В период между избранием Альенде на пост президенту Чили и свержением его правительства в 1973 году ЦРУ организовало встречи между бразильскими правыми и чилийскими армейскими и полицейскими чинами, выступавшими против Альенде.
Члены бразильских «эскадронов смерти» были представлены сотрудникам полиции в Монтевидео и Буэнос-Айресе. После того как в ноябре 1969 года Сержио Флеури из Сан-Паулу убил Карлоса Маригелу, он стал знаменитостью среди уругвайских полицейских. С некоторыми из них он встречался лично, причем по меньшей мере два раза такие встречи организовывались ЦРУ.
Один уругвайский полицейский чиновник — националист крайне негативно относился к попыткам «оперативников» из североамериканского разведывательного управления слить все спецслужбы южной оконечности материка в один взаимосвязанный механизм. Учитывая небольшую территорию Уругвая, а также его географическое положение (страна буквально «втиснута» между Аргентиной и Бразилией), такой отказ от автономности, считал он, рано или поздно пагубно скажется на положении страны. Если деятельность ЦРУ действительно имеет столь важное значение для борьбы с коммунизмом, недоумевал он, то почему тогда его сотрудники лезут вон из кожи, чтобы всегда оставаться в тени?
Показателен такой случай. Один высокопоставленный чиновник из министерства юстиции Аргентины однажды прибыл в Монтевидео для того, чтобы обсудить со своими уругвайскими коллегами совместные меры по осуществлению надзора за политическими эмигрантами в обеих странах. Однако сотрудник ЦРУ, сам устроивший эту встречу, под каким-то предлогом постарался в ней не участвовать.
Уругваец, хорошо понимавший, что иногда полезно иметь возможность что-то опровергнуть, никак не мог взять в толк, почему это сотрудник американской разведки считает, что репутация его собственной страны гораздо важнее репутации Уругвая. И еще одно не давало ему покоя. Передача уругвайской разведки под контроль ЦРУ, считал он, была государственной изменой. Какими бы мотивами при этом ни руководствовались, сколько бы раз ни повторяли, что ЦРУ было позволено лишь помочь Уругваю оградить себя от подрывных элементов, все равно это была измена.
Но сказал это уругваец открыто лишь после того, как вышел на пенсию. Да и тогда, много лет спустя, он сильно при этом нервничал и без конца просил подтвердить, что его фамилия названа не будет. Если бы он сказал все это раньше, еще неизвестно, как повели бы себя его коллеги: согласились бы с ним или же только притворились, что согласны, а сами тут же сняли бы телефонную трубку и набрали номер своего куратора из ЦРУ.
Нелсон Бардесио (бывший шофер Уильяма Кантрелла), судя по всему, не имел никаких сомнений относительно приемлемости практикуемых ЦРУ методов борьбы с подрывными элементами. После отъезда босса он с готовностью согласился работать в составе особой группы, подчинявшейся непосредственно министерству внутренних дел. Помимо Бардесио, в группу входило еще пять человек: трое служили до этого в автодорожной полиции, а двое пришли из полицейской школы.
Руководил группой Карлос Пиран, личный секретарь президента Пачеко. Он и направил своих подчиненных в Буэнос-Айрес, где те должны были пройти курс подготовки под эгидой Аргентинской информационной службы (СИДЕ), Прибыв в аргентинскую столицу, Бардесио зашел к одному капитану из СИДЕ, который передал ему три гелигнитовые бомбы для Пирана.
Вернувшись на родину, Бардесио и его коллеги создали собственный «эскадрон смерти» и стали подбрасывать бомбы в дома адвокатов и учителей, которые, но их мнению, сочувствовали «тупамарос». По меньшей мере в одном случае они убили схваченную жертву. «Эскадрон» выезжал на очередную расправу в полицейской машине. Взорвав бомбу, Бардесио быстро уезжал с места происшествия, а затем сообщал по радио в штаб-квартиру полиции, где он оставил машину.
Причастность к тайным операциям вскружила Бардесио голову. Однажды ему не понравилась марка предоставленной в его распоряжение полицейской машины, и он отказался от выполнения задания. Тогда министр внутренних дел приказал начальнику полиции в Монтевидео впредь давать Бардесио любую машину.
Начиная с первого года пребывания в Уругвае работать Митрионе приходилось все больше и больше. Но он все же умудрялся выкраивать время для игры в гольф и для поддержания контактов с родственниками в Ричмонде. В начале 1970 года он написал Рею, чтобы тот прислал набор клюшек и чехлов. Но и то и другое куда-то пропало, не найдя адресата. Тогда Митрпоне вновь написал Рею и попросил разыскать посылку. В том же письме содержались некоторые подробности, касающиеся его теперешней жизни в Уругвае. «Вчера, — писал он, — я вернулся из двухнедельной поездки по стране. Проехал более тысячи километров. Страна просто замечательная».
Поездка эта была предпринята Митрионе в рамках программы повышения эффективности действий полицейского аппарата на местах. Другой ее целью был поиск кандидатов среди периферийных полицейских для отправки на учебу в Международную полицейскую школу. «Тупамарос» были горожанами, и радиус их действий ограничивался пока только Монтевидео. Если же в дальнейшем они распространят свои действия и на сельскую местность, Митрионе хотел, чтобы местная полиция была к этому готова.
«Здесь пока все спокойно, — писал Митрионе Рею в феврале 1970 года. — Правда, сейчас лето, и все думают только о пляже. Но оно уже на исходе, поэтому, когда люди начнут думать о чем-то другом, обстановка может измениться к худшему. Надеюсь, этого не произойдет». Он добавил, что теперь может работать и дома. «У меня полностью оборудованная контора прямо на дому». В штаб-квартире полиции заметили, что в последнее время Митрионе стал меньше времени проводить в конторе Управления общественной безопасности.
Как-то Бенитес зашел в кабинет Мигрионе в американском посольстве и внимательно осмотрел его. На полу лежал толстый зеленый ковер. В комнате стояли два кресла и небольшой диван. На стене висела доска для заметок и объявлений, зашторенная белой нейлоновой занавеской. Кабинет был оборудован кондиционером. Особое восхищение у Бенитеса вызвали три репродукции с изображением водопадов — украшения, присланные американским Агентством международного развития. Бенитес заметил, что письменный стол Митрионе стоял у окна, и тот сидел за ним, повернувшись к окну спиной. Хотя кабинет и находился на верхнем этаже, Митрионе мог стать удобной мишенью. Когда Бенитес сказал ему об этом, Митрионе лишь отмахнулся: «Ерунда. Эти стекла не пробьет и пуля 45-го калибра». Тем не менее он не расставался теперь со своим «смит-вессоном» 38-го калибра. (В Белу-Оризонти и Рио он чувствовал себя в безопасности и без него.)
В марте 1970 года родственники Митрионе сообщили из Ричмонда, что состояние матери ухудшается. Тот, однако, ответил, что с момента его вылета из Уругвая и до прибытия в Ричмонд пройдет целых двое суток, и с этим следует считаться. Он также напомнил брату, что, хотя и занимает сейчас руководящую должность, в Управлении общественной безопасности он все еще числится унтер-офицером. «Поэтому было бы неплохо, если бы д-р Мейдер лично уведомил Вашингтон, что состояние матери требует моего присутствия дома».
Следующее свое письмо он закончил словами: «Береги себя, и, как всегда, да благословит тебя бог». В постскриптуме он добавил: «Ближайшие пара месяцев здесь могут оказаться „жаркими“». В этом предложении вместо слова «могут» раньше стояло «должны».
В конце марта из дому поступили совсем дурные вести, и Митрионе вынужден был вылететь в Ричмонд. Он еще не знал, что видится с матерью в последний раз. Несмотря на грустные обстоятельства, заставившие его приехать домой, время он там провел хорошо. Митрионе вновь оказался среди людей, которые его обожали. Впервые за восемь месяцев он не испытывал напряжения, связанного с работой. Самым близким своим друзьям-полицейским он рассказал кое-что об опасностях, с которыми приходится сталкиваться в Монтевидео. Со своими же братьями и сестрами (равно как и с женой и детьми) он был менее откровенен.
