Некоторым может показаться, что я слишком подробно останавливаюсь на «личных проблемах». Дело ведь не во мне. Ничего противозаконного я не совершал, и время все расставит на свои места. Дело даже не только в том, что идет явное посягательство на правовой статус Генерального прокурора и конституционные полномочия Совета Федерации. Когда маховик политических репрессий начинает раскручиваться, от ударов его не застрахован никто: ни Генеральный прокурор, ни губернатор, ни министр. Переход в неправовое поле в угоду политическим амбициям представляет реальную угрозу для всех, в том числе, кстати, и для самого президента.

Теперь о причинах повторного заявления.

На следующий день после заседания Совета Федерации меня, наконец, пригласили к президенту. Однако не для того, чтобы продемонстрировать уважительное отношение к решению Совета Федерации. С порога мне было заявлено: «Я с вами работать не буду». Если раньше (примерно с декабря прошлого года) эта позиция только угадывалась, то теперь мне объявлялась явочным порядком.

Полагаю, никто не заблуждается относительно того, что стоит за таким объявлением. ФСБ, МВД перестанут реагировать на прокурорские указания по уголовным делам, вокруг прокуратуры и Генерального прокурора создадут вакуум, отключат правительственную связь (как, собственно, впоследствии и случилось).

Ситуация была более чем драматичная. С одной стороны, я не мог подвести Совет Федерации, будучи облеченным вашим доверием. А с другой прямое заявление президента и премьера. В этой обстановке я посчитал, что мне вновь надо обратиться к верхней палате. Поводом для повторного обращения могло стать только новое заявление. И я его написал.

Что касается даты «5 апреля», то здесь все весьма просто. Очередное заседание Совета Федерации планировалось провести 6–7 апреля. И, чтобы не вносить дезорганизацию в работу прокуратуры и одновременно успеть кое-что сделать по тем делам, о которых я вам говорил, заявление было датировано днем накануне заседания.

Кому-то может показаться, что нечто подобное уже происходило с Казанником. Но я как раз хотел бы попросить вас не проводить такой аналогии. Я не отказываюсь от работы. Если вы помните, на вопрос Д. Ф. Аяцкова, буду ли я работать, — на прошлом заседании прямо ответил — да! И видимо, не так уж плохо поработал эти почти две недели, что понадобилось срочно ночью в администрации президента возбудить уголовное дело, чтобы в пожарном порядке и незаконно отстранить меня от работы, не дожидаясь выводов ранее созданной комиссии. В моих поступках нет политики, а уж тем более политиканства. Напрасно мне пытаются это приписать (как, впрочем, и «управляемость» коммунистами отдельными региональными лидерами и т. п.).

Естественно, что по долгу службы приходится проверять на причастность к совершению преступлений и правонарушений не просто политиков, а политиков самого высокого уровня. Но я всегда старался это делать максимально аккуратно и взвешенно.

Некоторым силам просто страшно иметь независимую прокуратуру, хотя для любого государства это должно быть нормой. Мартовское решение Совета Федерации, принятое в рамках Конституции, ими воспринимается как покушение на абсолютную власть. Принципа разделения властей для них не существует. Состоявшееся решение им необычно, непривычно, трагедия, — если хотите. Согласиться же с решением Совета Федерации от 17 марта, — вот это и стало бы проявлением настоящей политической воли. Воли, направленной на реальную борьбу с коррупцией, а не имитацию этой борьбы, о которой я говорил еще полтора года назад.

Мое стремление избежать политизации конфликта, к сожалению, понимают не все. Поэтому в ход идут измышления типа того, что некими мифическими материалами я пытаюсь шантажировать известные круги, что элементарно блефую и т. д. Заверяю вас: я далек даже от мысли об этом и готов, если понадобится, закрытой комиссии Совета Федерации или даже сегодня в режиме закрытого заседания доложить, что имеется в действительности в прокуратуре и что, так сказать, на подходе.

Материалы, отнюдь не мифические. Часть их, в том числе о счетах российских должностных лиц в швейцарских банках, находятся в уголовном деле по фирме «Мабетекс» и проверяются в процессуальном порядке, имеются и в некоторых других делах. Данные о причастности тех или иных чиновников к коррупции есть и в тех международных поручениях, которые выполняют органы прокуратуры. Речь идет о бывших и действующих высокопоставленных сотрудниках администрации президента, правительства, руководителях федеральных ведомств. Приведу всего лишь один пример. В Швейцарии, в банке «Дель Готтардо», г. Лугано, имеются счета несколько десятков бывших и нынешних российских чиновников, так или иначе связанных с фирмой «Мабетекс».

Поймите, приводить сейчас фамилии и сведения из незавершенных следствием уголовных дел и материалов проверок — в открытом режиме убийственно для страны. Это выгодно только политиканам. Вы сами видите по моим поступкам, по действиям моих коллег, что мы этого не хотим. Я стремлюсь, как бы мне это ни было тяжко, оставаться в рамках правового поля. Думаю, эту мою позицию поймут и оценят не только профессиональные юристы, но и все уважаемые члены Совета Федерации. Но то, каким образом со мной пытаются расправиться, само говорит и о фамилиях, и о конкретных фактах. Вместо того чтобы дать возможность спокойно, объективно разобраться со всем этим и где-то даже очиститься от подозрений, они, наоборот, еще больше навлекают их на себя, в том числе со стороны мирового общественного мнения.

Ну а теперь о самом важном.

Так уж сложилось, что скандал, затеянный вокруг меня, объективно осложняет ситуацию внутри и вокруг прокуратуры (идут горячие споры, обсуждения, люди отвлекаются от выполнения служебных обязанностей, часть из них просто деморализована). Ослабляются надзорная функция прокуратуры, ее координирующая роль. Под угрозой разрушения оказалось то, над чем мы так долго работали и что я считал одним из своих профессиональных успехов создание слаженного механизма взаимодействия правоохранительных органов. Все это уже начинает отрицательно сказываться на мерах по борьбе с преступностью. Любые же промедления и заминки в этом деле чреваты тяжелыми последствиями. Независимо от моей воли и желания возникшая конфликтная ситуация приводит к росту политической напряженности в стране, таит угрозу открытого противостояния различных политических сил, конфронтации между ветвями власти.

К тому же, если судить по тем методам, которые используются для вашей «обработки», дальнейшее противостояние может крайне отрицательно сказаться и на положении дел в ваших регионах. Проще говоря, я не хочу создавать и вам, уважаемым руководителям регионов, лишних проблем во взаимоотношениях с федеральным центром.

Наконец, уважаемые сенаторы, давайте трезво оценивать ситуацию. Даже если Совет Федерации меня вновь поддержит, реально мне не дадут возможности исполнять свои обязанности. Элементарно просто не пропустят на рабочее место, так как кабинет и даже приемная опечатаны и охраняются усиленными милицейскими нарядами. Надлежащих же правовых механизмов для быстрого и эффективного воздействия на ситуацию у верхней палаты парламента, к сожалению, нет.

Поэтому я сейчас, не отказываясь от своей принципиальной позиции, прошу вас, уважаемые сенаторы, решить вопрос о моей отставке.

Это отнюдь не означает, что у меня нет мужества и сил на дальнейшую борьбу. Я руководствуюсь прежде всего интересами дела, которое для меня выше личных амбиций и обид. Причем особо хотел бы подчеркнуть, что речь идет о добровольной отставке в соответствии со ст. 43 Закона о прокуратуре, и в этом плане я полностью поддерживаю решение комитета по конституционному законодательству и судебно-правовой реформе, принятое вчера. На мое решение существенным образом повлияло и то обстоятельство, что в качестве моего преемника будет рассмотрена кандидатура Г.С. Пономарева. Знаю его как честного, принципиального и грамотного в профессиональном отношении человека, уверен, что он в состоянии возглавить и организовать эффективную работу органов прокуратуры России в это сложнейшее время. Я со спокойной душой могу передать этому человеку все материалы и дела.