В течение 70-х годов из Бразилии по-прежнему поступали сообщения о пытках заключенных. Весомость последнего аргумента Линкольна Гордона значительно снизилась, как только Джимми Картер вступил в должность президента. Именно в это время нз Бразилии поступили сообщения об аресте полицией Сан-Паулу 28 304 человек по простому подозрению.
Время от времени военные власти, правда, просили подать в отставку отдельных офицеров, злоупотреблявших своим положением. Так случилось, например, после смерти в тюрьме журналиста Владимира Герцога. Однако совсем иная судьба ожидала командира подразделения, пытавшего американского священника Фреда Морриса. Через полтора года после освобождения Морриса этот офицер был назначен на высший военный пост в Бразилии, несмотря на то что инцидент получил широкую огласку.
Президента Уругвая Пачеко Ареко сменил политической деятель по имени Хуан Мария Бордаберри. Но еще до истечения срока полномочий нового президента уругвайские генералы сначала ограничили его полноту власти, а в 1976 году вообще сместили. Таким образом, не прошло и 10 лет, как сбылось пророчество «гунамарос»: в Уругвае, бывшем некогда образцом демократии, большо уже «никто не танцевал».
Весной 1977 года военный трибунал рассмотрел дело Антонио Mac Mac — «тупамаро», обвинявшегося о убийстве Дэна Митрионо. За это, а также за предполагаемое участие в организации похищения Джефри Джексона он был приговорен к 30 годам тюремного заключения.
В полицейских казармах Рио-де-Жанейро офицеры, прошедшие подготовку в Международной полицейской школе, часто с теплотой вспоминали Дэна Митрионе, считая его символом эры, когда Вашингтон все еще был преисполнен решимости бороться с коммунизмом. Теперь же, говорили они, Соединенные Штаты превратились в декадентскую страну, где слишком много свободы. Эстафету пришлось подхватить военным и полицейским Бразилии. Теперь уже они должны защитить полушарие, и рука у них не дрогнет.
В полицейских гаражах Рио стояли черные неуязвимые стальные крепости на колесах стоимостью в 100 тыс. долларов каждая. Они были специально сделаны для того, чтобы доставлять войска, вооруженные автоматами и пулеметами, в самую гущу демонстрантов. Они имели пуленепробиваемую обшивку и такую низкую посадку, что перевернуть их было просто невозможно. Им не страшны были и бутылки с зажигательной смесью. Кабина была оснащена кондиционером, чтобы защитить экипаж от воздействия собственного слезоточивого газа. Если бразильские студенты посмеют еще когда-нибудь бросать камни в полицию, то им уже вряд ли придется увидеть плачущего на обочине полицейского.
Последний удар по Управлению общественной безопасности был нанесен кинофильмом. Греческий режиссер Коста-Гаврас предложил итальянскому сценаристу Франко Солинасу написать сценарий, и они вместе отправились в Латинскую Америку, чтобы отснять там фильм о гибели Дэна Митрионе. Солинас, член Итальянской компартии, был автором сценария «Битвы за Алжир», фильма, поставленного Джилло Понтекарно.
Прилетев в 1972 году в Монтевидео, Коста-Гаврас не стал отвечать на вопросы журналистов по поводу своего будущего фпльма и тут же приступил к сбору докумепнтального материала. Через французского писателя Алена Лабрусса он получил уже потускневшие от времени фотокопии протоколов допроса Бенитеса.
Солинас отправился в Доминиканскую Республику, где пытался тайно встретиться с Генеральным секретарем ДКП. Это ему не удалось. Однако встреча с представителем партийного руководстпа все же состоялась. Тот рассказал Солинасу о полицейском терроре в Доминиканской Республике и утверждал, что после американского вторжения в 1965 году именно Дэн Митрионе создал мощный полицейский аппарат в Санто-Доминго.
Именно с этого времени Митрионе стал приобретать репутацию главного американского эксперта по пыткам. Британский журнал «Нью сайентист» в одном из номеров описал приспособление под названием «жилет Митрионе». Перед допросом заключенный надевал специальный жилет, куда потом медленно накачивался воздух. Это делалось до тех пор, пока у того не начинали трещать кости. (Следует сказать, что другие известные методы пыток, которые применялись в застенках Бразилии, Уругвая и (несколько позже) Чили, были не менее жестокими, чем жилет.) Однако ни один заключенный (по меньшей мере ни один из тех, кто вышел из тюрьмы живым и выступал потом с показаниями в Международном трибунале, заседавшем под председательством Бертрана Рассела в Риме, или перед организацией «Международная амнистия») не подтвердил существование такого жилета. Друзья Митрионе тоже никогда не говорили, что замечали за ним склонность к такого рода «изобретательству».
Ханка Митрионе и ее дети могли ответить на все эти обвинения лишь преувеличенно восторженными словами в адрес Дэна Митрионе. «Он был прекрасным человеком», — говорила вдова. А ее дочь Линда добавляла: «Он был большим гуманистом».
Ханка поселилась в пригороде Вашингтона, чтобы окончательно поставить всех детей на ноги. В ее комнате на стене висел большой портрет мужа, а на пианино стояла фотография Фрэнка Синатры. С бывшими коллегами мужа она встречалась редко. Все они были очень любезны и неизменно присылали к рождеству поздравительные открытки, но отвечать на них ей было тяжело.
Коста-Гаврас включил в свой фильм (названный им «Осадное положение») все не подтвержденные документально слухи о Дэне Митрпоне, ходившие от Санто-Доминго до Белу-Оризонти, поскольку цель его фильма состояла в том, чтобы осудить политику США в Латинской Америке вообще. Своего главного героя Коста-Гаврас и Солинас назвали Филипом Э. Санторе (эту роль исполнил Ив Монтан). Изображенный французским актером Митрионе был худощавым европейцем, курившим сигареты, в то время как реальный Митрионе был типичным представителем Среднего Запада, несколько тучным и курившим (правда, редко) большие сигары.
Сцены допроса Митрионе были немного изменены. «Тупамаро» был менее многословен, а Митриоие больше не повторял поучительным тоном только что сказанное. «Все вы — подрывные элементы, коммунисты, — говорил в фильме Санторе допрашивавшему его „тупамаро“. — Вы хотите уничтожить основы нашего общества, главные ценности христианской цивилизации, поставить под угрозу само существование свободного мира. Вы враги, с которыми надо бороться всеми возможными средствами».
Подобные высказывания главного героя фильма были призваны вскрыть те мотивы, которыми руководствовался Санторе. В своих последующих публичных выступлениях Коста-Гаврас объяснял действия Митрионе в том же ключе. По его словам, Митрионе был «так же искренен, как и судьи католической церкви во времена инквизиции… Он был искренне убежден в том, что все либеральное или коммунистическое должно уничтожаться, причем любыми средствами. Он верил, что либерализм в обычном понимании этого слова может повергнуть общество в пучину хаоса».
Однако лишь немногие полицейские советники (и меньше всего сам Митрионе) были столь категоричны в своих взглядах. Их миссия в Латинской Америке была не только секретной, но и весьма неопределенной. Дон Митрионе отправился туда, чтобы «бороться с проникновением коммунизма». С этой же целью туда поехали и Филип Эйджи, и Линкольн Гордон. После того как на Кубе произошла революция и к власти пришло правительство Фиделя Кастро, и республиканцы, и демократы в Белом доме считали, что не могут допустить появления еще одной Кубы в Западном полушарии. Но никто так рьяно не выступал против коммунистов, как сами латиноамериканские военные и полицейские, особенно те из них, кто вернулся на родину из Панамы, Вашингтона или Форт-Брагге, где им внушили, что именно они являются первой линией обороны «свободного мира».
Филип Эйджи — человек с высшим образованием, представитель «среднего класса», отец (хоть и разведенный) двух детей — сумел увидеть, к чему ведет его ложь «по долгу службы», и отмежеваться от нее. Чтобы принять такое решение, нужна была смелость, а может быть, и фанатическая вера. Если бы Дэн Митрионе действительно был таким инквизитором, каким его представил в своем фильме Коста-Гаврас, от него можно было бы ожидать столь же драматической переоценки ценностей. Но он таким не был. Он был обыкновенным трудягой, научившимся многому у самой жизни, любящим отцом семейства, добросовестным работником.
