И тем не менее мир еще можно было спасти. Несмотря на то, что срок британского ультиматума истек целых семьдесят два часа назад, правительство Ее Величества медлило. У Эдгара Андерсона возникла идея потребовать у агрессора лишь «символического отвода войск» из Чехословакии — бог знает, что он при этом имел в виду. Он же красочно описывал благоденствие, царящее в «усыновленной Болгарии», и обе телеграммы горячо обсуждались в парламенте.

Между тем в Чехословакии группы армий Объединенных Земель — «Север» и «Юг» — уже с двух сторон шли на соединение. Снаряд «Мэф» упал на маленький чешский городок, розовое зарево пожаров освещало путь мотоотрядам, катящим к металлургическим заводам. А Юрген Астер со своей кликой продолжал безмолвствовать выжидая.

Но тут уже начало проявлять нетерпение французское правительство. По телефону в частной беседе Кулондр, вытирая со лба градом катящийся пот, сказал британскому премьеру, что, если Англия и впредь будет оттягивать свое выступление, он не сможет далее контролировать колеблющийся Совет обороны.

Тогда, наконец, Великобритания решилась. 20 августа Андерсон, крайне тяготясь выпавшей на его долю миссией, отправился в министерство иностранных дел Объединенных Земель с документом, где значилось:

«…поскольку правительство Объединенных Земель за истекшие четверо суток не ответило на ноту Великобритании и поскольку агрессия против Чехословакии продолжается, а атаки на ее войска усиливаются, я имею честь уведомить Вас, что состояние войны между нашими двумя странами существует с 20 августа с 9 часов утра».

В этот исторический день официальный переводчик мининдела Объединенных Земель доктор Райски встал слишком поздно и едва успел в кабинет министра, чтоб от его имени принять английского посла. «Андерсон выглядел очень серьезным, — вспоминал впоследствии Райски. — Мы пожали друг другу руки, однако он отклонил мое предложение сесть и, стоя посреди комнаты, торжественно прочел ноту». Попрощавшись с послом — они снова обменялись рукопожатием, переводчик бегом отправился в Ассамблею. В комнатах, окружающих контору, было полно народу. «Когда я вошел в зал, — значится в мемуарах доктора Райски, — там были только Отец, руководитель полиции и министр промышленности. (Позднее он стал министром уничтожения и одним из главных убийц в окружении Отца.) Трое посмотрели на меня. Я остановился в двух шагах от стола и медленно, слово за словом, перевел английский текст. Отец закусил губу, задумавшись. Плечистый министр промышленности, глядя перед собой тяжелым взглядом, тихо сказал: „Не приведи бог проиграть эту войну…“ Носатый, преждевременно поседевший руководитель полиции добавил: „Тогда нам конец“.

Вечерние газеты в столице Объединенных Земель вышли с огромными заголовками:

Под утро 21 августа по приказу Юргена Астера сто пятьдесят субмарин всплыли на всем протяжении водного пути, связывающего Старый и Новый Свет, и первые торпеды ударили в мирные пассажирские суда. Среди потопленных на рассвете кораблей был и лайнер „Уэллс“, на борту которого находилось двести американских граждан — в том числе восемнадцать детей.

Величайшая всемирная война началась».

Снова Чисон отодвинул книгу.

Безнадежным все представлялось в ней. Повсюду, буквально на каждой странице, был там этот Отец, зловещий баловень истории. С нечеловеческой энергией он произносил свои ежедневные трех- и пятичасовые речи на митингах и совещаниях, сыпал приказами и издавал законы. Он лично руководил военными операциями, и лишь благодаря его жуткому упорству Объединенные Земли, поставленные перед катастрофой на второе лето войны, сумели преодолеть этот кризис и еще пять лет длить свою агонию, унося в могилу новые десятки миллионов. По распоряжению Астера газовые облака повисли над Софией и Веной, и по его указанию флот Объединенных Земель стер с лица земли все до одного города Атлантического побережья Европы. Уже позднее, когда повсюду дымились руины и кучка приспешников Отца трусливой толпой стала перед Высоким судом, с полным основанием обвиняемые ссылались во всем на своего руководителя, загадочно погибшего в авиационной катастрофе. В самом деле, казалось, что не будь этого неисчерпаемого, почти немыслимо изобильного источника организующей злой силы, история последних десятилетий выглядела бы по-другому.

А называлась книга «Расцвет и падение Объединенных Земель».

Чисон подвинул стул ближе к столу и перемахнул сразу сотню страниц.

Так и есть: лежерские каменоломни!

«…транспортами, а когда они не работают, просто по лестницам человеческий материал подается наверх, на высокую эстакаду, которая пересекает всю большую впадину, соединяя ее край с первым замаскированным под большую скалу котлом. С эстакады людям предлагают пройти вперед по снижающейся скользкой поверхности. Уклон здесь постепенно увеличивается, жертвы начинают падать и скользить, а некоторые даже сами садятся, чтобы не идти, а ехать вниз, сберегая силы, истраченные во время трудного подъема. Этот путь устроен таким образом, что лишь с первого поворота люди начинают видеть, что их ждет впереди, и именно на этом участке, по свидетельству немногих оставшихся в живых, возникает паника. Однако никто уже не может замедлить свое движение, и страшная новость никогда не поднимается по дороге смерти выше, чем…»

Не хотелось продолжать читать. Он, кстати, знал дальнейшее по рассказам тетки.

Чисон встал, выпрямился, расправил плечи, прошелся по комнате взад-вперед и опять сел к столу.

Ну неужели всего этого нельзя было предотвратить? И почему он стал таким — этот Юрген Астер? Откуда это все взялось у него?

Чисон раскрыл книгу на первых главах, где описывались ранние годы великого изверга.

Ничего особенного. Детство как детство. Он родился в семье почтальона в Крайне, на берегу Савы, в городке Лайбахе, столь ничтожном, что жители там не только все друг друга, но и каждый прыщ на лице друг у друга знали. Народная школа, и после нее три класса музыкального училища при монастыре бенедиктинцев… Юность в столице семивековой Габсбургской династии, где молодой Юрген сначала рассыльный в нотариальной конторе, затем ученик шлифовальщика, служащий на карусели и, позже, музыкант в маленьком ресторанном оркестре… Попытка поступить в Музыкальную академию и снова тот же оркестр… Случайная встреча в ресторане с доктором Люгером, посещение митинга христианских социалистов в Пратере и первое выступление в качестве политического оратора на собрании гернальских лавочников. (Пока что за исключением непобедимой лени, которая вынуждает Юргена каждый год менять профессию, в личности будущего вождя нации нет ничего из ряда вон выходящего.) Он еще не очень-то красноречив, ни в коем случае не обладает сильной волей и весьма трусоват.

«…20 июня того же года случилось происшествие, едва не оборвавшее в самом начале карьеру будущего государственного деятеля. Во время большого митинга на лугу возле Ротонды молодой Юрген заспорил с неким приезжим коммивояжером. Коммивояжер (история не сохранила имени этого лица), вспыльчивый и физически очень сильный человек, отвел Юргена в глубь леса и там едва не задушил его. Позднее место этой драки было сделано исторической святыней, и в течение целых пятнадцати лет на ежегодных встречах „У раздвоенного дуба“ молодежь славила мужество вождя, выстоявшего в неравной борьбе.

Теперь уже невозможно установить, как в действительности вел себя Астер во время той схватки. Известно, однако, что в дальнейшем он, не колеблясь посылавший на смерть и отдельных людей и целые народы, сам до конца дней ни разу не подвергал себя физической опасности и даже по аллеям тщательно охранявшегося парка „Уца“ прогуливался лишь в сопровождении нескольких специально тренированных вооруженных телохранителей».