занял вертящееся кресло пилота.

— На твой взгляд, что собой представляет эта штука? — уже, засыпая, проронила Регелла.

— Это сам принцип жизни… се базовый элемент… тот, что воодушевляет любое Творение.

— То есть жизнь в чистом виде?

— Ее концентрат. Тот, что, видимо, существовал в самом начале, но по каким-то причинам с тех пор не претерпел никаких изменений, которые должны были бы его преобразовать.

— В животное?

— Или в растение… А сила, свернувшая со своего целевого пути, неизбежно становится разрушающей.

— Но как такое могло случиться, Эльвер?

— Это же Природа! Аномалии — неразрывный компонент создания… И она даже использует их на полную катушку. Помни, что эта штука представляется чудовищной только по отношению к нам, в наших глазах. В конце концов, ничто не доказывает, что Природа рассматривает нас как окончательную и самую гармоничную стадию развития.

Я громко вздыхаю.

— Если эта штука представляет собой саму сущность того флюида, что делает нас «живыми существами», то ее воздействие на нас вполне закономерно. Тогда как же ей можно было бы противостоять?

— Определить базисный симбиоз.

— Вот именно… ее сила притяжения, раздробленная на множество независимых элементов, становится нулевой, учитывая происходящие при этом преобразования. Собранная в колоссальную массу, она делается непреодолимой.

По ее лицу скользнула гримаса легкой горечи. Я продолжаю:

— Знаешь, в тот момент, когда я добивал эту гусеницу, выжигая последние оставшиеся от нее крохи, то чувствовал себя в душе убийцей.

— Возможны ли какие-то превращения субстанции, что на вершине красного холма?

— Боюсь, что нет. Слишком поздно… во всяком случае, для нормальной метаморфозы. Процесс уже пошел вспять. Эта форма жизни стала ненасытной и всепожирающей. Она приобрела комплекс всемогущества, никем и ничем не ограниченного.

Регелла наконец успокоилась и заснула. Пару раз я чувствовал исходившие от существа с холма сигналы, но очень слабые по мощности… Нечто вроде общего, размазанного призыва. Штука, должно быть, недоумевала, почему этой ночью иссякла та обильная дань, которую она привыкла регулярно собирать с джунглей. Но, видимо, беспокойства по этому поводу пока еще не проявляла.

Да, судя по всему, предстоит длительная осада. Завтра надо предложить Ариону послать двух его спутников в разведку над этой планетой. Не исключено, что на ней уже делают первые робкие шаги гуманоиды. Этот вопрос следует прояснить как можно скорее. Если это так, то они наверняка уже входили в контакт со штукой. При этом у них, без сомнения, срабатывал инстинкт самосохранения. Известно, что первобытные сообщества зачастую находили очень простые решения, которые на поверку оказывались наилучшими.

Раздается вызов. Это Арион напоминает, что настал час моей вахты. Ну что же, значит, я ошибся в отношении этого человека. Тем не менее я совсем не собираюсь раскрывать ему, что так и не смыкал глаз. В любом случае этот факт действует на меня успокоительно, укрепляет веру в будущее. Как знать, может быть, по окончании всей этой эпопеи мне и не придется горевать одному на планете. Как и я, Арион ощутил исходившие от монстра слабые импульсы, но не счел, что они представляют хоть какую-то опасность.

Пока мы перебрасывались с ним репликами, проснулась Регелла. Села рядом со мной. Оба молчим. Она робко отыскивает мою руку. Момент умиротворения, возвращаются былые надежды. Все-таки до чего же странная штука человеческая психология, настрой ума. Когда я бежал с Манд-ралора, то рассчитывал на одинокую жизнь… Внутренне настроился на это, а вот теперь, пожалуй, уже и не смог бы так существовать.