Уже несколько дней находился Старинов со своими подчиненными на Западном фронте. Положение у него оказалось не из легких. Отсутствовала радиосвязь с отрядами. Пользоваться проводной связью фронта удавалось редко. Во-первых, отряды не всегда располагались вблизи войсковых телефонных коммутаторов и телеграфных узлов, во-вторых, даже телефон и телеграф не всегда в ту пору оказывались надежными средствами связи. Вдобавок в группе не было никакого штаба. Со Стариновым оставался только лейтенант Семенихин, исполнявший обязанности и офицера связи, и помощника по материально-техническому обеспечению, и адъютанта, и старшего писаря.

Хорошо было лишь то, что по пути на фронт группа Старинова увеличила свой автопарк. Лишь благодаря этому приданные группе батальоны успевали выполнять задания на трехсоткилометровом пространстве и даже более или менее своевременно информировать Илью Григорьевича о проделанной работе.

Разрушение массивных железобетонных мостов с затратой большого количества взрывчатых веществ не всегда давало ожидаемый результат. Время было сухое, и маленькие мелководные речки не представляли серьезных препятствий для неприятеля.

В первые дни пребывания на фронте трудно было понять, куда удалось продвинуться противнику, где наши части ведут с ним бои. В этих условиях очень находчиво работали полковник Овчинников и майор Афанасьев.

В нескольких километрах западнее Березины Афанасьев вместе с ротой саперов наткнулся на танки противника. Стали отходить к Березине, взрывая мосты и минируя объезды. Но у самой Березины на шоссе Минск— Лепель опять встретились с вражескими танками. Те открыли огонь по восточному берегу и перебили электросеть, от которой тянулись провода к зарядам, уложенным под мостом.

Афанасьев призвал добровольца, который бы под огнем противника бросился под мост и воспламенил зажигательную трубку дублирующей системы взрывания. Доброволец нашелся сразу. Он чисто сделал свое дело и невредимым возвратился в окоп.

А как только на мосту появился один из танков противника, грянул взрыв. Танк вместе с пролетом моста свалился в реку.

В Лепеле советских частей уже не было. В город вот-вот должны были вступить вражеские войска. На этот раз Афанасьев подорвал мосты, не дожидаясь противника.

На заблаговременно минированных объектах в зависимости от их значения и опасности захвата противником и Афанасьев и Овчинников всегда оставляли своих людей (от двух человек до отделения). Невдалеке, в укрытии, их ожидала автомашина. На ней после взрыва минеры легко догоняли свою роту или, выполняя отданный ранее приказ, перебирались на другой объект.

Взрывать мосты непосредственно перед противником поручалось, как правило, добровольцам. Но в них недостатка не было.

На правом фланге весьма успешно действовал М. С. Овчинников. Похудевший и еще более ссутулившийся полковник при каждой встрече с Ильей Григорьевичем обязательно жаловался на недостаток взрывчатых веществ и мин. Но он не сидел сложа руки и, где можно, доставал их сам.

Они с Афанасьевым как бы дополняли друг друга. У Овчинникова был большой опыт и своеобразная интуиция. Он точно чуял, где можно найти взрывчатку, умел организовать взаимодействие с общевойсковыми командирами. А майор Афанасьев отличался поистине неиссякаемой энергией.

Вскоре Старинова вызвали в штаб фронта. Ехал он в самом хорошем настроении. К тому были все основания, так как работа как будто наладилась. Однако уже по тону дежурного понял — опять какая-то неприятность.

Направили Илью Григорьевича прямо к исполняющему обязанности командующего фронтом генерал-лейтенанту А. И. Еременко.

— Когда вы будете наконец выполнять мой приказ и перестанете оставлять немцам целые мосты? — обрушился на него Еременко. — Кто должен был взорвать мост на автостраде у Толочина? Почему его оставили противнику? Где вы пропадаете?

— Товарищ генерал, мост разрушен на моих глазах! — спокойно ответил Старинов, дождавшись паузы.

— Каким же образом после вашего взрыва к востоку от Толочина появились немецкие танки?

Никакими доводами Илья Григорьевич не сумел убедить генерала, что мост был разрушен начисто. И вдруг раздался телефонный звонок. Звонил командующий авиацией. По мере его доклада лицо А. И. Еременко все больше прояснялось. Улыбнувшись, он знаком предложил Илье Григорьевичу сесть.

— Да, бывают ошибки, — развел он руками. — Мост, оказывается, действительно разрушен, но вместо него немцы построили два понтона. Они малы и плохи, возле них скапливаются машины, вот наша авиация их и накрыла!

Месяца через два Старинов снова оказался у генерала Еременко. Последний уже командовал Брянским фронтом. Принимал он его по делам, связанным с подготовкой партизан и их вооружением. На этот раз встреча была более приятной. Андрей Иванович сделал все возможное, чтобы помочь Илье Григорьевичу. Даже предложил посмотреть вместе с ним, как будут испытывать бутылки с зажигательной смесью.

Уже в самые первые дни войны Старинову с горечью пришлось убедиться, что состоящие на вооружении армии противотанковые мины имеют недостаточный заряд и при отсутствии противотанковой артиллерии не могут надолго остановить продвижение вражеских танков. Взрываясь под гусеницами фашистских машин, мины перебивали всего-навсего два-три трака. Такие повреждения танкисты, если им не мешал артиллерийский огонь, исправляли очень быстро. Постояв с полчаса, танк снова шел в бой.

Стремясь усилить действие мин, саперы оперативно-инженерной группы иногда сдваивали их, а чаще усиливали за счет дополнительного заряда тола. Но и в этом случае мина сильно повреждала только ходовую часть вражеской машины. Даже усиленные мины не могли вывести танк из строя полностью и уничтожить его экипаж.

В первые дни войны минеры неизменно возили с собой в машине и еще одно изобретение — мощные самодельные гранаты замедленного действия из консервных банок, заполненных обрубками проволоки и гвоздями. Внутри банок находились шашки тола различного веса. Эти гранаты (а их брали в каждую поездку от десяти до тридцати штук) заменяли и минометы и пулеметы. Но особенно выручали они при устройстве на дорогах завалов.

Обычно завалы надо было производить после отхода своих войск. Арьергарды валили деревья и устанавливали мины. При этом, конечно, было очень важно, как можно дольше не допускать к завалам противника. Тут-то и приходили на выручку самодельные гранаты замедленного действия. Минеры разбрасывали их по сторонам дороги, отходя с последними стрелками. Перед наступающим противником гремели взрывы, и он либо замедлял, либо вовсе приостанавливал свое движение. Гитлеровцы открывали огонь по лесу и кустам, предполагая, что именно оттуда брошены гранаты.

Темпы вражеского наступления замедлились. Нужно было использовать большую уязвимость гитлеровских армий. Захватчики углубились на территорию СССР главным образом вдоль шоссейных и железных дорог. Огромные массивы лесов, болот и полей по сторонам дорог они не контролировали и контролировать не могли. В этих условиях было необходимо перенести действия советских минеров в тыл врага. Ведь тыл был пока самое слабое его место.

Эти мысли преследовали Старинова, и он поделился ими с начальником инженерного управления Западного фронта генерал-майором Васильевым.

— Ходить во вражеский тыл? — переспросил он. — Что ж, дело возможное. Только надо посоветоваться с товарищем Л. 3. Мехлисом. Без Мехлиса такие вопросы решить нельзя. Пойдите к нему и сами все доложите.

Встреча с Мехлисом не предвещала ничего хорошего. Но делать было нечего. Пришлось идти к этому глубоко антипатичному для Старинова человеку.

Предложение Ильи Григорьевича Мехлис выслушал настороженно. Подозрительно оглядел его с головы до ног:

— Недавно жаловались, что нет мин, а теперь хотите лезть на оккупированную территорию? Странно!

Наступила тягостная пауза.

Мехлис между тем глядел куда-то в сторону, видимо, о чем-то раздумывал. И надумал:

— Представьте полные данные на всех, кто просится в тыл врага.