— Я должен назвать их фамилии. — Митрионе уже не спорил, а, скорее, констатировал необходимость подчиниться.

— Да, пожалуйста.

— А что это даст?

— Это лишь подтвердит, что вы действительно… хотите нам помочь.

— Ну что ж, — оживился Мнтриоре, — лгать мне не придется, потому что вы все равно знаете их фамилии.

— Я слушаю вас.

— Одного зовут Мартинес, Ричард Мартинес.

— Так.

— Другого — Ричард Байава.

— Так.

— Третьего — Ли Эколс.

— Один из них — кубинец, не так ли? — Возможно, «тупамаро» имел в виду Мануэля, который к этому времени уже исчез. Источники информации у «тунамарос», видимо, не были надежными. К тому же им трудно было отличить настоящего полицейского советника от агента ЦРУ, работавшего под «крышей» программы полицейской консультативной помощи.

— Нет, мексиканец.

— Значит, мексиканец?

— Да, мексиканец. Он мексиканского происхождения. Сам он из Соединенных Штатов, но мексиканского происхождения.

— Очень хорошо, — сказал «тупамаро» по-испански, а затем продолжил по-английски: — Как, по вашему, будет теперь вести себя уругвайское правительство? Что оно будет делать, как вы думаете?

— В отношении меня?

— Вас и других ваших соотечественников. У нас есть еще ваши люди. Все они сейчас сидят у нас в тюрьме.

«Тупамарос» установили президенту Пачеко окончательный срок обмена: до полуночи в пятницу 7 августа. Но тот упрямился, и тогда «тупамарос», желая его подстегнуть, похитили еще одного североамериканца — Клода Флая, 65-летнего агронома из Форт-Коллинса (штат Колорадо).

Большинство повстанцев и не подозревали, что Флай, этот тихий американец, слывший большим специалистом по почвам, в действительности был агентом ЦРУ. Но один из «тупамарос» все же узнал, чем тот занимается в своей лаборатории в Колоне. Кроме того, Флая похитить было гораздо легче, чем других сотрудников американских учреждений (те принимали такие тщательные меры безопасности, что посольство США, например, походило теперь на осажденную крепость).

Бразильское правительство предпринимало энергичные меры, пытаясь добиться освобождения Диаса Гомиде. Вашингтон же, судя по всему, был не очень обеспокоен судьбой Митрионе, и кое-кто из «тупамарос» стал уже опасаться, как бы администрация Никсона не решила пожертвовать Митрионе в каких-то собственных политических целях. Вот почему повстанцы решили, что захват такого вроде бы далекого от политики человека, как Флай, может увеличить их шансы на то, что правительство примет их условия.

— Надеюсь, — сказал Митрионе, — они вступят с вами в переговоры. — Он, конечно, не знал о новой политике американского правительства в отношении любых сделок с повстанцами. Государственный департамент попросил своих послов в разных странах высказаться по поводу такой жесткой линии, и эти господа подавляющим большинством одобрили ее.

— Мы тоже надеемся. Нам самим все это не нравится, — сказал «тупамаро».

— Разумеется.

— Мы не хотели, чтобы все приняло такой оборот. Нам очень жаль, что вы ранены, поверьте. Мы же вам помогли…

— Это произошло по ошибке, — прервал его Митрионе примирительным тоном.

— Да-да, это была ошибка. Мы сейчас выясняем, как все это произошло.

— Мне просто непонятно, зачем он выстрелил в меня, — сказал Митрионе. — Я же спокойно лежал в кузове грузовика.

— Да, я знаю. Мы как раз все это и выясняем. Сейчас этим уже занимаются.

Затем «тупамаро» лукаво спросил:

— А вы знаете, кто сидит в соседней комнате?

— Понятия не имею, — ответил Митрионе. (За стенкой находился Диас Гомиде.) — Я только слышал, что вы называете его консулом.

— Верно. Он тоже теперь здесь.

— Но я с ним не знаком.

— Ну, а ваше правительство? Что оно будет делать, как вы думаете?

— Я… э-э… я не могу ответить на этот вопрос. Думаю, что мое правительство, конечно зке, свяжется с правительством Уругвая и попросит его… вмешаться. Но я не знаю, что именно оно может сделать. Я понятия не имею, есть ли у них какая-то договоренность в этой связи.

— Но сами-то вы как думаете? Оно окажет давление? Хотя бы это оно должно сделать? — Ясно было, что истекал последний срок, установленный повстанцами, и эго их начинало беспокоить.

— Надеюсь, окажет. Очень надеюсь. Думаю, оно это сделает. Конечно же, оно попросит принять какие-то меры.

— Вот и мы надеемся, — сказал «тупамаро». — Ведь это случилось не первый раз.

— Верно. — Возможно, Митрионе и знал, что именно тот имел в виду, а возможно, просто поддакивал. Затем, подумав, он спросил:

— А сколько времени займет все это, вы не знаете?

— Что?

— Как долго будет все это продолжаться?

— Как вам сказать, — ответил «тупамаро». — Нас это, в общем-то, мало волнует. Мы готовы держать вас здесь хоть несколько месяцев. Здесь или в другом месте.

В то время «тупамаро» еще не знал, что его товарищи продержат Диаса Гомиде 206 дней, Флая — 208 дней в британского посла Джефри Джексона — целых восемь месяцев (с 8 января по 9 сентября 1971 года).

— Но мы надеемся, что долго это тянуться не будет, — добавил «тупамаро». — От этого выиграют все.

— Молю бога, чтобы это было действительно так.

— Мы тоже хотим, чтобы наших товарищей освободили как можно скорее.

— Понимаю.

— В самом деле?

— Ну, разумеется.

— Правительство, возможно, все же окажет давление. Некоторые из наших заключенных — большие люди. Мы думаем, что и вы довольно важная птица. Да-да. Вот почему…

— Рад, что хоть кто-то так обо мне думает, — прервал его Митрионе. И они вновь рассмеялись.

— Да, конечно. Наверное, это приятно. Ну а теперь расскажите что-нибудь о ЦРУ. Нам ведь тоже нравится Джеймс Бонд. Так что же вы можете сказать о ЦРУ?

— Что я могу сказать? Вы, конечно, мне не поверите, но…

— Я слушаю.

— Как бы там ни было, я все же… я все же должен как-то вас убедить, что говорю правду. Я действительно ничего не знаю о ЦРУ. Ровным счетом ничего.

— Ну а о ФБР?

Во время нападения на Митрионе «тупамарос» обыскала его и нашли в карманах три удостоверения личности. Одно было выдано государственным департаментом (Агентством международного развития) и имело факсимиле подписи Дэвида Белла. Чуть ниже стояла аккуратная подпись самого Митрионе. Повстанцы нашли также удостоверение личности, выданное полицейским управлением Монтевидео, а также еще один документ, удостоверявший, что Митрионе — ассоциированный член Национальной академии ФБР (штат Индиана). «Тупамарос» распространили потом фотокопии этого документа в качестве доказательства того, что в их руках не какой-то обыкновенный технический работник Агентства международного развития, а весьма важная персона.

Услышав этот вопрос, Митрионе тут же оживился, что было, видимо, полной неожиданностью для «тупамаро». Учеба в академия ФБР оказала решающее влияние на всю его карьеру, поэтому Митрионе всегда гордился своей alma mater, и гордость эта не останила его даже здесь, в этом глубоком подвале, среди своих врагов.

— О ФБР? О, о ФБР я знаю много, потому что я учился… нет окончил академию ФБР.

— Понятно.

— Я знаю все о ФБР… Не все, конечно, но очень много.

— Назовите сотрудников ФБР в других департаментах?

«Тупамаро», видимо, имел в виду только Уругвай. ФБР имело своих агентов за границей в нескольких американских посольствах. Там они работали под весьма прозрачной «крышей» юристов.

Митрионе тут же ухватился за возможность подробнее рассказать об учреждении, весьма близком его сердцу:

— Если вы хотите знать, почему я так много знаю о ФБР, то это легко объяснить. Дело в том, что ФБР — это очень открытое, да-да, очень открытое учреяодение, занимающееся сбором информации и расследованием. Агенты ФБР работают по всей территории Соединенных Штатов. Они находятся в тесном контакте с местными полицейскими управлениями. Но ФБР имеет право расследовать… э-э… лишь определенные дела. Например, если бы в моем родном городе было соврршено берглэри[14] и похищено две или три тысячи долларов, то ФБР не имело бы првва расследовать это дело. ФБР может вмешиваться лишь тогда, когда речь идет о другой, весьма определенной сумме или когда преступление совершено лицом, укрывшимся затем в другом штате.