— Это было утомительное путешествие, — заметил дон Диего.

— А какова его причина, сын мой?

— Я чувствовал, что должен приехать в гациенду, — сказал дон Диего. — Теперь не время находиться в селе. Куда бы не повернулся человек, он встречает только насадив и кровопролитие. Этот проклятый сеньор Зорро…

— Ха! Что слышно о нем?

— Пожалуйста не говорите «ха!», батюшка. В течение последних нескольких дней мне говорили «ха!» с утра до ночи. Беспокойные нынче времена! Этот сеньор Зорро посетил гациенду Пулидо и перепугал там всех. Я побывал в моей гациенде по делу, а оттуда поехал повидать старого монаха Филиппа, думах получить возможность заняться размышлениями в его присутствии. И кто же появился там, как не громадный сержант с его кавалеристами в погоне за сеньором Зорро!

— Они поймали его?

— Кажется, нет, батюшка. Я вернулся в село, и — чтобы вы думали случилось там в этот день? Притащили брата Филиппа, обвинили его в мошенничестве с торговцем и после пародии на суд привязали к столбу, дали ему пятнадцать ударов плетью по спине.

— Негодяи! — крикнул дон Алехандро.

— Я не мог переносить этого больше и решил приехать к вам. Куда я не повернусь везде сумятица. Этого довольно, чтобы свести человека с ума. Можете спросить Бернардо, так ли это.

Дон Алехандро посмотрел та глухонемого туземца и усмехнулся. Бернардо по своему обыкновению усмехнулся в ответ, не зная, что так нельзя поступать в присутствии старого дона Алехандро.

— Что ты еще скажешь мне? — спросил дон Алехандро своего сына, пытливо гладя на него.

— Клянусь святыми! Вот в этом то и весь вопрос! Я надеялся избежать этого, отец.

— Расскажи мне об этом.

— Я посетил гациенду Пулидо и говорил с доном Карлосом и его женою, а также и с сеньоритой Лолитой.

— Понравилась ли тебе сеньората?

— Она не менее мила, чем все знакомые мне девушки, — сказал дон Диего. — Я говорил с доном Карлосом по поводу свадьбы, и он по-видимому в восторге.

— Ах, само собою разумеется! — воскликнул дон Алехандро.

— Но боюсь, что свадьба не состоится.

— Почему? Есть какие-нибудь недочеты, касающиеся сеньориты?

— Нет, насколько мне известно. Она по-видимому прелестная и невинная девушка, батюшка. Я пригласил их провести денька два в моем доме в Рейна де Лос-Анжелес. Я устроил это, чтобы она могла видеть мою обстановку и узнать о моем богатстве.

— Это было мудро устроено, сын мой.

— Но она не желает идти за меня.

— Но почему же? Отказалась выйти за Вега? Отказаться породниться с самой могущественной семьей в стране?

— Она намекнула, батюшка, что я не такой человек, какой ей нужен. Она склонна к глупостям, думается мне. Ей бы хотелось, должно быть, чтобы я играл на гитаре под ее окнами, строил бы глазки, пожимал ей руки, когда ее дуэнья отвернется, и проделывал бы еще целый ряд глупостей.

— Клянусь святыми! Разве ты не Вега? — воскликнул дон Алехандро. — Да разве любой достойный человек пренебрег бы подобным случаем? Разве любой кабальеро не был бы в восторге воспевать свою любовь при лунном свете? Эти-то мелочи, которые ты называешь глупостями и есть главная прелесть, квинтэссенция любви! Я не удивляюсь, что сеньорита была недовольна тобой.

— Но я не нахожу, чтобы подобные вещи были необходимы, — сказал дон Диего.

— Ты пошел к сеньорите и сказал ей хладнокровно, что хочешь жениться, и кончено дело. Не воображал ли ты, что покупаешь лошадь или быка? Клянусь святыми! Так, значит, у тебя нет шансов жениться на этой девушке? А она во всей стране наилучшего происхождения после нашего собственного.

— Дон Карлос велел мне надеяться, — ответил Диего. — Он отвез ее обратно в гациенду и намекнул, что, быть может когда она останется там некоторое время и обдумает хорошенько, то изменит свое намерение.

— Она будет твоей, если ты сумеешь обделать дело, — сказал дон Алехандро. — Ведь ты — Вега и поэтому лучшая партия в стране. Будь же хоть наполовину ухаживателем, и сеньорита будет твоей. Что за кровь течет в твоих жилах? Мне бы хотелось открыть одну из них и посмотреть.

— Не можем ли мы оставить на время это свадебное дело? — спросил дон Диего.

— Тебе двадцать пять лет. Я был уже не молод, когда ты родился. Скоро я отправлюсь к праотцам. Ты мой единственный сын и наследник, ты должен иметь жену и потомство. Неужели же семье Вега вымереть от того, что у тебя вода вместо крови? Найди себе жену в течение трех месяцев, и жену, которую я смогу принять в семью, или же я оставлю все свое состояние францисканцам, когда умру.

— Отец мой!

— Я говорю серьезно. Очнись! Я хотел бы, чтобы ты обладал хоть наполовину мужеством и духом этого сеньора Зорро, этого разбойника! Он имеет принципы и сражается за них. Он помогает беспомощным и мстит за угнетаемых. И я приветствую его! Я лучше предпочел бы, чтобы мой сын был на его месте, подвергаясь риску быть убитым или захваченным, нежели иметь тебя, лишенного жизни мечтателя, мечты которого, кроме того, еще и ничего не стоят.

— Отец мой! Я был послушным сыном!

— Я предпочел бы, чтобы ты был необузданным, это было бы более естественным, — вздохнул дон Алехандро. — Я лучше посмотрел бы сквозь пальцы на какие-нибудь дурные проявления молодости, чем видеть это отсутствие жизни. Встряхнись, молодчик! Вспомни, что ты Вега! Я в твои годы не был посмешищем. Я был готов сражаться по мановению пальца, влюблялся в каждую пару сверкавших глазенок, готов был поспорить с каждым кабальеро в любом спорте. Ха!

— Я прошу вас не говорить мне «ха!», отец. Мои нервы натянуты до крайности.

— Ты должен быть больше мужчиной!

— Попытаюсь сделать это непременно, — сказал дон Диего, слегка потягиваясь на стуле. — Я надеялся избежать этого, но по-видимому не удастся. Придется свататься к сеньорите Лолите, как другие люди сватаются к девушкам. Вы действительно имели ввиду то, что сказали о нашем состоянии?

— Да, — подтвердил дон Алехандро.

— Тогда я должен встряхнуться. Было бы совсем нехорошо упустить такое богатство из нашей семьи. Я обдумаю все это мирно и спокойно сегодня ночью. Может быть, я смогу поразмыслить обо всем вдали от села. Клянусь святыми!..

Последнее восклицание было вызвано шумом перед домом. Дон Алехандро и его сын услышали, как несколько всадников остановились перед дверями. До них донеслись окрики, звон уздечек и бряцание шпаг.

— Во всем мире нет покоя, — произнес дон Диего с усилившейся мрачностью.

— Похоже на то, что там человек десять, — сказал Дон Алехандро.

Так и было на самом деле. Слуга открыл дверь, и в большую комнату вошли десять кабальеро со шпагами и пистолетами.

— Ха, дон Алехандро! Мы покорнейше просим вашего гостеприимства! — крикнул идущий впереди.

— Вы и без просьбы имеете его, кабальеро. Каким ветром занесло вас сюда?

— Мы преследуем сеньора Зорро, этого разбойника.

— Клянусь святыми! — воскликнул дон Диего. — Даже здесь нельзя скрыться от этого! Насилие и кровопролитие!

— Он отстегал судью за то, что тот приговорил брата Филиппа к наказанию плетьми, отстегал также толстого хозяина трактира, и в то же время сражался с десятком людей, потом он ускакал, и мы образовали отряд по его преследованию. Нет ли его тут по соседству?

— Нет, насколько мне известно, — сказал дон Алехандро. — Мой сын прибыл с шоссе только недавно.

— А вы не видели молодца, дон Диего?

— Нет, не видел, — ответил дон Диего. — Это было единственным счастием на моем пути.

Дон Алехандро послал за слугами, и теперь кружки с вином, маленькие печенья стояли на длинном столе, а кабальеро начала есть и пить. Дон Диего прекрасно знал, что это означало. Преследование разбойника подошло к концу, их энтузиазм испарился. Они просидят за столом его отца и прогуляют всю ночь напролет, постепенно пьянея будут кричать, петь, рассказывать разные истории, а утром ускачут обратно в Рейна де Лос-Анжелес, подобно многим героям того же сорта.

Это было привычно. Погоня за сеньором Зорро служила только предлогом для веселого времяпрепровождения.