Джульет Маккенна
Клятва воина
Стиву, самому строгому критику и самой верной опоре
Глава 1
От Планира, Верховного мага Хадрумала, мессиру Гальелу Д'Олбриоту, сьеру Дома Д'Олбриотов и хранителю Чести Имени, распорядителю Собрания Принцев и патрону Империи, с поздравлениями по случаю Солнцестояния и наисердечнейшими пожеланиями здоровья и процветания в наступающем году.
Дорогой сьер,
Я очень признателен Вам за поиски эльетиммских кораблей, разбитых у ваших, берегов в течение предзимнего сезона. Я не забыл, как Ваш человек и мой едва спаслись в недавнем столкновении с тем племенем, и могу всецело уверить Вас, что прекрасно сознаю угрозу Вашим владениям и миру всей Империи. Помимо таких важных, но неизбежно обезличенных проблем, я бы осмелился напомнить Вам и о вопросах личного свойства: подобно тому, как Вы потеряли присягнувшего в Айтене, я потерял ученого в Джерисе, человеке большой эрудиции, который мог бы помочь нам обоим противостоять этой угрозе, хотя, конечно, ничто не перевесит утрату их жизни. Я не забываю такие долги на чаше весов, как, уверен, и Вы.
Ваше письмо позволяет мне думать, что мы оба сознаем общность наших интересов в этом деле. Подобно тому, как Вы стоите перед реальной опасностью высадки вражеских сил, на ваши берега или, того хуже, их скрытного размещения в ненаселенных просторах Далазора или Гидесты, я стою перед угрозой вражеской магии, тайны которой мы в Хадрумале все еще разгадываем. Кстати, позвольте заверить Вас, что никакой позор и никакая вина не могут быть возложены на Вашего человека Айтена за нападение на моего мага Шиввалана. Не будь его разум порабощен грязными чарами эльетимма, он бы, несомненно, сражался до конца, защищая свою честь и Ваше Имя.
Благодарю за проявленный Вами интерес к Шиввалану. Он вполне поправился и жаждет внести свою лепту в расстройство эльетиммских планов. Вы также упомянули об удовольствии, с каким Вы получили найденный мною меч, скрываемый, как это ни прискорбно, одним престарелым и немного эксцентричным магом. Но Ваши благодарности излишни. Довольно того, что Вы одобрили мое предложение подарить сей клинок Вашему присягнувшему Райшеду Тателю. На меня произвели огромное впечатление его находчивость и отвага перед лицом ужасных испытаний, и я думаю, эта фамильная реликвия вновь сможет послужить делу защиты Империи в руках представителя столь Великого Дома.
Кстати, хочу просить Вас об одолжении. Я продолжаю исследовать тайны этой древней магии. Но, как Вы, вероятно, знаете по судьбе Вашего племянника, это привлекает нежелательное внимание тех эльетиммов, что свободно разгуливают по нашим землям. Хотя мои маги обладают многими способностями, они – не воины. Если б Вы согласились временно отдать в мое распоряжение Вашего человека Райшеда, то я, безусловно, мог бы использовать его неоспоримое дарование, как того заслуживает Ваш Дом. Ибо чем больше мы узнаем об эльетиммах и чем скорее это сделаем, тем лучше для всех нас.
Большак, ведущий к Коутскому мосту, в лескарском герцогстве Марлир, 8-е поствесны, Второй год правления Тадриола Предусмотрительного.
Как бы вы стали извиняться перед убитой горем матерью за то, что не вы убили ее сына? Иные руки обагрились кровью Айтена, но меня все равно жег стыд, что я не смог поднять меч на своего давнего друга, чтобы освободить его, пусть даже такой страшной ценой, от подлого колдовства, захватившего его разум и волю. Я попытался оправдать свое тщедушие, но мои неуклюжие, сбивчивые слова повисли в воздухе. Не был ли вообще тот визит к семье Айтена ужасной ошибкой? Нет. Так велела мне моя честь, поскольку, бреясь у зеркала по утрам, я хотел видеть там человека, верного своей клятве, и не бояться смотреть ему в глаза.
Немного полегчало, когда отец и братья Айтена решили, что утонуть в домашней яблочной водке – лучший способ почтить его память. Каждый рассказывал свою историю про Айтена, и некоторые из них вызывали у меня смех, даже когда я потом вспоминал их будучи трезвым. Угрюмое похмелье на следующее утро, с мутью в голове, подобной зимнему туману, и вкусом портянок во рту, было ничтожной расплатой.
Моя улыбка погасла, как только я мысленным взором увидел Тирсу, сестру Айтена. Девушку с каштановыми волосами, мягкими карими глазами и приятной улыбкой. Сколь угодно таких девчушек можно встретить на рынках по всей Старой Империи. Но я распознал бы ее за сто шагов в самой гуще праздничной толпы; всякий раз при мысли о Тирсе мое сердце разрывалось – так она была похожа на брата.
А разве можно забыть скорбное лицо матери Айтена, когда она прижимала к груди сверток с его пожитками, вдыхая родной запах?
Думая об этом, я невольно отвлекся и не заметил бандитов, притаившихся в живой изгороди. Все утро дождь то лил как из ведра, то утихал, небо было под стать моему настроению, и хотя понемногу прояснялось, капюшона я не снимал. Однако ничто не оправдывает моей оплошности. Я должен был помнить о лескарских дорогах, которые представляют наибольшую опасность в сезоны боевого затишья, – все навыворот в этой объятой мраком стране.
Не успел я прийти в чувство и взяться за поводья, как один из головорезов уже схватил мою лошадь под уздцы. Испуганно заржав, та встала на дыбы, копыта заскользили в размокшей грязи. Я выдернул ноги из стремян и спрыгнул, едва устояв на ногах. Лошадь вся дрожала и щелкала зубами; наконец ей удалось вырваться из рук бандитов, и она ускакала, вся в мыле, вверх по дороге, оставив меня лицом к лицу с мерзкой бандой.
– Гони деньгу, приятель, тады, глядишь, пропустим, – заявил главарь, ухмыляясь щербатым ртом.
Я покачал головой. Эти жалкие ошметки чьей-то разгромленной милиции я не счел для себя достойными противниками. Изможденные и тощие, со спутанными волосами, в грязных лохмотьях, они были вынуждены рыться в отбросах подобно оголодавшим лисам после долгой зимы. И все же отчаянные люди опасны, напомнил я себе.
Я отступил на несколько шагов по изрезанной колеями дороге, вынуждая бандитов идти за мной. Надо было убедиться, что их только четверо. Пустоголовые лескарцы! Они никого не поставили сзади, дабы отрезать мне путь. Если задам стрекача, им меня не догнать! Но я вовсе не горел желанием пробираться по неведомым загаженным проселкам в стороне от большака. Моя рука потянулась к мечу, и пергамент в кармане захрустел, напоминая мне о моем долге и наказах патрона.
К тому же я не видел нужды в бегстве. Зубы Даста, почему я должен бежать? Кроме того, мне хотелось вернуть мою лошадь, породистое животное из конюшни мессира. Я проезжал на ней не больше восьми лиг в день – берег ее силы.
– Прости, друг, ты не сказал, кто дал тебе полномочия собирать деньги, – мирно возразил я.
– Вота все мои полномочия! Чаво еще надо?
Потрясая зазубренным мечом, главарь вызывающе выпятил грудь. Видно, хотел поразить меня своим ржавым нагрудником, под которым болталась такая же ржавая кольчуга.
Его банда заухмылялась. До чего же они смелые в остатках плохо подогнанной брони! Глупцы. Под буйволиной кожей моего толстого пальто слой металлических пластин скрывал те уязвимые места, которые я примечал у своих противников, пока они скалили зубы. Я не ношу кольчугу – она привлекает внимание, а чтобы быть полезным моему принцу, не следует бросаться в глаза. Я положил руку на меч. Он мерцал серебром на оголовке, и полированные ножны блестели в жидком солнечном свете, пробившемся сквозь облачную пелену, едва прекратился дождь.
– И какова твоя цена? – с невозмутимым видом осведомился я, мысленно просчитывая следующие шаги.
Я потратил долгие сезоны, чтобы вдолбить милиции, набранной для Дома Д'Олбриотов: нет проку и достоинства в бое, если его можно избежать, – но лескарцы, начиная с их воинственных герцогов, всю жизнь учатся противоположному, к величайшему несчастью их растерзанной, истекающей кровью страны.
