Другая вьетнамская женщина, по имени Нгуен Тхи Бо, была арестована в том же году в Дананге, поскольку не имела при себе ни удостоверения личности, ни денег на взятку полиции. В полицейском участке над ней надругались, а затем окунули головой в унитаз с нечистотами. Через некоторое время ее отвезли в полицейский участок в Нон Муок. Там ее допрашивали пять американских агентов, одетых в зеленую маскировочную форму. Связав женщину, трое американцев стали избивать ее ногами.
Эти и подобные истории дискредитировали американские спецслужбы. Этим, однако, все не исчерпывалось, хотя широкая общественность пока ничего не знала о том, что Соединенные Штаты создавали специальные лагеря, где отрабатывались приемы применения пыток. Эти лагеря всегда выдавались за школы, где инструкторы обучали своих подопечных методам выживания. Два таких секретных лагеря (один на северо-западе штата Мэн, а другой — в Калифорнии неподалеку от Сан-Диего) находились в ведении ВМФ. Одна из пыток заключалась в следующем: матросов привязывали к полу спиной вниз, покрывали лицо полотенцем и поливали затем холодной водой до тех пор, пока те не начинали захлебываться и у них не начинался приступ рвоты. Военный врач стоял на всякий случай рядом, следя за тем, чтобы кто-нибудь из матросов не захлебнулся насмерть.
Нечто аналогичное практиковалось и в сухопутных войсках. Дональд Данкен, служивший в частях «зеленые береты», прошел курс подготовки в Форт-Брагге. Сержант-инструктор, рассказывая о методах допроса военнопленных, детально описал целый ряд пыток, включая использование миниатюрных тисков, в которых зажимались мужские половые органы. Один из курсантов не выдержал и спросил: «Вы что, хотите сказать, что мы действительно будем применять все эти методы на практике?»
Все засмеялись. Инструктор нахмурил брови и нарочито серьезным голосом сказал: «Нет-нет, сержант Гаррксон. Этого мы вам сказать не хотим. Американские матери нас тогда просто не поймут». Его цинизм вызвал новый взрыв смеха. «К тому же, — добавил он, хитро подмигнув, — мы ведь никому не скажем, что нас этому обучают или что мы применяем все это на практике».
Обучение методам пыток не ограничивалось Северной Америкой. Бразильские военные построили на острове Литерой по другую сторону залива в Рио лагерь, в точности похожий на тот, где проходили военную подготовку «зеленые береты». Курсантам подолгу не давали спать, морили голодом, сажали в клетки и распинали на крестах. Последняя пытка оказалась весьма эффективной. Провисев на кресте 18 часов, бразильские солдаты начинали признаваться в грехах, которых никогда не совершали.
Все это привело к тому, что в 1969 году Управление общественной безопасности столкнулось с рядом серьезных проблем. Его связи с ЦРУ, причастность к войне во Вьетнаме, схожесть поступающих из разных уголков мира сообщений о применении пыток наносили политический уроп программе полицейской консультативной помощи. И что еще хуже, повстанческое движение (особенно в Латинской Америке), судя по всему, ширилось. Что касается движения «тупамарос» в Уругвае, то, по мнению управления и американских военных, оно представляло особую опасность для существующего порядка во всем Западном полушарии.
Как и Жан-Марк в Бразилии, Рауль Сендик Антонасио в Уругвае был человеком, созданным, казалось, для безмятежной и счастливой жизни. Родился он и вырос в семье мелкого землевладельца в департаменте Флорес. По все, что окружало его там, особой радости ему не приносило, и он перебрался в Монтевидео, где стал жить в квартале бедняков. Там он вступил в организацию молодых социалистов. Когда до получения диплома юриста ему оставалось сдать всего один экзамен, Сендик неожиданно бросил учебу и уехал в Артигас, расположенный в 720 км от Монтевидео. Там он вызвался работать юрисконсультом в новом профсоюзе сборщиков сахарного тростника. Труд этих людей оплачивался талонами, которые можно было обменять на товары лишь в местной лавке. Сборщики тростника жили в хижинах, построенных ими же по периметру плантации. Когда сбор урожая заканчивался, плантаторы поджигали хижины, и люди вынуждены были уходить в другое место. Работать их заставляли по 16 часов в сутки. Любая попытка объявить забастовку немедленно пресекалась полицией.
Сборщики сахарного тростника составляли бессловесную и беспомощную часть уругвайского общества, ту статистически незначительную его долю (всего 9 процентов), которая не умела ни читать, ни писать. Когда же наконец они обрели свой голос, он зазвучал голосом молодого социалиста Сендика.
Кто знает, возможно, он считал, что, как только просвещенные сограждане узнают о тяжкой доле сельскохозяйственных рабочих, они тут же поднимутся на борьбу против социальной несправедливости. А может быть, Сендик стал работать в профсоюзе исключительно из чувства долга. Люди, знавшие его еще в то время, говорили, что Сендик никогда не верил в торжество своего дела, но все равно честно и верно служил ему.
Каковы бы ни были мотивы его действий, в 1962 году Сендик возглавил марш протеста сборщиков сахарного тростника, решивших отправиться со своими жалобами в Монтевидео. Участники марша требовали принять закон, который ограничивал бы их рабочий день 8 часами, т. е. стал бы по продолжительности таким же, каким он был для других рабочих и служащих. Уругвайская пресса подробно освещала ход марша. В результате была создана инспекционная группа, которая отправилась в Артигас и вскоре подтвердила, что условия работы сборщиков сахарного тростника действительно такие, какими они их описывали.
Тем не менее никакого закона принято не было. Городской «средний класс» был занят своими проблемами: инфляцией, безработицей, растущим внешним долгом, коррупцией. Последняя проблема стояла особенно остро.
Граждане, не сумевшие вовремя дать взятку нужному чиновнику, могли лет десять ждать, пока будут надлежащим образом оформлены документы, представленные ими на получение государственного пособия. Банки, управляющие предприятиями, суды — все обирали народ, одновременно запуская руку и в государственную казну.
Сендик попытался было организовать еще один марш протеста, но вскоре понял, что его требования звучат слишком радикально для городского профсоюзного руководства, тесно связанного с управляющими. Поняв, что вызывает лишь раздражение у членов самоуспокоившейся социалистической партии, Сендик порывает с ней, а заодно и с профсоюзами. Он ставит перед собой задачу вывести Уругвай из состояния самодовольного безразличия.
В 1963 году уругвайские газеты поместили сообщение, вызвавшее недоумение у большинства читателей. Банда взломщиков проникла в «Суис-клаб» — охотничий клуб неподалеку от Монтевидео — и похитила старое и не имеющее никакой ценности оружие. В группу входили пять человек. Одним из них был Сендик, другим — врач, состоявший членом клуба и имевший кличку Локо.
Но это было лишь начало. Несколько позже другие злоумышленники совершили дерзкое нападение на таможенных чиновников на уругвайской границе и отобрали у них оружие. Хотя особый отдел полиции и догадывался, что все эти случаи похищения оружия были каким-то образом взаимосвязаны, информация была пока слишком отрывочна, и общая картина стала вырисовываться лишь к 1965 году.
Все стало окончательно ясно после одного совещания. Члены Компартии Уругвая, выступавшие за работу в условиях легальности и за участие в выборах (как это делал Сальвадор Альенде в Чили), согласились встретиться с возражавшими против такой политики левыми группировками, считавшими, что последние события в Бразилии — предвестники аналогичной реакции властей во всех странах Латинской Америки. Так появились «тупамарос», официально называвшие свою организацию «Движением национального освобождения». Полицейские сыщики считали их «наиболее образованными и подготовленными».
Со временем «тупамарос» тоже внесли свой вклад в теорию революционного движения. Но в начале своей деятельности практические результаты ставились ими выше теории. Их лозунг гласил: «Слова нас разделяют, действия — сплачивают».
