Такая поддержка со стороны сильнейшей мировой державы привела к тому, что служба в бразильской армии или на флоте стала желанной карьерой для представителей «среднего класса». Окончив военное училище, подающий надежды офицер, как правило, продолжал учебу в одном из бразильских или американских военных колледжей, где изучал экономику, общественные пауки и управление. Такие люди, как Эррера, нисколько не сомневались, что подобная военная подготовка ни в чем не уступала университетскому образованию, отличавшемуся узкой специализацией, традиционализмом и увлечением гуманитарными науками прошлого столетия. Лишь военные учебные заведения могли подготовить человека к настоящему и будущему. И это убедительно подтверждалось тем, что вышедший в отставку офицер мог легко найти себе хорошо оплачиваемую работу на каком-нибудь промышленном предприятии (бразильском или иностранном).

Даже если кому-то из офицеров и не удавалось попасть в Ливенуорт, учеба в любом американском заведении все равно могла изменить всю его жизнь. Взять хотя бм Алфредо Поэка, сына профессора физики. В 1961 году, после окончания военного училища в Бразилии, он был направлен в школу специальной военной подготовки в Форт-Брагге. Прослушанный там трехмесячный курс ведения пропаганды и психологической войны открыл перед ним новое будущее.

По бразильским стандартам Поэк был высоким человеком (видимо, сказалась немецкая кровь его родителей). По волосы у него были редкими, зрение — слабым, а подбородок — едва очерченным. Усидчивый и трудолюбивый по своей натуре, он с удовольствием учился в Форт-Брагге, даже если порой и приходилось работать по 12 часов в сутки.

Поэка всегда поражала компетентность тех сотрудников ЦРУ, с которыми ему приходилось встречаться в период учебы и после. Про себя он решил, что это лучшая в мире разведслужба, и весьма сокрушался, что Бразилия не имеет ничего подобного. Он стал даже верить в справедливость изречения: «Человек — это нежизнеспособный продукт общества». И не мудрепо: в хаосе, возникшем вследствие чрезмерного демократизма Гуларта, такому молодому офицеру, как Поэк, трудно было попять, как можно в такой обстановке практически применить только что усвоенные методы ведения психологической войны и доказать преданность своей стране.

Сильная власть, так нравившаяся многим военным, представлялась Гуларту по-своему. Он всегда подчеркивал, что не хочет превращаться в чисто номинального главу государства (как королева Англии), поэтому в 1962 году решил провести референдум, который восстановил бы утраченные им полномочия. В попытке заручиться поддержкой Вашингтона (или хотя бы нейтрализовать его враждебность) в апреле того же года Гуларт отправился в США для встречи с Джоном Кеннеди.

В ходе переговоров в Белом доме Гуларт и Кеннеди обсудили вопрос о проведении референдума с целью вернуть бразильскому президенту всю полноту власти. Гуларт выдвинул также план взаимно согласованного выкупа иностранных предприятий, находящихся и Бразилии. Он, видимо, хотел избежать прямой экспроприации, столь пагубно сказавшейся на американо-кубинских отношениях. По завершении переговоров Кеннеди принял приглашение нанести ответный визит в июле.

Вернувшись в Бразилию, Гуларт, очевидно, подумал, что зашел слишком далеко в попытках ублажить Вашингтон, поэтому решил как-то сгладить это страстной речью по случаю Первого мая. Это выступление развеяло последние надежды, все еще теплившиеся у американского посла. Но Линкольну Гордону все равно пришлось продолжить встречи с Гулартом (работа есть работа). В ходе этих встреч бразильский президент редко вызывал у него восхищение, хотя в поводах для удивления недостатка не было.

В период кубинского кризиса в октябре 1962 года Гордон встретился с Гулартом, чтобы информировать его о присутствии советских ракет на Кубе. Его сопровождал подполковник Вернон А. (Дик) Уолтерс, новый американский военный атташе. Во время второй мировой войти тот служил в бразильском экспедиционном корпусе, и поэтому никто из американцев не имел в Бразилии таких обширных связей, как он. Особо тесная дружба завязалась у него с генералом Умберто Кастело Бранко.

Уолтере обладал врожденными способностями к языкам. Во время нашумевшей поездки Ричарда Никсона (в то время вице-президента) по странам Латинской Америки, когда тот стал объектом публичных оскорблений, а его машину забросали камнями, Уолтерс сопровождал его в качестве переводчика. Нередко Уолтерс жаловался друзьям, что его переводческие способности мешали ему продвинуться на более ответственный пост.

Гуларт внимательно выслушал сообщение посла и лишь один раз прервал его:

— Насколько мне помнится, Раск недавно сказал, что эти вооружения носят чисто оборонительный характер.

«Значит, он в курсе», — подумал про себя Гордон и сказал:

— Это так. Но в настоящее время мы располагаем информацией, говорящей об обратном.

— Хорошо, господин посол, — сказал Гуларт. — Если это так, то это угроза не только вам, но и нам. Хочу заверить вас в нашей солидарности в этом вопросе.

Это мгновенное согласие отнюдь не развеяло убежденности Гордона в том, что президент сам представляет наибольшую угрозу демократии в Бразилии. Гуларт, возможно, и не коммунист, но он наверняка попытается пойти по стопам Варгаса и свергнуть собственное правительство, чтобы обеспечить себе еще большую власть. Учитывая же его непостоянство и некомпетентность, это откроет коммунистам путь к захвату власти.

Поскольку лица, занимающие самый высокий государственный пост, редко когда свергают собственное правительство, ни Гордон, ни его ближайшие советники никак не могли придумать, каким бы словом назвать действия Гуларта, который, как они считали, готовил заговор. Судьбе было угодно, чтобы сам посол придумал подходящее слово. Потом он этим очень гордился, считая свою находку весьма изобретательной и уместной. «Всякий, — рассуждал он, — пытающийся свергнуть свое правительство снизу, занимается его „подрывом“. Следовательно, заговор Гуларта можно назвать „надрывом“».

Джон Кеннеди предпочел не наносить ответного визита в Бразилию. Вместо себя в декабре 1962 года он направил туда своего брата Роберта Кеннеди. Гордон присутствовал на встречах между министром юстиции США и президентом Бразилии и видел, что у Роберта Кеннеди нет ни времени, ни желания заниматься латиноамериканским захолустьем.

«Самое трудное уже позади, — говорил Кеннеди Гуларту. — Теперь, когда решено провести референдум, вы будете иметь хорошую возможность начать все сначала и двинуться вперед». (Через несколько недель после этого 30 процентов избирателей вернули Гуларту всю полноту президентской власти.)

«Мы можем предложить вам наше сотрудничество и поддержку, — продолжал Кеннеди. — Однако если вы начнете увлекаться романтикой левых перемен, а коммунисты и их друзья получат какой-то вес, если верх возьмут такие настроения, то в этом случае нам будет трудно с вами сотрудничать. И это не принесет пользы ни вам лично, ни Бразилии».

Прибегнув к бразильской идиоматике, Гуларт попросил Кеннеди уточнить, кого, собственно, тот имеет в виду. — «Назовите быков», — сказал он.

Кеннеди и Гордон назвали имена Алмино Афонсо, министра труда, которого американское посольство считало радикалом, и одного генерала из государственной нефтяной компании «Петробраз».

Когда в начале следующего года Гуларт перетасовывал кабинет, он все же оставил в составе правительства людей, которые, по мнению Гордона, придерживались слишком левых взглядов. На одном из приемов Гуларт спросил посла:

— Вы помните визит Роберта Кеннеди? Как вы думаете, ему поправится состав моего нового кабинета?

— Он довольно разношерстный, — сухо ответил Гордон и вновь перечислил людей, к которым в американском посольстве относились с подозрением.

— Ну, этих нечего бояться, — попытался успокоить его Гуларт. — Я присмотрю за ними.

Гордон, однако, не успокоился. С помощью ЦРУ он завел собственное досье (своего рода обвинительное заключение) на правительство Гуларта. Он пристально следил за деятельностью тех профсоюзов, в которые Гуларт проталкивал людей, подозреваемых в принадлежности к компартии. Туда входили профсоюзы рабочих-нефтяников, портовых рабочих, железнодорожников, работников связи и банковских служащих. Уолтерс информировал Гордона о положении дел в вооруженных силах.