Августа подвинулась к Скотти, просунула ногу между его ног, и губы их слились в поцелуе. Затем он перевернулся на спину, продолжая прижимать к себе девушку, так что она оказалась сверху.

И вдруг все в один миг изменилось. Они замерли, прислушиваясь к возне Берта наверху, где Хлоя проснулась, приветствуя новый день.

— О боже! — Августа поспешно вскочила и принялась собирать разбросанную где попало одежду, сгорая от желания исчезнуть и в то же время остаться. — Быстрее. Я должна идти. Я пришла с сумочкой? Нет, конечно, нет. Скорее всего я даже не закрыла свою входную дверь.

Скотти не смог удержаться от смеха. Августа напоминала ему птицу, случайно залетевшую в окно и метавшуюся в поисках выхода. Он потянулся к брюкам. Надо помочь ей, пока бедняжка совсем не обезумела.

— Да, конечно, сейчас ты смеешься, — громко прошептала она. — Посмотрим, что ты скажешь, когда придется объяснять все Хлое. У меня нет времени одеваться. Можно я возьму твою простыню? Принесу ее потом обратно.

— Приноси к завтраку, — с улыбкой предложил он.

Августа застыла в изумлении. Ей такое никогда бы не пришло в голову. Ну, что ж, отличная идея! Она радостно засмеялась.

— Все это — чистое безумие!

Проходя мимо нее к двери, Скотти чмокнул ее в губы и подтвердил:

— Полное безумие. И тебе это нравится.

Августа улыбнулась, не в силах отрицать очевидное, и направилась было мимо него в коридор. Схватив девушку за руку, Скотти развернул ее в сторону задней двери.

— Сейчас ты смеешься, но посмотрим, что ты станешь делать, когда придется объяснять всем нашим соседям твое появление на улице в таком виде.

Августа, не выдержав, прыснула от смеха. Тайные свидания, после которых приходилось пробираться домой, завернувшись в простыню, были для нее в новинку. Но ей это и в самом деле нравилось! Волосы ее, должно быть, были в чудовищном беспорядке, но Августе было на это наплевать. Кто бы мог подумать, что правильная, воспитанная в строгих правилах Августа Миллер окажется такой беззаботной и сладострастной особой?

Скотт открыл перед ней заднюю дверь, вышел на крыльцо, придержал вторую дверь, чтобы Августа могла выскользнуть, а затем проводил до калитки.

Прежде чем скрыться в своих владениях, Августа остановилась, с опаской оглянулась на окна дома, из которого только что так поспешно бежала, и положила ладонь на грудь Скотти.

— Спасибо, — произнесла она, чувствуя, что это звучит глупо. Но что еще можно сказать человеку, вызволившему тебя из тюрьмы, давшему тебе надежду, разбудившему тебя от столетнего сна поцелуем, словно принц в волшебной сказке?

Скотти улыбнулся, и на щеках его, как всегда, появились ямочки. Он прекрасно понял, что она хотела ему сказать.

— Возвращайся скорее — я варю на твою долю кофе и жарю яичницу. Августа рассмеялась:

— А я-то считала тебя нехозяйственным. Что это я с тобой сделала?

Взяв девушку за подбородок, Скотти нежно поцеловал ее в губы.

— Ты сделала меня очень, очень счастливым. — Он снова прижал ее к себе и поцеловал, его руки скользнули по ее спине, обхватили ягодицы. — Как ты думаешь, мы поместимся под этой простыней вдвоем. Давай попробуем.

— Ну уж нет. Не стоит устраивать представление для соседей. — Августа поспешно открыла калитку. — Мне принести яблочного сока?

— Хлоя была бы рада.

Скотти смотрел на нее так, что Августа почувствовала себя неловко под его взглядом. Она не привыкла, чтобы на нее смотрели как на редкий и ценный подарок. Это немного смущало.

— Что еще принести? Молока? Хлопьев?

Скотти покачал головой:

— Ничего не надо. Просто возвращайся скорее.

Августе всегда было обидно, что сентябрь считается осенним месяцем, ведь на самом деле сентябрь — это еще часть лета, месяц, отчаянно цепляющийся за ранние рассветы, теплые деньки и ясные ночи, которые продолжаются иногда до середины октября.

Начался учебный год, но в сердце Августы все еще жило очарование прошедшего лета. Дивного, романтичного лета, полного жизни и особого смысла. Никогда еще девушка не чувствовала себя такой живой, страстной, никогда еще так тонко не чувствовала биение жизни вокруг себя.

Дети тоже не могли остыть от летних впечатлений, расстаться так быстро со свободой. И поэтому поддерживать дисциплину в классе было довольно сложно.

— Веди себя как следует, — сурово произнесла Августа. — Держи руки при себе, иначе тебе придется сидеть на них, пока не прозвенит звонок.

— Но я не хочу, и вы не можете меня заставить.

Августа чуть не задохнулась от подобной наглости.

— Подумай хорошенько над своим поведением, — посоветовала она. — Если я — учительница музыки, это вовсе не значит, что у меня нет тут поблизости линейки, которой я могу дать тебе по пальцам.

— Не имеете права. Я подам на вас в суд за оскорбление действием.

— Вот как! А я подам на тебя в суд за… нравственную жестокость.

— Нравственную жестокость? — руки Скотти скользнули под ее юбку и теперь подбирались к своей заветной цели. — Что-то не заметно, чтобы вы особенно страдали.

— Буду страдать, если дети застанут нас в таком виде.

Скотти прижал ее к доске прямо в классе и теперь покрывал поцелуями лицо и шею. Напрасно девушка пыталась выскользнуть из его объятий.

— В своей школе ты ведешь себя так же безнравственно?

— С кем же мне вести себя так безнравственно в своей школе? С миссис Фиске? — фыркнул Скотти, представив себе эту картину, но опустил на всякий случай подол юбки.

— А Кэролайн Горман? Я видела ее на последнем школьном совете. Думаю, эта дамочка не случайно выбрала биологию…

— Согласен. Но от нее пахнет не так вкусно, как от тебя.

Августа была во власти охватившей ее страсти и не сразу поняла до конца смысл его слов.

— А откуда ты знаешь, как от нее пахнет? — среагировала она через несколько секунд, освобождаясь от объятий Скотти.

— Ты имеешь в виду формальдегид? — рассмеявшись, Скотти отпустил Августу, осознав что желание чуть поддразнить ее едва не заставило забыть о благоразумии. Но ему приятно было видеть легкий румянец гнева на ее щеках, а в глазах — живое выражение, которое появлялось в последнее время все чаще и чаще. — Уверяю тебя, этот запах можно почувствовать с расстояния в десять метров.

— Какие ужасные вещи ты говоришь! — Августа на всякий случай отошла на безопасное расстояние. Теперь их разделяло пианино. — Когда я видела мисс Горман, она вовсе не показалась мне такой уж… пахучей.

На лице Скотти появилась довольная улыбка.

— Ты случайно не ревнуешь?

— Я? Конечно, нет! — Августа возмущенно вздернула подбородок, но тут вспомнила, как выходила из себя, когда впервые увидела Скотти с его сестрами, и тихо добавила:

— Я доверяю тебе.

— Правда? — Это признание не могло его не порадовать, он уже успел убедиться, что Августа вообще мало кому доверяла.

— Конечно, — кивнула Августа, немного слукавив. Да, она верила ему, и все же какое-то беспокойство заставляло Августу с тревогой приглядываться к Скотти, не появятся ли в выражении его лица признаки раздражения или скуки. Она знала, что Скотти любит ее и будет любить пока… пока не разочаруется в ней. Пока не обнаружит так или иначе, что она совершенно обыкновенная, довольно скучная особа, не обладающая никакими особенными талантами.

— Тогда отдай мне свои трусики.

— Что? — Августе стало вдруг жарко, кровь бросилась ей в лицо, хотя она и была уверена, что ослышалась.

— Твои трусики. Быстрее. Отдай их мне. — В это время в коридоре прозвенел звонок.

— Нет. Зачем? Нет. Для чего? — бормотала Августа, пятясь от Скотти, который, обойдя рояль, приближался к ней с дружелюбной ухмылкой волка, собирающегося пообедать.

— Ты ведь доверяешь мне, не так ли?

— Но зачем тебе мое нижнее белье?

— Просто отдай их мне. Хочу весь день носить с собой в кармане.