— Черт возьми, как это ты умудрился спуститься так быстро? — удивился он.

Но не успел он это сказать, как сзади на него набросились двое. Эти люди направили на него пистолеты 45-го и 38-го калибра, хотя было видно, что они сильно нервничали.

— Ни слова больше! — скомандовал один из них. — Мы «тупамарос».

Розенфельд, смуглолицый лысеющий мужчина в очках с роговой оправой, был раза в два старше налетчиков. Особой отвагой он не отличался (вся его смелость ограничивалась выбором весьма яркой одежды) и, разумеется, никакого сопротивления оказывать но собирался.

— Вы Гордон Джоунс? — спросил один из «тупамарос». Розеифельд сказал «нет». Джоунсу было 27 лет, и тот годился ему в сыновья. Тогда его толкнули к стене, и кто-то скомандовал:

— Руки вверх!

Розенфельд уже носил пальто и шарф, так как в июле в Монтевидео стоит холодная зима и температура иногда падает ниже нуля. Почувствовав прикосновение холодного металла к лысине, Розенфельд как можно более театрально рухнул на твердый цементный пол. Теплое пальто смягчило удар.

«Это не профессионалы, — подумал он. — Даже не подошли и не ткнули ногой в бок, чтобы проверить не притворяюсь ли».

Тем временем в подземный гараж уже спустился Гордон Джоунс. Увидев на полу тело Розенфельда, он подбежал узнать, что с ним. В этот момент на него накинулись «тупамарос». Когда его связывали, Джоунс набрал в легкие как можно больше воздуха. Выдохнув, он почувствовал, что веревка заметно ослабла. Его завернули в одеяло и положили на песок в кузов небольшого грузовика.

Когда машина выехала на улицу, Джоунс закричал было о помощи, но один из «тупамарос» ударил его по голове рукояткой пистолета и рассек кожу. Через какое-то время машина остановилась на красный сигнал светофора. Воспользовавшись этим, Джоунс перекинул ноги за борт и выпрыгнул из кузова. Бросившись к тротуару, он что есть мочи закричал: «Помогите! На помощь!» Грузовик сорвался с места и пронесся мимо.

Освободившись от веревок, Джоунс немедленно позвонил в посольство из ближайшей винной лавки. Первое, что он сказал, было: «Нат мертв!» «Да нет, — успокоил его один из сотрудников посольства, — с ним все в порядке».

Притворившись потерявшим сознание, Розенфельд пролежал на полу в гараже до тех пор, пока не удостоверился, что «тупамарос» уехали. Затем он встал и позвонил в посольство офицеру безопасности, сообщив, что только что была совершена попытка похищения.

— Мы уже знаем, — ответил тот. — Они похитили еще и Дэна Митрионе.

В то утро шофер Митрионе, сержант полиции по имени Гонсалес, выехал из гаража полицейского управления на белом «опеле». Доехав до района Малвин, он остановился у дома № 5398 по улице Пилкомайо, где жил Митрионе. Тот никогда не заставлял себя ждать более одной-двух минут. Так было и сегодня. Митрионе сел в машину, и Гонсалес тут же свернул на улицу Алехандро Гальиналь. На крутом подъеме, за которым уже были видны тусклые зимние воды Атлантики, дорогу «опелю» неожиданно загородил белый грузовик с красным козырьком от солнца на ветровом стекле.

Случайный прохожий, видевший все это, позже рассказал корреспонденту газеты «Эль пайс», что четверо молодых мужчин выпрыгнули из грузовика и, угрожая пистолетами, затолкали Митрионе во второй грузовик. Все произошло так быстро, что очевидец просто не смог запомнить всех деталей.

Сержант Гонсалес, которого похитители стукнули по голове и оставили на дороге, придя в себя, нашел телефон и позвонил в полицейское управление. Где-то на пути в «народную тюрьму» Митрионе был ранен в плечо.

В то же утро четверо «тупамарос», выдавших себя за телефонных монтеров, похитили бразильского вице-консула Алоисио Мареса Диаса Гомиде. Его жена и шестеро детей находились в тот момент в других комнатах, и их никто не тронул.

Если бы план «тупамарос» полностью удался, у них в руках было бы трое пленников. Впервые за всю историю Уругвая повстанцы хотели применить у себя в стране тактику Фернандо Габейры и его бразильских товарищей и потребовать, чтобы в обмен на освобождение их пленников была выпущена на свободу группа политических заключенных. То, что их выбор пал на Диаса Гомиде, объяснялось в основном теми же мотивами, которыми руководствовалась группа «МР-8» при похищении Бэрка Элбрика. Решающую роль здесь сыграла не сама личность, а представляемая ею страна. Диас Гомиде, правда, доставил потом им много хлопот, но «тупамарос» просто не могли предвидеть это заранее.

В течение последних шести лет уругвайские либералы (даже те из них, которые не очень-то восхищались действиями «тупамарос») с тревогой и опаской следили за развитием событий в Бразилии. По прибытии в Монтевидео их бразильские друзья, не успев выйти из самолета, облегченно вздыхали и говорили: «Как прекрасно снова оказаться в демократической стране!» Однако президент Пачеко, используя движение «тупамарос» в качестве предлога, все шире использовал армию и полицию для ужесточения контроля над страной, и в результате в Монтевидео теперь дышалось уже не так легко и свободно, как прежде. Кроме того, уругвайцы никогда не переставали думать о постоянной угрозе со стороны мощной военной машины Бразилии, Под видом пастухов и фермеров бразильские агенты постоянно переходили северную границу Уругвая в разведывательных целях. Уругвайцы прекрасно понимали, что если в одно прекрасное утро бразильские войска вторгнутся на их территорию, то к обеду в их руках окажется вся страна.

И все же, полагали «тупамарос», несмотря на всю свою твердость и решимость, бразильское правительство уже четыре раза демонстрировало готовность освободить политических заключенных, спасая жизнь дипломатов. Если Пачеко будет упорствовать, Бразилия, конечно же, окажет на него достаточно сильпое давление, и тот изменит свое решение.

«Тупамарос» также полагали, что, рассказав общественности о совместных акциях Митрионе с полицией, они смогут убедить даже аполитичных уругвайцев в том, что американский советник — это столь же естественный объект для нападения, как и Моран Чаркеро или инспектор Хуан Мария Лукас (который в свое время был серьезно ранен кем-то из «тупамарос»).

После обмена Митрионе с позором уедет обратно в Соединенные Штаты, и американская помощь уругвайской полиции будет на этом прекращена.

Что же касается Гордона Джоунса, то здесь дело обстояло несколько иначе. Этот молодой и достаточно уверенный в себе человек решил не ограничиваться общением лишь со своими американскими коллегами, а завязать тесные контакты с уругвайскими гражданами. Учитывая царившие в то время настроения в Монтевидео, многие из его новых знакомых либо сами участвовали в движении «тупамарос», либо были их друзьями. Джоунс был знающим и честолюбивым человеком, поэтому «тупамарос» считали, что он может многое рассказать, пока будет находиться в их руках. Кроме того, недавно у Джоунсов родились близнецы. Группа «тупамарос» (как и бразильские повстанцы, похитившие Элбрика) отнюдь не планировала кровавой расправы над своими жертвами. Они считали, что многодетные семьи двух их будущих жертв и близнецы Джоунса послужат дополнительным аргументом, который заставит уругвайское правительство выполнить все их требования.

Если бы Хорхе Пачеко Ареко и пришлось принимать решение самому, он и тогда вряд ли согласился бы выполнить требование «тупамарос» об освобождении 150 политических заключенных. Даже его политические сторонники не решались назвать его добрым или милосердным человеком. Не удивительно, поэтому, что тот вскоре заявил, что его правительство считает находящихся в тюрьме «тупамарос» обыкновенными ворами и убийцами. Согласно конституции, добавил Пачеко, он не имеет права освобождать их. (Нашлись, правда, люди, которые лучше его разбирались в законах. Поскольку президент страны, утверждали они, имеет право на помилование, указанные 150 заключенных могли бы быть немедленно освобождены и отправлены в Алжир на ближайшем же самолете.)

Однако решение принималось не одним Пачеко. К моменту похищения Элбрика администрация Никсона еще и года не находилась у власти, поэтому она просто не успела тогда выработать официальной политики в отношении этой новой тактики повстанцев. Вот почему, когда посольство США в Рио стало призывать бразильское правительство выпустить на свободу политических заключенных в обмен на освобождение американского посла, оно действовало в основном на свой страх и риск. Эти призывы были восприняты тогда бразильской хунтой как официальная позиция Вашингтона, в то время как в действительности тот ее не имел.