«Я подъехал к дому как раз вовремя, — говорил Бардесио на допросе. — Я увидел, как Кастаньетто с завязанными глазами посадили в машину „Икса“ (Бардесио детально описал этого человека, но „тупамарос“ вычеркнули все это из текста). Машина была с разбитым ветровым стеклом и принадлежала министерству внутренних дел. Кастаньетто и два сотрудника 4-го управления сели сзади, а „Икс“ и Хосе (сотрудник министерства внутренних дел) — спереди. За рулем был „Икс“… В мою машину сел „Игрек“… Все три машины направились затем к пристани, к воротам, которые находятся рядом с железнодорожной станцией. Это, кажется, въезд на территорию лодочного клуба. Машина „Икса“ въехала в эти ворота, а мы повернули обратно. Я отвез „Игрека“ в 5-е управление, а сам поехал к друзьям, которые жили на улице Канелонес (я жил там же). Через час (было около двух часов ночи) „Игрек“ позвонил мне и сказал, что дом на улице Араукана должен быть „очищен“, потому что в полицию поступил какой-то сигнал и та собирается произвести там обыск. Он также попросил меня взять на хранение несколько пакетов, поскольку самим им держать их было негде. Затем за мной приехал „Игрек“, и мы уехали. На углу улиц Рамбла и Араукана нас поджидал небольшой грузовик, на котором обычно ездили два наших сотрудника, обучавшихся в Бразилии. В кабине грузовика сидело двое. Оба были из группы Хосе, но я не был с ними знаком. „Игрек“ сказал, чтобы я помалкивал и никому о них не говорил ни слова. Мы сели в грузовик и поехали ко мне на квартиру. Там я и оставил оба свертка и ящик, которые мы привезли из дома на улице Араукана… Позже я вскрыл пакеты и увидел, что там находятся автоматы 45-го калибра и взрывчатка. На автоматах не было ни клейма, ни номера (их спилили напильником). Взрывчатка была в виде цветных кубиков с отверстиями для детонатора. Все они были завернуты в бумагу, на которой бнло написано: „ГЗТ“ (группа захвата „тупамарос“)… Насколько мне известно, Кастаньетто допрашивали и пытапи в доме на улице Араукана, а потом убили и бросили в реку. Эта заключительная стадия операции была выполнена двумя сотрудниками, уехавшими тогда на прстань».
Через некоторое время Бардесио куда-то исчез. Сначала он оказался в Канаде, но потом его пребывание там сочли нежелательным и отправили куда-то дальше (судя по всему, в Панаму).
«Тупамарос» интересовал еще один человек — Эктор Амодио Перес. В свое время он занимал довольно ответственный пост в организации «тупамарос», но затем был смещен. Желая, видимо, отомстить за это, он выдал полиции адреса 30 явочных квартир «тупамарос». Рауль Сендик, однажды уже бежавший из одной тюрьмы Монтевидео, на этот раз попался снова. В перестрелке с полицией пуля прошпла ему обе щеки, но Сендик остался жив, хотя челюсть и была серьезно повреждена.
Весной 1972 года после учебы в Буэнос-Айресе в родной Уругвай вернулся один молодой юрист. Жизнь в Монтевидео показалась ему страшным кошмаром. Люди были вынуждены разговаривать шепотом в собственном же доме. В каждом человеке им мерещился теперь доносчик. На свою беду, молодой человек был знаком с двумя «тупамарос», и этого оказалось достаточно для того, чтобы арестовать его и бросить в военную тюрьму.
Там ои вскоре с ужасом обнаружил, что врачи (такие же молодые специалисты, как и он) сотрудничали с тюремщиками, пытавшими заключенных. (Повторялась практика, получившая распространение в Бразилии.) Молодого уругвайца спросили, не страдает ли он астмой (тюремщики хотели определить, какого рода пыткам его можно подвергать: истязать ли электрическим током или же лить в горло воду, пока он не захлебнется). Ему измеряли давление, когда нужно было выяснить, сможет ли он и дальше терпеть боль. Ему давали стимулирующие препараты, чтобы он не терял сознания и можно было продолжить пытки. Порой ему казалось, что все здесь — и полицейские, и солдаты, и врачи — настоящие сумасшедшие. «Да, я пытаю тебя! — заорал как-то один армейский офицер. — Я знаю: когда-нибудь ты убьешь меня! Но мне плевать на это!»
Врачи как-то ошиблись в своих рекомендациях, и молодого заключенного пришлось отправить в один из военных госпиталей в Монтевидео. Простыни там были помечены клеймом «ВМФ США». Ему выдали темно-синий махровый халат (такого роскошного халата он еще в жизни не носил) со штампом «Военврач США».
Вернувшись в тюрьму, молодой уругваец однажды услышал громкий шум и гам. По коридору с радостными криками бежали возбужденные охранники. Один из них на какое-то мгновение задержался перед его камерой и крикнул: «Слыхал? Поймали еще одного вашего! Он служил у нас!»
Этим человеком был подкомиссар полиции Бенитес.
В полицейском управлении Монтевидео коллеги Бенитеса тут же вспомнили, что иногда тот вел себя несколько странно. Хотя он и ругал «тупамарос», угрожая им расправой, ни одного повстанца он не только не убил, но и не ранил. Однажды после очередного налета он объяснил свою пассивность тем, что заело пистолет.
Все это время Бенитес передавал «тупамарос» сведения о полиции. Во время одной из полицейских облав были найдены записи, сделанные рукой Бенитеса. Узнав об этом, он понял, что разоблачение неминуемо, и поэтому через судью сдался в руки правосудия. Его тут же бросили в тюрьму и избили до полусмерти.
Находясь в Швейцарии, Маркос Арруда пристально следил за всем, что имело отношение к его бывшим тюремщикам. Одним из пытавших его офицеров был капитан по имени Далмо Чирилло. В конце 1975 года Маркос прочитал в газетах о том, что в камере пыток на улице Тотойя погиб один рабочий-металлург. Среди лиц, причастных к убийству, называлось и имя Чирилло, недавно произведенного в подполковники.
Двое из тех, кто в свое время пытал Жан-Марка, также получили повышения по службе в знак признания их профессионального умения. Клементе Монтейро, прошедший подготовку в американском центре в Панаме, а затем руководивший следственной службой с применением пыток на острове Цветов, был назначен начальником Национальной полицейской академии в Бразилии. Под его началом эта академия, финансировавшаяся США, была расширена и стала принимать слушателей из других латиноамериканских стран.
Алфредо Поэк, офицер ВМФ, избравший жизненную стезю еще в Форт-Брагге, после службы на острове Цветов был переведен с повышением в СНИ (Национальную разведывательную службу, созданную генералом Голбери после переворота в 1964 году). Новая работа нравилась Поэку, и он искренне надеялся помочь СНИ достичь таких же высот, каких уже достигла разведслужба США, которую тот по-прежнему считал непревзойденной.
В беседах с новобранцами Поэк говорил, что самым важным качеством хорошего разведчика является естественная любознательность. Человек никогда не должен испытывать полного удовлетворения и самоуспокаиваться. Работая инструктором по пропаганде, Поэк получил доступ к личным досье бразильских повстанцев, и поэтому имел теперь возможность сообщать, например, слушателям, что большой процент повстанцев — это дети родителей, которые официально разошлись (бразильский вариант развода). По словам Поэка, 85 процентов повстанцев страдают серьезным расстройством нервной системы.
Когда Поэка спрашивали, а чем он занимался в прошлом, тот неизменно начинал с того, что говорил: стыдно чернить честных военных, добросовестно выполнявших свой долг. Хуже всего, добавлял он, что его иногда путают с другим Алфредо, который несколько лет назад работал в СЕНИМАР и называл там себя «Майком». Если же собеседник всем своим видом показывал, что с недоверием относится к этой истории с другим Алфредо, или же спрашмвал, где тот живет в настоящее время, Поэк хмурил брови. В свое время, говорил он, тот, другой Алфредо был первоклассным пилотом, настоящим асом, но сейчас он очень болен. Говорят, у него рак, злокачественная опухоль, поэтому спрашивать о его прошлом значило бы лишь напоминать ему о том, что он уже не тот.
Весной 1973 года один из представителей весьма робкой оппозиции в Бразилии встретился с американским сенатором из Южной Дакоты Джеймсом Г. Абурезком в его служебном кабинете в Вашингтоне. Взяв у сенатора обещание не называть его имени, бразилец рассказал ему об ужасных пытках у себя на родине и представил немногочисленные, но весьма убедительные доказательства причастности США к этому делу.
