— Дела наши, прямо скажем, оставляют желать лучшего, — заявил он, обнимая девушку. — Фелис попрятались где-то, да так, что даже я не смог отыскать их. С одной стороны, это правильно, конечно, — надо выждать, пока уляжется шумиха. Но…
— Послушай, раз уж ты можешь переноситься в прошлое, почему бы не переиграть все заново? — поинтересовалась Ласка.
— Во-первых, уже слишком поздно, — покачал головой Озорник. — Я могу оперировать временным промежутком в семь-восемь часов, не более… Кроме того, каждый раз, когда я делаю это, я даю четкий и недвусмысленный сигнал своим врагам. У них и так есть возможность угадывать мое местонахождение, не знаю уж, каким образом это удается. Помнишь нападение в Гавре? А тут — все равно что размахивать факелом и кричать «я здесь»!
— Целых восемь часов. Да за это время ты можешь уехать бог знает как далеко! В другой конец острова, даже на материк.
— А толку? — хмыкнул Озорник. — Покуда я не получу Лексикон, я должен оставаться в Лондоне; иначе все бессмысленно. Пикты помогли нам выиграть немного времени, но охота уже началась, можешь не сомневаться. И это не полиция, а кое-кто посерьезнее.
— Но кто? И что им от тебя нужно?
— Полагаю, некая тайная организация… А что нужно — ну, тут все понятно: взять под контроль, конечно. — Озорник задумчиво покусал губу. — Первый раз они вышли на меня в Гейдельберге.
— Ты так и не рассказал, что ты там делал.
— Учился. Учился и искал ответы на вопросы. Разбойничьи деньги я к тому времени потратил почти все: жизнь в Империи недешева. Не так уж сложно заиметь средства, думал я. Азартные игры, скачки, дерби. Побывай на бегах, запиши результаты, прогуляйся в ближайший лесок — и вернись на несколько часов назад! А странное свечение — ну что же, если кто и увидит, одной легендой больше, только и всего. Поначалу казалось, что все сошло гладко. Конечно, было много разговоров; все-таки проекция Знака — слишком зрелищное явление, чтобы оставить свидетелей равнодушными! Даже тиснули заметку в газете. Но никто не связал происходящее с Адамом Дрейзе, студентом Гейдельбергского университета, — так меня звали в то время… А спустя неделю в городе появилась эта парочка: долговязый француз и его громила-телохранитель, неандерталец.
— Как тебя нашли?
— Понятия не имею! Но сделали они это чертовски быстро. Никаких попыток вступить в переговоры: они напали прямо на улице, громила прижал к моему лицу тряпку, пропитанную серным эфиром, — вдохнув его, человек теряет сознание. Тут мне впервые пригодились монастырские навыки. — Озорник ухмыльнулся. — Неандерталец, полагаю, был немало удивлен; все же их раса гораздо сильнее человеческой. Но с тех самых пор они идут по моим следам. Правда, мне каждый раз удается быть на шаг впереди — но кто знает, как все обернется теперь.
Ласка зябко поежилась.
— Пошли в хижину.
— Пойдем. Я, кстати, принес перекусить. Подозреваю, гостеприимство Мусорной Головы не распространяется столь далеко, чтобы кормить нас.
— Я бы в любом случае не стала злоупотреблять кухней пиктов, — в тон ему ответила девушка.
Из хижины доносились странные звуки. Ласка заглянула в дверь — и тихонько ойкнула от удивления. Потап, которому полагалось бы валяться без сознания, восседал у горящей печки и меланхолично тренькал когтем по струнам растрескавшейся, с облезлым лаком мандолины, извлекая простенькую мелодию.
— Вот, вылез дров поискать и нарыл, — проворчал он при виде вошедших. — Жаль, не балалайка. Но тож сойдет. Струнки бы заменить, конечно…
— Как твои раны? — с беспокойством спросила девушка.
— Да ниче так, вроде… Не беспокоят.
— Ну, и то хлеб, — усмехнулся Озорник. — Чего дальше делать думаешь?
Медведь глубоко вздохнул:
— Дык это… Чего уж там… Я с вами — коли не прогоните.
— Не прогоним. Но ты все же подумай, — серьезно сказал Осокин. — Дела у нас рисковые, да враги со всех сторон обложили, и чего дальше будет — неизвестно.
— Суворов Ляксандр Василия так, бывало, говаривал: семи смертям не бывать, одной не миновать! — философски откликнулся Потап.
Лекарства пиктов оказали на медведя поистине фантастическое действие. Низкорослые татуированные человечки делали перевязки еще дважды; и Ласка с изумлением отмечала, как быстро затягиваются раны, обложенные отвратительными заплесневелыми корками. «Здесь любая царапина сразу начинает гноиться, — пояснил Мусорная Голова. — Так что зеленая плесень у нас первое средство».
Выходить за пределы свалки было небезопасно; но и сидеть целыми днями в маленькой душной хижине скоро сделалось невыносимо. Ласка стала предпринимать прогулки — сперва короткие, потом заходя все дальше и дальше, с любопытством исследуя этот загадочный мир. Постоянное зловоние вскоре перестало донимать ее: обоняние частично утратило чувствительность и напоминало о себе лишь изредка, когда ветер доносил особенно мерзкие ароматы. Снег вскоре сошел, и великое многообразие мусорных куч явило на свет свои богатства. Пикты вышли на промысел: согбенные фигуры неторопливо ковыряли в отбросах длинными палками. Рядом бегали их детишки, столь же грязные и лохматые, как и взрослые: некоторые играли, другие сосредоточенно рылись в соре, время от времени хвастаясь друг другу находками. Свалка жила по своим законам. Некоторые места принадлежали отдельным кланам, и соваться туда без особой надобности не стоило, а кое-где и вовсе было опасно — как, например, на кромке невысокого обрыва неподалеку от хижины Мусорной Головы. Внизу протекал ручеек, и прямо из воды торчали грязные треугольники битого оконного стекла. Каждый вечер Озорник отправлялся в город, но результатов эти вылазки не приносили: Хиггинс и его кузены как сквозь землю провалились. Наконец в один из дней гостеприимный хозяин принес весточку от фелис.
— Они не собираются отдавать тебе «ее» за просто так. Хотят, чтобы ты заплатил… — Мусорная Голова коротко глянул на Озорника. — Похоже, парни решили пересмотреть вашу сделку.
— Хм-м… — тот оглянулся на свою команду, задержал взгляд на Потапе. — Если бы знать, где у них логово.
— Здесь мы тебе не помощники! — твердо заявил пикт. — Я и так сделал достаточно. Кроме того, у фелис свои секреты: эти создания обжили мир крыш и чердаков, мы же предпочитаем подземелья.
— Да, разумеется. Я займусь этим сам.
— Хиггинс парень отчаянный, — предостерег Мусорная Голова. — Лучше попробуй договориться с ним; сунешься напролом — как пить дать нарвешься на пулю.
Озорник погрузился в раздумья. Ласка не понимала, чего он медлит: если есть способ обнаружить убежище фелис, то надо им воспользоваться, а там — будь что будет. Может, им повезет и получится застать хвостатых негодяев врасплох! В конце концов она высказала свое мнение вслух.
— Не все так просто, — покачал головой Озорник. — Наш татуированный друг прав: это слишком опасно. Если помнишь, я могу… Ну, не то чтобы предвидеть будущее — скорее, выбирать наиболее оптимальный его вариант. Так вот, сейчас мы вроде как у развилки. Одна дорога… Она, скорее всего, закончится смертью кого-то из нас.
— А другая?
— Другая поначалу приведет к успеху. Но вот потом… — Он поморщился. — Знаешь, очень трудно говорить о таких вещах. У меня нет нужных слов, а любые аналогии настолько беспомощны. Если мы выберем второй путь, у нас останется слишком мало пространства для маневра. Ни свернуть, ни переломить ситуацию — а отменить решение будет уже слишком поздно. Все равно что катиться с ледяной горки. И чем все это закончится, бог весть.
Девушка закусила губу.
— Скажи… А другие варианты имеются?
— Это я и пытаюсь понять. Но знаешь — такое ощущение, что времени у нас все меньше.
— Тогда выбираем второе! — решительно заявила Ласка. — Нельзя же сидеть до бесконечности в этой помойной яме! Что надо делать?
Озорник сдвинул повязку на лоб. Девушка вздрогнула: Знак в черной пустоте глазницы занялся неярким свечением.
— Этот путь открывается на берегу Темзы. В старых доках, незадолго до полуночи… — глухо проговорил Осокин.
